Татьяна Белоусова-Ротштеин - Охотники за Кривдой

Савелий Палыч вежливо кашлянул:

— Здесь становится очень тяжело работать, — он кивнул в сторону разрывного заклятия и поднялся на ноги. С трудом, но быстро.

— Что же ты так не рассчитал силы? — Волков перевёл недобрый взгляд уже на него.

Старик лишь вскинул руки к небу, молча негодуя.

Велимир понял, что они знакомы. И понял, на что намекает Волков. Понять бы так же легко всё остальное!

— Это сделал не Савелий Палыч, — быстро сказал он, встав между ними, — он меня спас, а это всё Роза…

— Савелий Палыч? — с ухмылкой переспросил наставник. — Впрочем, не удивительно. Чего-чего, а имен у него предостаточно, на все случаи жизни.

Велимир растерянно моргнул. Честно говоря, удивляться нечему, у старика с самого их знакомства был подозрительный вид. Вообще, пора перестать удивляться чему бы то ни было.

Савелий Палыч — или как его на самом деле? — при этом только мученически возвел взгляд к небесам.

— Но надо же, какая встреча! — тем временем продолжал ухмыляться Волков. — Вот она, знаменитая преемственность поколений!

Обычно он напоминал Велимиру сурового, но терпеливого следователя, сейчас — походил на следователя, потерявшего всякое терпение.

— Можете Вы объяснить, что происходит? — очень тихо, едва слыша самого себя, спросил Велимир. — Без намеков и недоговорок!

Руслан Романович перевел диковатый взгляд на него:

— Как я уже сказал, к вранью тебе стоит привыкнуть. Но сейчас я расскажу тебе правду, — и замолчал, будто ожидая бурной радости.

— Да? — бурно радоваться у Велимира не было ни сил, ни желания. Ни повода.

— Руслан Романович, — Савелий Палыч неспешно подошел к Веле и мягко забрал у него листки и папку. Велимир не возражал. Тот аккуратно сложил письмо в папку и завязал тесемки. — Стоит ли нарушать договоренность? И именно сейчас, так…

— Меня освободили от той договоренности! — почти прорычал Руслан Романович. — Я больше не обязан покрывать их подлость!

— Да, действительно, — Савелий Палыч с сомнением потеребил свою бородку и еще раз оглянулся на «молнию», — впрочем, почему бы и нет, почему бы и не сейчас? — Он демонстративно сложил руки с папкой за спину и отошел к своему ящику. — Не буду вам мешать.

Велимир и наставник напряженно уставились друг на друга. И тут Велю осенила очередная страшная догадка:

— Вы ведь знали, что в ней, в папке, — он опять обратился к старику, — еще тогда, в первый раз… Дед Вам рассказывал?…

Тот лишь неопределенно пожал плечами.

— Еще бы ему не знать! — заметил Волков почти с радостью. — Он же это и писал.

— Но…

— Познакомься, — резко продолжил Руслан Романович, — это — Константин Пугачёв, цареубийца, создатель и руководитель Стаи — главной преступной организации в Ар-царстве, самый влиятельный нелегальный колдун, самый разыскиваемый преступник и прочее, прочее. И друг детства почтенного Панкрата Александровича, конечно. Нет, точнее будет сказать, это ваш друг семьи.

Велимир слушал не шелохнувшись. Едва он смог осознать новую — очередную! — картину своего мира, как она в очередной же раз начала меняться. И что теперь?

Краем глаза он видел старика, тот оставался невозмутим.

— Так уж сложилось, — продолжил наставник немного спокойнее, — Великий, Князев и Пугачёв в один год оказались в «Орлиных вратах», а потом и в Высокую школу вместе поступили. Но курсант Пугачёв там не доучился. Вместо верной службы он почему-то убил царя.

Велимир заметил, что перестал дышать и сделал судорожный вдох. Савелий Палыч — Пугачев?! — лишь кисло хмурился.

— Общая служба закончилась, дружба осталась, — мерно продолжал Волков, — негласно, конечно.

— Панкрат мне ничем не помогал, этого не думай, — сухо, но твердо произнес старик, — он уставов не нарушал. Болтовня всё…

— Верно, — легко согласился Волков, — до поры. Я тогда был на том задании, про которое тебе удалось узнать. Подбирался вон к нему.

— И почти подобрался, — неожиданно весело вставил… Пугачёв, — кое-кто из моих до сих пор тебя уважает!

— Я польщен. И вот в один, как говорится, прекрасный день ко мне явился уже мой друг детства, которого я по долгу службы не видел семь лет. И попросил свести его с нашим главным объектом, ни много, ни мало! — он еще раз ухмыльнулся, но уже не так злорадно, скорее, горько. — Я не мог заподозрить в измене Станислава Великого, сына Хранителя Яви! И моего друга, кроме всего прочего.

— Да, все были друзьями, и вот что получилось, — с лирической грустью заметил упомянутый «объект». Его, похоже, более не волновало всё происходящее.

Велимир мельком подумал, что будет, когда их найдут другие наставники. Как этот Пугачёв собирается уходить?…

— И грустно и смешно. Больше грустно, — Волков секунду задержал взгляд на папке в руках Константина. И вновь уставился на Велю. — Стас раскопал старое дело Ирия, рассказал о нем Пугачёву и тем спровоцировал нападение на штаб.

Последняя фраза прозвучала резко и бесстрастно, как приговор. Но Велимир полностью осознал только одно слово.

— При чем. Тут. Ирий? — медленно, очень медленно спросил он.

— А, да, чуть не забыл, — фальшиво спохватился Волков, — бытует в наших высоких кабинетах такая… теория. Учёные из ОЗК называют её научно-магической теорией, волхвы — божественным посланием, но суть одна: колдун, обладающий способностью к Яви и к Нави, так называемый двувидящий, сможет отыскать легендарные ключи от Ирия — обители богов. И сможет напрямую с богами говорить. Вот такие надежды возлагались на курсанта Пугачёва. Но, честно сказать, я с трудом представляю, — Волков издал то ли нервный смешок, то ли кашель, и кивнул на старика, — о чем этот безумец мог говорить с богами? Может быть, о божественности своего безумия?

— Какого безумия? — тем же шепотом спросил Велимир, покосившись на Константина. Тот по-прежнему выглядел невозмутимо. Он, вообще, меньше всего походил на психа. На хитреца — да, но не на безумца!

— Богоизбранность, — буквально выплюнул Волков, — божественный дар колдовства, он же наше вечное проклятие. Когда человек хоть на пядь превозносится над обычной человеческой природой, хоть на волос становится подобнее высшим силам, о, ему бывает очень трудно сохранить рассудок. Все наши уставы, инструкции, запреты, присяги — всё только чтобы «избранники богов» могли сами себя удержать в узде. Но некоторым и это не помогает. Некоторые убивают царя ни с того ни с сего, некоторые просто предают всё и вся…

Велимир вспомнил о своём «особом даре», но как-то отстраненно, без всякого волнения.

— Ну, ну, — устало хмыкнул Пугачёв, когда Волков замолчал — расскажи теперь, ради чего, точнее, ради кого ты молчал столько лет.

Взгляд Руслана Романовича опять стал откровенно злым. Дальнейшее он говорил именно Константину, словно забыв про Велимира: