Сергей Комяков - Посредник

— Делай, как знаешь, — Смирнов пересчитал батареи в подсумке, — хочешь закрывай, а хочешь открывай. Пока.

— Пока, — отрешенно ответил казанец.

Ирина Вострикова ушла уже сравнительно далеко. Смирнов нагнал ее метрах в ста от бункера. Сухой, выбитый ветром снежный песок мерзко скрипел под ногами.

— Как несмазанная телега, — пошутил Смирнов.

Ирина не ответила.

Они прошли несколько сот метров, бункер почти скрылся из вида. Молчали.

Потом Ирина повернула к бункеру окружной дорого. Они медленно прошли через место боев. Здесь было тихо, только так и бывает на полях бывших сражений, когда рассеется последний дым. Все видимое пространство покрывали десятки, сотни, тысячи воронок. Мелких и крупных. Их было больше всего метрах в ста от бункера, с трехсот метров их становилось все меньше и меньше, а дальше были видны только редки крупные воронки от выстрелов энергопушки.

— А здесь-то как будто трактор ездил, — про себя сказал Смирнов.

Ирина неожиданно кивнула.

Они прошли еще несколько метров — стали видные неглубокие ячейки, что отрывали себе во время атаки киборги.

Они подошли ближе. Несколько десятков ячеек обозначали четкую линию, за которую киборгам удавалось пройти не часто.

Смирнов разворошил одну из ячеек и свистнул — она была вырыта неумело, грубо, замершая земля вырвана отдельными комьями.

— Они что? Руками копали? — в пустоту задал вопрос Смирнов.

Ирина прошла дальше и вдруг поскользнулась и упала. Смирнов подскочил и помог подняться. Под ногами Ирины была видна какая-то лужа темно-темно коричневого цвета.

— Кровь?! — резко спросила Вострикова.

— Похоже на то, — присмотрелся к застывшей луже Смирнов.

Ирина отошла на шаг.

— Мне холодно, — сказала она.

— И хрен этот дверь с испуга возьмет и закроет, — поддержал ее Смирнов, — пойдем — те домой.

— Хорошо, — Ирина еще раз бросила взгляд на окостеневшую на морозе кровь и побрела к бункеру.

Казанец дверь не закрыл, но разговаривать с путешественниками не стал — он забился в свой угол и сидел в нем, изредка ворочаясь и произнося какие-то странные слова.

С тех пор прогулки Смирнова и Ирины стали регулярными. Сначала Ирина гордо шла впереди, а Смирнов как хозяйская собачонка семенил сзади. Потом они стали ходить практически вровень — Смирнов держался слева и несколько поодаль.

— Вы знаете, — сказала несколько дней спустя Ирина, — а кругом не так уж и плохо. Я бы даже сказала, что мне здесь нравиться.

— И чем же, — тихо отозвался Смирнов.

— Чем? — Ирина пожала плечами, — не знаю. Может простой красотой.

— какой красотой? — насмешливо переспросил Смирнов.

— Простой, — робко отозвалась Ирина, — здесь нет пластиковых, бетонных и стальных коробок. Труб пневмоавтобуса. Здесь все просто и понятно.

— А, — Смирнов шмыгнул носом как мальчишка, — вам виднее. Вы люди ученые.

— Не говорите так, — Ирина обернулась к Смирнову, — вы не правы.

— Не прав, не прав, — Смирнов поравнялся с Ириной, — я всегда был не прав.

— Это обстоятельства, — с прежней гордостью заявила Ирина, — это такая жизнь.

— Да бросьте вы это, — огрызнулся бывший сварщик, — ты начальник я дурак, я начальник ты дурак. Да и вас корежит только то, что вы связались с быдлом и сидите вместе с нами.

— Не совсем так, — Ирина зло поджала губы, — но если начистоту…

— А иначе не порошу, — перебил ее Смирнов.

— Если правду, то я достойна большего. У меня образование и опыт работы есть. И, извините, не сварщиком. И не заводе.

— Так это понятно, — Смирнов натянуто зевнул, — а у меня нету образования и опыта работы. Как нету и папы генерала.

Ирина ненавидяще посмотрела на Смирнова и ускорила шаг:

— Не мечите бисер перед свиньями, — бросила она, — так говорил один из древних мудрецов.

Смирнов искренне рассмеялся.

После такого они не разговаривали несколько дней. Пока не пришло время прогулки. Уже у самой двери Ирина поинтересовалась:

— За что вы меня ненавидите?

— Не вас, — помедлил Смирнов, — ненавижу, наверное, жизнь.

— Не таите ожесточение в сердце, — кротко отметила Ирина, вспоминая курсы психотренинга для педагогов, — война пройдет, и вы вернетесь домой. Будет новая жизнь, все будет хорошо. Зачем думать зло?

— Война закончиться? — Смирнов умело подкинул на руках винтовку, — наверное, и закончиться. Но не я ее начал и она мне не нужна. А вам?

— Мне, — растерялась Ирина Вострикова, дочь известного генерала, — мне? Я исполняю свой долг. Так правильно. Так нас учили.

— И я исполняю долг, без лицеев, без наград. Исполняю. Я свой долг исполняю с рождения и мой долг быть пушечным мясом. А если сильно повезет, то по старости в консервы для иностранцев закатают, — Смирнов угрюмо осмотрел горизонт, — впрочем, здесь вряд ли. А вот если война закончиться, то не буду терять надежды на посмертное бытие и пищеварение.

— Но сейчас все изменилось, — сказала Ирина, — сейчас Революция. Все новое. Все заново. Открыты те пути, которые были невозможны еще год назад.

— Вы и ученикам такую же муть говорили? — зло спросил Смирнов.

— Нет, — тихо объяснила Ирина, — такую не говорила.

— Так вот, — Смирнов потер лоб, — все течет и ничего не меняется. Это другой древний мудрец говорил. Сейчас что-то сменилось. Правительство России сгинуло в Антарктиде. И хрен с ним. С правительством и с Президентом. И без них проживем. Теперь пришли умники, которые пятьсот лет под землей просидели. И никто об этом не знал. А теперь раз и нате — Координационный совет трех главарей. Они даже е под именами, а под какими-то никами были. Появились, порулили. Войну с Антарктидой продолжили и назвали ее Священной. Хорошо. Паек увеличили, браслеты со всех сняли. Перевели на контракт. Теперь можно и домой махнуть. А потом раз и нет Координационного совета. Утром проснулся — прямая демократия. Вроде у нас кривая демократия уже была. Теперь вместо всех умников один говорун — Пашка. Он и говорит и делает. А что делать ему народ говорит. Ты говоришь?

— Я нет, — смутилась Ирина, — но скоро нам привезут личные карточки граждан, и мы сможем голосовать.

— Конечно, привезут, — ответил Смирнов, — и голосовать сможем. Только посадил меня сюда Президент России. Которого сначала национальным лидером считали, а потом тираном объявили. Держал меня здесь какой-то Академик. А теперь я Пашке советы по компьютеру давать буду. Хорошо.

— Хорошо, — жалко улыбнулась Ирина.

— Хорошо, ой как хорошо, — покривлялся Смирнов, — да только мне один хрен. Стой и стреляй. Без дома, без семьи, без человеческой работы. Все за кого-то и ради чего-то делать надо.

Ирина вздохнула, этот рабочий привлекал ее простотой и каким-то мужским шармом. Наверное, таким же запахом и обаянием обладал тот военком, к которому ее сватали. И если бы у военкома были все конечности… Или хотя бы руки, то за свои добродетели Ирина не ручалась. В Смирнове ее останавливала только прямолинейность и приземленность суждений. И какой-то исконный здравый смысл, которым Ирина никогда не обладала.