Сергей Комяков - Посредник

— Серьезные обвинения, — согласился Академик, — но я надеюсь, что когда-нибудь вы поймете наши решения и верно оцените наши поступки.

— А я надеюсь, что никогда не пойму их! И никогда не приму их! — крикнул Пашка.

— Как знаете, — тихо сказал Академик, — а чего вам нужно?

— Всегражданское правление, которое осуществиться путем прямой демократии. У нас для этого есть все возможности.

— И как это будет выглядеть? — насмешливо спросил Другой в Сером.

— Очень просто: защищенный центр голосования по всем важнейшим вопросам. Голосование по индивидуальным кодам. Код получают все наши граждане с 14 лет.

— И как вы определите граждан? — хмуро поинтересовался Академик.

— Всеобщим голосованием, — заявил Пашка, — все важные вопросы будем решать только прямым голосованием народа.

— А священников, педагогов и неполноценных вы тоже туда включите?

— Попам место в церкви. Прислужники культа нам не нужны, — Пашка завелся не на шутку, — они нам не враги. Они враги наземных граждан. А педагоги и вовсе подонки и моральные уроды. Все поголовно. Для них необходим новый Нюрнберг! Для попов-подонков и педагогов- мучителей мало регулярной порки. Их надо наказать примерно! Жестоко!

— Не сомневаюсь, — тихо заметил Второй, — что вы так и сделаете.

— Сделаем, — твердо сказал Пашка, — как только получим такую возможность. Наказать тунеядцев и подонков. Наказать их железной рукой победившего нового народа!

— Но как, же ваша демократия? — спросил Академик.

— Демократия и поповское царство это разноположенные понятия. Ублюдки-педагоги туда тоже не вписываются! Так же туда, не подходят чиновники-воры и террористы из секретных служб зачистки!

— А как же неполноценные? — наивно поинтересовался Второй.

— Неполноценные, — прочеканил Пашка, — это жертвы! Жертвы преступного режима. Правительства России, которому вы помогали. И помогали бы сейчас! Помогали бы до сих пор!

— А почему вы знаете?

— Потому, что вы бросили моего искреннего друга и соратника Седова! Вы бросили его погибать среди полчищ российских головорезов! И только давление народа подвигло вас оказать помощь страдающему российскому народу!

— Это значит из-за Седова? — переспросил Академик.

— Да!

— Опять двадцать пять, — отрешенно закрыл лицо руками Другой в Сером.

— Так как же с неполноценными? — повторил вопрос Академик, — они будут гражданами? Или вы их в попы запишите?

Пашка не заметил иронии:

— Так как решит народ, так и будет. Глас народа — глас божий!

— Тезис всех демагогов, — невзначай отметил Втрой.

— Хорошо, а как же война? — спросил Академик.

— Войну может вести только истинно народное правительство. А не кучка засидевшихся охлократов. С началом прямой демократии наша борьба приобретет новый смысл! Мы победим всех! Наши враги будут быстро уничтожены!

— И позвольте спросить за счет чего? — усмехнулся Второй.

— За счет народного единства! И стремления к общей цели!

— И с нашими военными договоритесь? — ехидно спросил Другой в Сером.

— Военные часть народа, — высказался Пашка, — часть нашего нового народа.

— В котором не будет неполноценных, попов и педагогов, — скептически улыбнулся Академик.

— Это как народ решит, — заученно повторил Пашка, — а с генералами договоримся. Они подчиняться народной воле. Если волю эту выразит избранное правительство. Противиться этому правительству генералы не смогут.

— Дай то Бог, дай-то Бог, — скептически произнес Второй.

Академик легко наклонил голову:

— Чего ты требуешь от нас?

— Только одного, — Пашка внимательно посмотрел на Академика, — уйдите сами. Распустите Координационный совет. А перед этим объявите всеобщие выборы!

— У нас есть выбор, или время на обдумывание?

— Нет! — гортанно выкрикнул Пашка, — мы не можем ждать! Народ не может ждать! Вы довели общество до страшного кризиса! Потому, чем быстрее вы уйдете, тем лучше! Впрочем, мы гарантируем вам неприкосновенность.

— Мы это кто? — вновь поддел Пашку Второй.

— Это великий новый народ.

— Хорошо, — устало ответил за всех Академик, — мы конечно уйдем. Завтра, даже сегодня мы объявим по визорам о всеобщих выборах. А так же заявим о нашей отставке и роспуске Координационного совета. Вся власть перейдет к избранному прямым голосованием правительству. Вас это устроит?

— Да, — весело рассмеялся Пашка и вышел.

Руководители подземелья помолчали.

Другой в Сером тихо пробурчал:

— Зря мы его тогда не выпустили на поверхность. К его искреннему другу…

— Правильно, — ответил Академик, — правильно, что не выпустили. Он может сделать очень и очень много. И сделает. Будьте уверены.

Он помолчал, а потом рассмеялся:

— Но каков демагог?!

Смирнов, Ирина и казанец жили вместе уже долго. Война постепенно стала отходить на второй план, а затем и на третий.

Проявилось это сначала в том, что темой для обсуждения стали нормы рационов, а потом и последние события в мире. Так же легко и непринужденно они умудрились забыть и о войне и об опасности грозящей этому далекому аванпосту Революции.

Ко всему привыкаешь. Тем более к постоянной, ждущей опасности. Рано или поздно психика сдается. И человек, сам того не ведая и не желая, начинает мириться с реальной угрозой. Выдуманные угрозы изжить труднее — их источник сам человек, а не его раскатанное на несколько десятилетий время.

Ирине первой надоело сидеть в тесном и душном бункере.

— Я пойду, осмотрюсь, — заявила она как-то вечером.

— Это еще куда? — встрепенулся казанец, — а если засада? Если тебя киборги подкараулят?

— А больно им это надо, — огрызнулась Ирина.

— Тогда осторожнее, — сказал ей Смирнов.

— Ты меня не учи, — Ирина захлопнула отвороты сапог, — я Вострикова! Я дочь генерала!

— Вот, вот, — тихо произнес Смирнов, — поэтому и не спеши по папиным следам.

Ирина резко обернулась и метнула на него молнийки глаз.

— Лучшее вообще сидеть тут, — казанец стал осматривать местность в боевой перископ, — зачем шляться? Здесь куда безопасней.

Ирина не обратила на его слова никакого внимания и стала собираться — взяла винтовку и походную термос-фляжку.

— Если уже так приспичило, — Смирнов с видимой натугой поднялся с койки, — если надо то я провожу.

— Фи, — Ирина перевела комбинезон в боевой режим, — если так надо, то иди. Только ко мне на пять метров не приближайся.

— Ладно, — Смирнов прикинул на вес свою винтовку, — как скажете. Ваше дело благородное, а мы сами по себе.

Ирина открыла дверь бункера и вышла.

— Я что говорю-то, — казанец подскочил к Смирнову, — если вы того не вернетесь быстро или те атаку начнут то я двери закрою. Все по инструкции. По инструкции говорю.