Мария Сакрытина - Никаких принцесс!

— Хорошо, хорошо, ты прощен! Но это в последний раз! И пойдем уже спать, я устала.

Туан умолкает — и уже молча дрожащими руками хватается за мой локоть. И улыбается. Робко и с надеждой. Как…

Не думать!

Я морщусь, отворачиваюсь и тянусь к ручке двери. Туан опережает — сама предупредительность, — распахивает дверь, еще и склоняется в грациозном поклоне:

— Прошу вас, моя госпожа!

— То-то же, — усмехаюсь я и важно выплываю в укутанный сумерками сад.

— Видишь, вот так с ними и надо, — говорит бабушка, прежде чем дверь закрывается. — Твоя Виола наконец-то стала понимать, как правильно себя держать с мальчиками.

— Мама…

А по-моему, бабушка права. Туан весь вечер ведет себя как и должен — все мне позволяет. И улыбается при этом, счастливо и радостно. Я заставляю его рассказывать мне сказку, спеть песню, сыграть со мной в шахматы (правда, устаю на половине партии и бросаю), потом требую примерить мой венок, помочь мне переодеться, принести мне шоколадные конфеты, накормить ими меня с руки…

Туан похож на испуганную собачку, которая скачет перед хозяйкой и виляет хвостом. Но я решаю — пусть так, искренность потом прибавится. Чем-нибудь еще припугну. А пока…

— Ну ладно, ты снова мне нравишься, — объявляю я, когда запыхавшийся Туан выгоняет из спальни последнего виспа и приносит мне медовый напиток в постель. — Но учти, заставишь меня скучать еще раз…

— Ни за что, моя принцесса! — жарко выдыхает Туан. — Я все понял, осознал и исправился! — и тут же, заливаясь краской, шепчет: — Могу я… Позволено ли мне будет… вас поцеловать?

Не могу я на него долго дуться! Тем более я, оказывается, люблю поцелуи.

— Ну хорошо, — улыбаюсь. — Целуй.

Правда, меня удивляет, зачем Туан сначала отворачивается — впрочем, ненадолго, — и только потом осторожно приникает ко мне, находит мои губы. Я с готовностью отвечаю — и чуть не задыхаюсь от неожиданности: мне в рот льется кислая, как рассол, жидкость, которую я непроизвольно проглатываю и тут же, отстраняясь, заношу руку для пощечины.

— Это что еще за…

Слабость наваливается мгновенно. Я успеваю разглядеть, как зеленые глаза внимательно наблюдают за мной, словно мысленно сравнивают с картинкой в учебнике по зельеварению…

Потом сил смотреть больше не остается, и я проваливаюсь в ватный, тяжелый сон. Последнее ощущение — дрожащий пушистый Томми-кролик, которого я до этого кормила морковкой и яблоками, а он пугливо прижимал уши и с опаской косился на Туана. Теперь жмется ко мне, к моей шее.

А еще — тот самый столовый нож, которым Туан пытался за ужином заколоться. Я зачем-то, забирая его, спрятала в складках платья, а в спальне сунула под подушку. Ну случился у меня такой каприз. Подумаю об этом потом…

Этот нож — первое же, что я чувствую, проснувшись среди ночи в холодном поту и липкой сорочке, с кроликом на груди. Он скатывается мне под бок, когда я резко сажусь и вглядываюсь в темноту. В голове проносятся, вальсируя: мама, бабушка, зелье, смотрины, Туан, снова бабушка, мама и тот странный поцелуй…

Поцелуй… Господи… Как я себя вчера вела?!

Первую минуту мне просто хочется умереть от стыда, но потом я мужественно стискиваю рукоять ножа и оглядываю комнату.

— Проснулась, принцесса?

Туан сидит на подоконнике, облитый лунным светом, и кажется мне черным сгустком тени.

Я заставляю себя дышать спокойнее.

— Да, — получается хрипло, я откашливаюсь и уже сладко зову: — Иди ко мне, мой милый, мне что-то холодно. И так грустно спать одной! — Противно даже говорить таким тоном, не то что вести себя так, но Туан, поколебавшись, встает с подоконника, подходит к кровати — я улыбаюсь, — наклоняется ко мне.

— Конечно. Все, что желает моя…

Я толкаю его на кровать, изворачиваюсь и замахиваюсь ножом. План был — прижать клинок к его горлу. Или к глазу. Последнее даже лучше, потому что тупым столовым ножом горло Туана я бы долго пилила…

Увы, ничего из этого не выходит. Туан перехватывает мою руку, больно выкручивает запястье — шипя, я роняю нож и мгновение спустя падаю на кровать, чуть не задавив Томми.

— Ты будешь мне подчиняться, — выдыхает Туан мне в лицо, и мои руки опускаются, а по телу разливается страшная слабость. Она тут же проходит, стоит Туану отстраниться, и я пытаюсь подобрать нож, но руки просто не поднимаются.

— Что ты со мной сделал?!

— Тебе стоит быть мне благодарной, фея, — выплевывает в ответ взъерошенный Туан, садясь на край кровати. — Я отменил действие зелья, которое дала тебе твоя мать. Вижу, ты уже достаточно пришла в себя. Все вспомнила?

— Что. Ты. Со мной. Сделал?!

— Ты будешь подчиняться моим прямым приказам, — отвечает Туан. — Любым.

На некоторое время в комнате повисает тишина. Я молча костерю Туана на чем свет стоит и пытаюсь придумать, как бы его связать, вызвать стражу или на худой конец все-таки пырнуть ножом. Да, я кровожадная, но у меня был тяжелый день, и этой ночью я, кажется, еще и не высплюсь.

— Что же ты мне прикажешь?

Туан ловит мой взгляд. От его довольной улыбки у меня случается аллергия — очень кулаки чешутся врезать.

— Утром мы возвращаемся в Сиерну.

— Прекрасно, — бросаю я. — Нам по пути. Что-нибудь еще?

— Ты продолжаешь вести себя как… Словно ничего не произошло. Ты делаешь вид, будто я действительно твой спутник…

— А ты забыл, сладкий, ты действительно мой спутник? — ядовито улыбаюсь я, а Туан морщится.

— Попробуешь меня поцеловать, принцесса, и я сделаю тебе очень, очень больно.

— Уже трясусь от страха.

— И правильно делаешь.

Я натягиваю одеяло до шеи и закрываю глаза.

— Хорошо. Можешь сейчас куда-нибудь исчезнуть? Все равно куда. И думаю, что мне надо позвать Габриэля, чтобы он накостылял тебе по самое «не хочу». А до этого демона придется уговаривать, так что мне нужно время и одиночество, чтобы никто не видел этой в высшей степени занимательной картины.

— Позволь напомнить, принцесса, здесь я отдаю приказы, — язвительно шипит Туан. — А ты — подчиняешься.

— Это не мешает тебе прямо сейчас испариться и оставить меня одну.

Туан смотрит на меня, и улыбка потихоньку сползает с его лица.

— Спутник и фея проводят вместе все свободное время. Если я «куда-нибудь испарюсь», меня первым делом отведут к твоей матери. И тогда, поверь, тебе будет больно — куда хуже, чем мне.

— А? — Я снова сажусь на подушках. — Могущественный злодей «я-знаю-все-ваши-слабости» боится фей?

— Всесилен только Темный Властелин, — парирует Туан. — И с твоей помощью он будет мне принадлежать.

— Через мой труп.

— До этого не дойдет, — усмехается юноша. — Ты мне нужна живой, Виола. Итак, утром ты пойдешь к королеве…

— Иди к черту. — Я снова ложусь и укрываюсь одеялом с головой. Глаза слипаются, голова трещит, испуганный кролик прижимается…