Мария Сакрытина - Никаких принцесс!

Я тоже на нее смотрю. Тоже не одобряю.

— И вы собираетесь держать замерзшую босую девушку за воротами?

Горгулья склоняет длинную птичью шею — каждое каменное перышко противно скрипит.

— Героям не место на балу злодеев.

— А кто сказал, что я герой? — изумляюсь я. — Я еще какой злодей! Вы таких, как я, никогда не видели.

Горгулья нависает надо мной — но уже не страшно, скорее обидно. Тоже мне, закрытая вечеринка! Я что, фэйсконтроль не прохожу? Потому что босая?!

Это дискриминация, в конце концов! По признаку обуви.

— Докажите, — решает наконец горгулья. — Что вы сделали злобного?

— М-м-м… Я заставила заснуть вечным сном в хрустальном гробу пригласившего меня в свой дворец принца. Без возможности проснуться. И это только вчера. А еще я… м-м-м… сняла проклятие мертвого сна с другого принца, чтобы потом перед всем королевством сказать ему «нет» у алтаря. А потом…

Но горгулья машет каменными крыльями, чуть не сбивая меня с ног и заставляя замолчать.

— Добро пожаловать, Ваше Злобнешейство.

— Уже? Но я еще не закончила…

— … Как вы хотите появиться на балу? Я могу вам чем-нибудь помочь? Провести вас через парадный портал, или к галерее пыток, или…

— Спасибо, но будет достаточно, если вы меня просто перебросите через эту стену и покажете дорогу.

Горгулья приседает передо мной:

— Забирайтесь мне на спину, госпожа.

Я окончательно рву подол платья, в которое меня одели во дворце Вейла. Ну и не больно-то оно мне нравилось. Никогда не любила розы, особенно на ткани типа «тюль». Я в ней была похожа на балерину, а сейчас вполне, наверное, напоминаю злодейку. Еще бы оставшиеся розы перекрасить в черный…

— Может быть, мне отнести вас в комнаты отдыха, госпожа? — словно прочитав мои мысли, интересуется услужливая горгулья.

— А они как-нибудь связаны с пытками? — на всякий случай спрашиваю я. — А то у меня на пытки аллергия.

— Нет, госпожа, — успокаивает горгулья и поднимается в воздух, а я, распластавшись на ее спине, чувствую себя пришпиленной бабочкой. Только бы не упасть!

Внизу проносится стена, по которой бродят какие-то тени, на поверку оказывающиеся троллями. Наверное, стража. А еще Дамиан все никак не разберется со своей горгульей у ворот.

— А этому юноше внизу тоже нужно доказать, что он злодей?

— Да, госпожа. Только пока он ведет себя как настоящий герой, а героям не место в замке зла.

— Да, это я уже поняла. Он рассказал, как он требует кровь и девственниц у своих сокамерников, простите, соседей по общежитию?

Горгулья принимается парить над шпилями башен — ветер противно свистит у меня в ушах и пытается содрать с каменной спины, но я «пришпиливаюсь» крепче.

— Госпожа, это детские игры для настоящего злодея. Он не убил ни одного человека и не разрушил ничье счастье — как вы, например. Я прошу прощения, что сразу не признала вас, темная госпожа.

— А-а-а… Ага.

Полет наконец заканчивается, когда горгулья, зацепившись когтями за балкончик — слишком узкий для того, чтобы она могла на него спокойно приземлиться, — вытягивает крыло на манер моста.

— Прошу вас, госпожа.

— Ага. Спасибо. — Я вдыхаю — для смелости — и шагаю к окну. Створки распахиваются мне навстречу, как двери, и минуту спустя (пока я перешагиваю через воткнутые лезвием вверх на подоконнике ножи) оказываюсь в мрачной готичной комнате: каменные стены, громадные зеркала, еле-еле горящий камин, дымящиеся свечи и змеи, свисающие гирляндами с потолка.

Но хуже всего те, кто поворачивается мне навстречу: по крайней мере трое из них… э-э-э… трупы. Женские. Одна в бинтах на манер мумии, другая голая (и от ее живота, кишащего не то червями, не то чем похуже, мне становится плохо), а третья напоминает мертвую невесту. Собственно, они все здесь в платьях, праздничных, бальных платьях, декоративно заляпанных кровью. И украшенных… м-м-м… пальцами?

— Нравится? — улыбается прелестница с голубой кожей, поигрывая своим пояском. Там еще и руки болтаются. Кошмар какой! — Это все принцы. Последняя мода, слыхала?

— Раньше мы их просто убивали, — добавляет «невеста». — Это было совершенно непрактично. А ведь убитый принц — это не только труп и уважение, это еще и десять пальцев…

— Можно и с ног срезать, — добавляет дама у зеркала, лаская одну из сотен своих змей. Горгона?

— Фу, на ногах они некрасивые!

— Я прошу прощения, — перебиваю я. — Может быть, кто-нибудь из вас знает, кто наложил проклятие на принца Ниммерии? Я очень хочу поговорить с этим злодеем.

В комнате наступает тишина. Только змеи шипят.

Потом из гроба у двери поднимается что-то вроде зачахшей спящей красавицы (красавицей она была до того, как умерла и зачахла) и с присвистом интересуется:

— А тебе с-с-зачем?

— Потому что принц заснул? — неуверенно отвечаю я. Под взглядом всех этих мертвячек мне становится очень неуютно. И это еще слабо сказано: я вдруг понимаю, что залезла к злодеям, которые с феями вроде меня ни в одной сказке не церемонились.

— И что тебе с заснувшего принца?

— А… М-м-м… — Против воли я смотрю на эти пальцы на поясе… Боже, что я здесь делаю?!

Хоть одна здравая мысль за весь вечер.

— Ну так… он заснул. А я хочу сама его убить. А, во-первых, его гроб не открывается, и, во-вторых, как я его убью, если он уже спит мертвым сном?

Напряжение тут же рассеивается.

— Принца не поделили? — улыбается мне «невеста». — Бывает. Найди его отца, он в зале, как обычно.

— Отца?

— Да, ты его сразу узнаешь, — усмехается та, что со змеями. — Между прочим, — это уже мне вслед, пока я иду к двери (перешагивая через змей и упавшие с чьего-то пояса пальцы), — как тебя зовут? Что-то я тебя раньше, девочка, не встречала.

— Виола.

— Как-то очень она похожа на фею, — слышу я за спиной, берясь за ручку двери.

— Да нет, это только внешнее, ты же видишь.

— А не та ли это Виола, о которой было предсказание?..

Но я уже перешагиваю через порог, и дверь за мной закрывается.

Я оказываюсь в коридоре, освещаемом только факелами, вставленными в пасти каменных монстров. И куда теперь?

Куда глаза глядят, полагаю. Глаза горгулий, в чьих пастях вздрагивает пламя факелов. А они все глядят сначала на меня, а потом налево — туда и иду.

И очень скоро оказываюсь в громадном круглом зале, ярко освещенном, полном зеркал и танцующих пар. Почти обычный для этого мира бал, только на лицах многих из танцующих что кавалеров, что дам — ужас. Как будто они спят и никак не могут проснуться. А у их партнеров сверкают алым глаза, серебристым — клыки и черным — рога.

«А чего ты хотела от злодейского бала?» — стучится мысль, и тут же вся оторопь пропадает. Действительно, странно было бы ждать здесь веселья и флирта.