Ульяна Бисерова - Ни слова о драконах

Когда Тобиас в заляпанном грязью дорожном плаще, отвесив лорду-канцлеру шутовской поклон, удалился, Сашка на цыпочках прокралась к двери. Но стоило ей коснуться позолоченной ручки, как старик снова зашелся в иссушающем кашле.

— Эй, мальчишка! — просипел он.

Сердце Сашки ухнуло в бездну. На негнущихся ногах она подошла к креслу.

— Налей вина.

Она сняла с каминной решетки кувшин и плеснула черное вино в серебряный кубок с затейливой гравировкой. Руки мелко дрожали, и несколько капель упало на каменный пол. Сашка втянула голову в плечи, ожидая окрика. Но канцлер, погруженный в раздумья, не заметил ее оплошности. Сделав глоток, он, не удостоив маленького пажа даже взгляда, отпустил ее небрежным взмахом руки.

С бешено колотящимся сердцем Сашка попятилась, бесшумно притворив за собой дверь. Она чинно удалилась, спиной чувствуя взгляды стражников. Но стоило ей свернуть за угол, как ноги подкосились. Она прислонилась к холодной каменной стене и закрыла глаза. Лоб пылал. Кронк был в шаге от нее — жалкий, дряхлый, немощный. Ей выпал шанс отомстить за тысячи безвинных, погибших по его вине. Один быстрый взмах кинжала, и… Сколько раз она видела это во сне. Но ей не хватило духу. Не хватило ненависти…

Почувствовав, как предплечье сжали ледяные пальцы, Сашка едва не вскрикнула.

— Где тебя лихие ветры носят, мерзавка? — прошипела разъяренная Леборхам.

— Меня приняли за настоящего пажа и велели отнести поднос с ужином. А оказалось…

Но Леборхам шикнула, велев ей немедленно замолчать, и провела к высоким дверям, по обе стороны которых храпели, опираясь на копья, стражники.

Все в комнате тоже были околдованы сонными чарами: дремала, склонившись над рукоделием с искусной вышивкой, хорошенькая белокурая девушка. На низком табурете прикорнула с раскрытой на середине книгой ее подруга. В кресле у растопленного камина спала, присвистывая носом, как закипающий чайник, дородная женщина в меховой накидке.

— Не бойся, они не проснутся до самого рассвета, — сказала Леборхам. — Возьми младенца.

Откинув кружевной полог, Сашка увидела в кроватке туго спеленатого младенца. Покраснев от натуги, он недовольно ворочался и кряхтел, пытаясь высвободить руку. «Совсем как Тихон», — вздрогнула Сашка. Хотя что удивляться: все младенцы похожи друг на друга, как близнецы-братья, — красные, капризные и вечно орущие. Увидев склонившееся над ним лицо, младенец довольно причмокнул и растянул рот в беззубой улыбке. У Сашки екнуло сердце.

— Он не спит, — отчего-то шепотом сказала она Леборхам.

— Знаю. Живее, что ты там копаешься?

Поймав не по-детски внимательный взгляд наследника престола, Сашка смущенно отвела глаза и осторожно взяла спеленатое полешко из кроватки. Младенец сыто рыгнул, испачкав ей рукав слюнявой простоквашей. «Ну да, точно. Все одинаковые», — поморщилась Сашка.

Леборхам, бормоча что-то на каркающем, гортанном языке, вытянула из кроватки простынку и, расстелив ее на каменном полу, стала бросать в кучу разный мусор: щепки для растопки, остывшую золу, ивовые прутья из веника, остатки ужина со стола, черепки глиняной миски. Сашка смотрела во все глаза, подозревая, что старуха окончательно спятила.

— Дай мне прядь его волос, — проскрипела Леборхам.

Сашка распеленала сверток. Младенец счастливо акугал, дрыгая в воздухе пухлыми ручками и ножками, как перевернувшийся на спинку жук. Вытащив из ножен кинжал, Сашка осторожно срезала прядку светлых волос. Леборхам, продолжая бормотать заклинания, бросила ее в кучу мусора на пеленке тем же жестом, каким мама Сашки солила салат в миске.

— Теперь слеза.

— Что?

— Заставь его зареветь!

Сашка в растерянности взглянула на безмятежно улыбающегося младенца, который пускал слюнявые пузыри. Леборхам подскочила и ткнула наследника престола ивовым прутиком. Будущий король покраснел и насупил белесые брови. Леборхам замахнулась.

— Не смейте! — крикнула Сашка, перехватывая прут. Младенец вздрогнул и басовито заревел. Леборхам оторвала клок кружевного полога кроватки и протянула Сашке, чтобы та утерла малышу слезы. Завернув мусор в пеленку, как младенца, ведьма стала кружить по комнате, произнося заклинания на неведомом языке. В спертом воздухе комнаты покалывали звенящие искры, как перед сильной грозой. Сашка встряхнула золотой погремушкой, стараясь унять плачущего младенца, но он оттолкнул ее руку. Кормилица тревожно заворочалась в кресле. Наскоро укутав принца, Сашка взяла его на руки и стала баюкать, напевая ту же колыбельную, что мама всегда пела Тихону.

Услышав тихий писк, Сашка обернулась и остолбенела от ужаса: из пеленки, где еще пару минут назад была лишь куча мусора, тянулись две кривые ручонки, похожие на прутья.

— Посмотри, не правда ли, просто копия?

Сашка подошла ближе и отшатнулась — в пеленке лежал младенец: тощий, сморщенный и темный, как древесная кора. Его глаза горели недобрым блеском, а рот щерился множеством мелких зубов, острых, как иглы.

— Что, проголодался? — проворковала Леборхам, поглаживая уродливое личико с по-жабьи выпученными глазами. Младенец сморщил нос, ухватился за ее палец и яростно вцепился в него зубами. Причмокивая и захлебываясь, он принялся высасывать кровь. Сашку замутило.

— Ну-ну, хватит на первый раз, — Леборхам с трудом выдернула палец из щучьей пасти подменыша. — Конечно, долго морочить голову не удастся — всего лишь день или два. Но и этого времени хватит, чтобы поднять ил и залечь на дно.

Она провела Сашку к потайной лестнице и отогнула гобелен.

— Вот, держи ключ от калитки. На твоем месте я бы очень постаралась не попасться на глаза страже: за похищение наследника престола тебя утопят, колесуют, повесят и сожгут. Впрочем, за точную последовательность не поручусь.

— Я что, пойду одна?

— Да, я, пожалуй, останусь, чтобы досмотреть спектакль. В какую же ярость впадет старый Змей, когда поймет, что его обвели вокруг пальца.

— Я обещала помочь спасти наследника. Что я стану его нянькой — такого уговора не было. И вообще, что я скажу циркачам, Грею?

— Ничего. Ты не вернешься в цирк. Старый прощелыга сдал беглого каторжника городскому дозору. И получил обещанную награду.

На глазах у Сашки вскипели слезы.

— Что?!

Старуха хмыкнула.

— Вы знали, что так будет, и ни слова не сказали. Вы обманули меня.

— Нет. Я блюду уговор. Я научу тебя управляться с кольцом. Через три дня ты отдашь мне ребенка и вернешься домой. Если, конечно, не решишь остаться в Гриндольфе до конца своих дней.

— А Грей снова попадет на каторгу?!

— На его счет никакого уговора не было.

Сашка услышала металлический щелчок: захлопнулась мышеловка, в которую она так глупо угодила. Младенец на ее руках смотрел во все глаза, словно прислушиваясь к их разговору.