Анатолий Махавкин - Черепа (СИ)

— Ты это о чём? — в голосе змеюки звучала, пока ещё лёгкая тревога.

— Нам нужно поговорить с глазу на глаз, — слова Хлои лязгали металлом.

— Эй, эй, мне может быть тоже интересно! Меня опять стукнули по башке. — Твою мать, я тебе глаза выдавлю и съем, козёл!

— Крест, — теперь голос Хлои стал необычайно мягким. — Ты тоже всё узнаешь, только немного позже.

— Для этого, мать мою за ногу, ещё живым нужно остаться! А так, нафиг сдохну, да ещё и ни хрена не понимая.

— Не волнуйся, — голос змеюки как-то странно вздрагивал, — пока не сдохнешь. Эй вы, тащите его в пурпурное яйцо, а нас оставьте наедине.

Меня очень быстро и ловко развернули, после чего выпихнули в ту единственную дверь, которую я заметил раньше. Снаружи оказалась улица дряхлого старого городишки, над разваливающимися зданиями которого темнело вечернее небо. Белые стены развалин казались рёбрами давно издохшей гигантской твари. Почерневшие кусты и деревья, судя по виду, издохли уже очень давно. Слышалось тихое жужжание и почему-то казалось, будто я пропихиваюсь через невидимые волны.

Мелкие камешки, лежащие на потрескавшихся плитах дороги, хрустели под ногами, и этот хруст какого-то чёрта блуждал по развалинам долгим противным эхом. Кое где в руинах я замечал человеческие черепа и кости, выбеленные временем и погодой. Если тут кто-то и жил, на глаза он не попадался.

Мы свернули в переулок и спустя полсотни шагов между остовами чёрных деревьев, оказались перед зданием. Оно в натуре напоминало яйцо пурпурного цвета, до середины вкопанное в жёлтую рыхлую землю. У круглой двери неподвижно стояли четверо змеелюдей с капканами в лапах. Интересно, это они такие голые, или в одежде? Не понять, мужики или бабы: ни сисек, ни писек.

Стража обменялась шипением с моими сопровождающими. Я ни хрена не понял, о чём они там договорились, но двери внезапно распахнулись, а меня пнули под зад так, так что я влетел в тусклое багровое свечение. Не удержался на ногах и проехался мордой по мягкому пушистому ковру.

8.

Дверь сразу же захлопнулась и сколько я не пялился на стену, так и не смог найти место, где она вообще находится: не осталось даже самой тонкой щели. Впрочем, я особо не волновался: ежели хотели бы замочить, то вряд ли стали бы так заморачиваться. Подумать, тащить хрен знает куда, а после ещё и запирать в энтом самом багровом яйце.

Я поднялся на ноги и поглядел по сторонам. Тусклое багровое сияние появлялось вообще ниоткуда и казалось, будто светится сам воздух. Из-за этого дерьма я не мог понять, большая комната или нет и вообще, где находятся её стены. Понятное дело, что они где-то есть. В этом я убедился, когда приложился башкой об одну, но толком рассмотреть так и не сумел. В голове начало кружиться, но не так противно, как если перепьёшь, а вот совсем чуток.

Я прошёлся, утопая в мягком ковре и внезапно нашёл огромную кровать, типа тех, на которых дрыхнут дворянчики. Такая же фиговина с навесом и непоянтными золотистыми верёвками. На спинке, что в изголовье, картинки золотом. Я типа таких видел в книжке одного пьяного монаха. Там ещё имелись подписи, но, во-первых, читать я не умею, а во-второых, кто станет что-то читать, при таких-то картинках?

Но вот в этих имелось что-то странное. Золотые люди выглядели как-то непонятно и позы, в которых они трахались…Короче, вряд ли я сумел бы так изогнуться — скорее сломаюсь пополам. Да и ладно, у всех, кто такое малюет полно жуков в башке.

На кровати оказалась прорва подушек разной формы и размеров. Ну вот нахрена их здесь столько? Я вона вообще дрыхну с кулаком под щекой и ничего, высыпаюсь. Это у нас Хорь как-то ляпнул, типа не могёт он, как простонародная тварь, спать без подушки — на деревяшке, али просто на земле. Сам видел, как мелкий гад таскает с собой какую-то мягкую фигню.

Я ещё немного побродил в багровом полумраке и сообразил, что кровать стоит в самом центре комнаты и в общем-то, больше ни зхрена тут нет. Забавно, но непонятно, на кой хрен меня приволокли именно сюда? Вряд ли змеюка думает, будто я — ровня Хлое и мне полагается дрыхнуть именно на такой штуковине.

Ну ладно, чтобы проверить мягкая кровать или нет, я сел на неё и подпрыгнул. Ничё, очень даже. Ежели честно, то я почти не ощущал её под задницей. Было у меня несколько раз со всякими благородными дамочками, в том числе и на их кроватях. Но вот на таких мягких я ещё ни разу не кувыркался.

— Привыкаешь? — чёрт, я даже не заметил, когда она появилась внутри. Да и вообще, в этом долбанном сиянии разве что-то можно разглядеть?

Змеюка уже стояла в паре шагов и склонив голову на бок, глядела на меня. Светящиеся глаза становились то яркими, будто летние звёзды, то тусклыми, как старое золото. Чисто на всякий случай, я поднялся на ноги — неудобно же биться сидя. Однако, как ни странно, именно сейчас, никакой опасности не ощущалось совсем. Ощущалось, но кое-что другое. И чёрт меня дери, я хорошо чувствовал, тот случай, когда не только я хочу бабу, но и она готова немедленно прыгнуть в постель.

А сейчас это просто звенело в воздухе.

Змеюка сделала шаг вперёд, и её большая грудь качнулась. Только теперь я сообразил, что тонкое платье исчезло и на хозяйке нет ни черта. И тут ещё одна странность: сиськи очень карсивые, но сосков на них я так и не увидел. Впрочем, это их ни хрена не портило.

— Я тут хотел спросить, — в горле пересохло, — что там с моими…

— Заткнись, придурок, — в воздухе плыл странный, но очень приятный запах, от котрого ещё сильнее кружилось в башке. — Все вопросы — завтра.

В самом деле, зачем это? Я положил ладони на крутые бёдра, но змеюка тут же недовольно зашипела и сбросила мои руки. Прогнулась, касаясь сиськами сначала моего живота, а после — груди. И вдруг сильно толкнула, отчего я попятился и упал на кровать.

Не успел сообразить, что происходит, а богиня уже сидела на мне и умело расстёгивала рубашку. Сдёрнула и отбросила в сторону, после чего взялась за штаны. Глаза у змеюки полыхали, как угли в горне кузнеца, а из полуоткрытого рта доносилось тихое шипение. Внезапно богиня наклонилась и коснулась губами моих. Её тонкий язык ворвался внутрь рта и обвил мой язык, как это делают с жертвами большие змеи юга. Едва не силой вытащила язык наружу, непрерывно поглаживая. Во рту ощущалась медовая сладость.

Потом началось такое безумие, какого я никогда прежде не испытывал. По ходу меня всё же сумели пару раз согнуть в такие позы, какие я видел на спинке кровати. Но даже ежели и так, то я просто этого не ощущал. Чёрт, этой твари нужно было заняться ублажением мужиков и вот тогда бы её точно называли, как ей нравится. В постели змеюка оказалась настоящей богиней.