Азад Гасанов - Битвы зверей

Прошел час. Одежда на жарком солнце успела полностью просохнуть, но на берегу никто не появился. Сартак начал беспокоиться. Поднялся на бруствер и глянул вдаль. В тугаях, что тянулись вдоль берега, не могло укрыться сколько-нибудь значительное войско. Оно могло расположиться за теми дальними холмами, но и там никакие признаки не указывали на присутствие войска. «Может, напрасно я отказался от погони?» — подумалось ему. Подумалось и тут же пронзило запоздавшим прозрением. Раскаянием всколыхнулось нутро. Он самым беспечным образом не позаботился о тыле! Круто развернувшись, он увидел то, что ожидал увидеть. В четверти конного фарсанга, оседлав вершину песчаного кургана, что на два тапада возвышалась над меловым косогором, стоял всадник из тех, из десяти разъездных, тот, что прятал черные патлы под повязкой. Рукою заслонив глаза от солнца, он с невозмутимым видом наблюдал за ними. «Атас! — прокричал Сартак. — Мы обнаружены. Уходим!»

Его пограничникам не приходилось повторять два раза. Если уж какая заваруха, засада или похуже что-то, им подсказки не нужны. Сами лучше начальства знают, что необходимо делать. Повскакивали пограничники на ноги, развязали лошадей и мигом в седла. Лавой поднялись из распадка, и на открытом месте к своему стыду напоролись на тех, кого лелеяли подкараулить сами.

В трехстах конных переборах стоял отряд, нет, не отряд, а целое войско — в две тысячи копий. Воины в этом войске имели самый печальный вид: все в рванье, грязные, со спутанными космами. И лошади под ними были под стать наездникам: кожа да кости, никакого вида. Чувствовалось, что животные совершили не один долгий переход и вконец замучены. Но уйти на развороте даже от таких не представлялось никакой возможности.

«Что будем делать?» — спросил один из его пограничников. «Раз и моим парням потребовалась подсказка, — подумал тогда Сартак, — значит дрянь дело». Подумал так, но ничего не сказал, потому что не знал, что ответить людям.

Пока он пытался найти ответ, от вражеского войска отделился отряд — сотни две на вскидку. Две сотни патлатых всадников брынцой направились к ним на встречу. Когда расстояние сократилось до двухсот переборов, Сартак приказал своим: «Рассредоточится. Если дойдет до рубки, каждый бьется за себя. Кто выберется, тот — счастливчик».

Когда расстояние сократилось до сотни переборов, отряд патлатых встал, и вперед вышел один старик, нет, не старик, а пожилой мужчина, который в отличие от прочих был не черный, а седой.

«Поберегите стрелы, — крикнул он надтреснутым голосом. — Ведь ни вы, ни мы не знаем, друзья мы или враги!»

Седой прокашлялся, подождал, чем ему ответят, не дождался и сказал еще:

«Вы не табунщики, не массагеты. Вы не похожи на здешних пастухов. Вы напоминаете мне сказочных героев. Откуда вы, ребята?»

Седой говорил на дари, но на очень грубом. На таком грубом, что знакомые слова звучали, как чужие. Казалось, что это не слова слетают с уст, а зерна размалываются под жерновами.

Седой болтал, а Сартак не столько слушал, сколько разглядывал его, а точнее не его, а лошадь, а еще точней — копыта лошади. Еще издали он обратил внимание на то, что копыта у всех лошадей в отряде были необычайно крупные, да что там крупные, просто невиданных размеров! Теперь он понял почему. Копыта были обмотаны войлоком. «Так вот, как это делается, чтобы тебя никто не слышал. Ни топота, ни пыли. Ловко».

Седой говорил и все ерзал в седле. То на одну ляжку сядет, то на другую, а то чуть привстанет на стременах. Видно давно не слезал с лошади и натер седалище. «Интересно, сколько дней они в пути. Уж больно вид у них паршивый». Хуже всех выглядел седой. Другие-то еще кое-как держались, а он, видно, дошел до точки. Всем своим обликом показывал, как все ему осточертело. «Все-таки старик».

Седой, надсадно прохрипев, собрал мокроту в горле, и схаркнул. Целился он под копыта лошади, но промахнулся и угодил в штанину.

«О Тенг всемогущий, — со стариковской досадой выдохнул он. —Не везет сегодня». Он растер плевок перчаткой и после этого, морщась и щурясь от солнца, долго разглядывал людей Сартака. В конце, не дождавшись ни слова, крякнул и проворчал: «Ну, хорошо, не хотите говорить, кто вы и откуда, и не надо. А вот нам нечего скрывать. Я Даурон! — представился седой. — Я вождь этого несчастного народа. И мы все, что осталось от роксаланов».

«Каких еще роксаланов?» — подумалось Сартаку.

«Не слышал про нас? — седой опять пересел с одной ляжки на другую. — Мы были славным племенем. Еще недавно в наших краях с этим никто не мог поспорить. Но теперь наша слава в прошлом. Ведь лучшие из нас погибли».

«К чему он несет всю эту чепуху?» — спрашивал сам у себя Сартак, теряя терпение. А седой продолжал:

«Теперь мы беженцы, изгои. Ты слышишь меня, вордо 33 33 «Вордо» на языке сарматов — «вождь». ? Ведь ты вожак в своей стае? — он остановил взгляд на Сартаке. — Мы не опасны! Мы никому не причиним вреда! Если нас не тронут. Слышишь меня, вордо?»

Сартак молчал, словно в рот воды набрал. Вождь роксаланов пытался внушить доверие, но он его не слышал. Он слышал, как все громче и громче сердце начинает биться в груди, а кровь стучать в висках, и чувствовал, как при этом цепенеют пальцы рук и немеют ноги. Это был страх. И он подбирался все ближе и ближе. «Страх — это оклик смерти», — говорят опытные люди, и его приступы Сартак испытывал не раз. Чем ближе смерть, тем громче оклик. Сейчас смерть стояла прямо перед ним. Всего в ста переборах копыт, обмотанных войлоком. Сартак видел, как смерть поблескивает на кончиках вражеских копий. Таится до времени в колчанах и кожаных ножнах.

Седой нетерпеливо заерзал в седле.

«Мои разведчики сообщили, что вы сушились тут. Вы с другого берега?»

Сартак не ответил. Не смог.

«Послушай, удалец, — проговорил седой почти с мольбой. — Вам, в самом деле, не стоит нас бояться. Поверь, мы просто проходим мимо. А если точно, мы ищем броды. Нам нужно перебраться через реку. Подскажите, где нам пройти».

«А что вы забыли на другом берегу? — наконец выдавил из себя Сартак. Голос прозвучал слабо и тускло, словно выдох из закисшего бурдюка. Самому себя было неприятно слышать. — Что вам там надо?» — прокричал он, чтобы исправить положение, но дал петуха и тем окончательно осрамился.

«Там нам ничего не надо, — седой изобразил улыбку. — Нам надо в Дариану».

«Куда?»

«Мы хотим попросить у царя царей убежища и крова. Ведь я уже говорил, что мы изгои. Оттуда, где мы еще недавно пасли своих баранов, бежали все. Но языги и сквалоны бежали на запад. А мы повернули на юг. Мы так решили, что под рукой у дарийского царя нам будет безопасней. Мы не ошиблись, верно?»

«Откуда мне знать?»