Ольга Хмелевская - Дар. Золото (СИ)

— Тот, кто знает, что в крепости не хватает десятерых…

Я только слушал.

— …а знают, точнее узнают, те, кто скоро получит, или уже получил, трупы казненных родственников. Клан воздушных магов и род Тимлессов, — продолжал Машка, — И все бы ничего. Проглотили бы они и этот суд, и эту казнь. Поскорбели бы месяц-другой и начали делить наследство, тихо радуясь, что отхватили дармовой кусок. А через полгода вообще забыли об этой крепости…

— Но?

— Но появился один… фактор.

— Какой?

Машка вздохнул:

— Золото.

Я сидел и молчал.

Машка, покачиваясь на стуле и прикрыв глаза, казалось, разговаривал сам с собой:

— Что будет дальше? А дальше клан воздушников припрется сюда, под стены, и разнесет все здесь в хлам. Якобы в порыве праведного гнева. Погибнут все. Ну, может Хаар останется, как свидетель нападения на пограничную крепость. Потом король соберет небольшой полк, доблестно победит воздушных магов в честном бою и казнит всех, так сказать, по справедливости. Заодно избавится от неблагонадежных, кого выявит Тайная Стража. Точнее, кого она уже выявила. А земли и замки бунтовщиков король, как водится, заберет себе.

В моей душе царил полный раздрай:

— А если ты ошибаешься, Маш?

— Если бы. Я даже уверен, что отец и сын Тимлессы никому ничего о золоте не говорили. Это распустил слух кто-то из наших доблестных инспекторов. Что б уж наверняка. Чтоб заварушка получилась знатная.

— Но им-то зачем?

— Тиш, тебе знакомо такое слово — «приказ»? А вместе с «приказом» и солидное вознаграждение. Очень солидное. Может даже те самые земли и замки бунтовщиков.

— Но ведь люди погибнут! — я и верил, и не верил, — Глупо погибнут из-за… пустого места. В крепости, нет никакого золота.

— Есть.

— Маш, не тупи. То, что мы с тобой принесли, это капля в мо…

— Тиш, здесь есть намного больше. Намного, — перебил он меня, — Ты.

— Маш, не смешно.

Он опустил голову и тихо продолжил:

— Я не знаю, что ты такое, Тишан. Но ты странный и, судя по всему, очень ценный артефакт. За тебя и идет драка. За то, чтобы прибрать тебя к рукам, положат кучу людей. Не сомневайся, положат. И объявят твоему отцу, что тебя убили в этой мясорубке. Что будет дальше надо объяснять?

Мне пришлось сцепить зубы, чтобы спокойно ответить:

— Да, объясни. Я не понимаю.

— Тебя не убьют, — усмехнулся Машка, — Тебя переправят куда-нибудь в тихое место и будут… м-н… исследовать. А то, что ты бастард, означает, что официальных прав аристократа у тебя нет, хоть ты и считаешься дворянином. Ты очень удобная персона. И не простолюдин, за которого может спросить хозяин, и не аристократ, в случае убийства которого король обязан начать расследование. Ты между двух огней. Со всеми вытекающими.

— Я уже не бастард.

Машка вскинулся:

— Да, ладно?! Это ты сейчас из письма узнал? Поздравляю… барон… — он смешно фыркнул, — Только, по большому счету, это не имеет никакого значения.

— Почему?

— Потому что титул это всего лишь испачканный тушью пергамент, который легко сжигается, теряется и всё такое. Потому что золото всего лишь металл, который сам по себе ничего не стоит. Потому что земельный надел нельзя сунуть в карман и унести. Цену имеешь только ты сам, твой опыт, твои знания, твой разум. Это невозможно отнять. Даже твоя смерть не отнимет у тебя знания и опыт. Ты можешь всё это просто отдать, но только добровольно. Никто не заставит тебя, если ты этого не захочешь. В этом сила.

Все правильно, подумал я.

Что изменилось в моей жизни, когда я узнал, что стал бароном. Да, ничего. И отец это прекрасно понимает. Поэтому в его письме обошлось без «фанфар», «поздравлений» и «ковровых дорожек». Сделал он это не для меня. А для тех, кто «не понимает». Это им нужно. Это они играют в такие игрушки. И… это у них есть власть. Жаль.

— И что мне теперь делать? — мне было неприятно и… страшно.

Машка удивился:

— Я не понял. Почему только тебе? Ты, типа, в моих услугах больше не нуждаешься? — он склонил голову набок, рассматривая меня как какую-то экзотическую зверюшку, — А, может быть, я от тебя тоже кое-что хочу получить?

— Тебе парочку месторождений подарить?! — не выдержал я, — Или сразу пойти удавиться? Какая разница у кого я буду подопытным: у тебя или у Тайной Стражи?!

Машка встал, подошел ко мне, хлопнул по плечу и заявил:

— Нет, барон! Золота мне не надо. У рода Расов его навалом. И серебра тоже. Мы не зря два века в гномьих горах околачивались.

— Тогда что же тебе от меня надо, древний ты наш?

Машка фыркнул:

— Места под солнцем. Всего лишь.

— Ну-ну… После того, что ты тут наговорил.

— Тебе клятву верности принести? Я могу.

Сказано было серьезно. Уж это я могу почувствовать и без магии. Даже Пончик соскочил с кровати и недоверчиво понюхал Машкины сапоги.

— Машка, пошутили и хватит.

— А я не шучу, — ответил оборотень с такой… ответственностью, что я как-то даже растерялся.

И прежде чем я успел что-то сказать, парень встал передо мной на одно колено, вытащил из ножен свой меч, воткнул его вертикально в пол и взялся за рукоять обеими руками:

— Я урожденный Машал Рас, рода Расов из горного клана Волков, — начал он формулу присяги, — Призываю всех давших мне силу и кровь и ушедших за край в свидетели…

Что-то было не так. Я однажды видел, как приносил присягу мастер Руш. Моему отцу. Как-никак, а барон доверил ему жизнь своих детей. Это было давно, и я плохо помню. Но Машка явно делал что-то не то.

— …признаю урожденного Тишана Райена равным мне по крови, и даю над собой право равного…

Я попятился. Это были не стандартные слова вассальной клятвы! Это было что-то совсем… Изначальное! Он что творит?!

— …и отдаю ему слово верности. Знаю, нет за него ни платы, ни ответа — ни на войне, ни на пиру, ни в забвении. Ни слава, ни золото, ни смерть слову моему не указ. Дар, прими.

Машкин меч окутал слабый синеватый туман, который тихо растаял в пространстве, повеяв на нас еле осязаемым теплом.

Я стоял в полном оцепенении и не мог произнести ни слова! Как вообще это прикажете понимать?! Он что, признает меня кровным? Что это за клятва, и какого демона здесь происходит?! Зачем?

А Машка легко поднялся с колена, затолкал меч в ножны и, показывая безупречное великосветское воспитание, поинтересовался:

— Ты жрать не хочешь? А то, уже обед.

Ну, что сказать. Мы втроем пошли в столовую. Голод не тетка, а двигатель цивилизации.

В столовой мы подсели к Тамилу, взяв у дежурного кашевара по полной миске слегка подгоревшей перловки. При нашем появлении разговоры примолкли, но вскоре пехотные, как ни в чем ни бывало, делали вид, что им глубоко на нас с высокой колокольни… Очень усердно делали вид. И если не знать о слухах, загулявших по крепости, то на косые взгляды можно было бы не обращать внимания. А так, я и Машка делали «морду кирпичом» — якобы ничего не видим, не слышим, не знаем. Только Пончику действительно было всё… да, по тому самому барабану.