Ульяна Бисерова - Ни слова о драконах

— Его зовут Артур, да?

— Да какая разница? Ну же, иди!

— Еще один, самый последний вопрос. Зачем вам этот младенец? На самом деле?

— А вот это уже не твоя забота. Уходи из города, сегодня же на рассвете. Иди на север, в Дарктрол. Только держись подальше от проторенных дорог. Весть о пропаже наследника быстро разлетится по королевству. Не забудь, через три дня.

— А если я не приду?

— О, об этом можешь не беспокоиться, — криво усмехнулась Леборхам. — Я найду тебя, где б ты ни была.

Когда Сашка, крепко прижимая к груди младенца, выскользнула из потайной калитки дворцового парка, уже светало. «Это, наверное, самая длинная ночь в моей жизни», — обреченно думала она.

Сашка шла по темной кривой улочке, и звук шагов гулким эхом блуждал между домами с наглухо запертыми ставнями. Мысли роились в голове, как дикие пчелы. Малыш спал. Но Сашка знала: самое большее через час он проснется и потребует есть. Очень громко потребует. Испачкает пеленки. Простудится на сквозняке. Будет вопить от колик, несварения или просто так. Очень, очень громко. И Грей — единственный человек, который мог бы защитить ее, — сам в беде. Что же делать? Как выбраться из города? Как продержаться три долгих дня?

Предрассветный сумрак разорвал скорбный звон колокола. Он медленно плыл над спящим городом, словно лиловая грозовая туча. Из распахнутых окон и дверных проемов выглядывали заспанные лица растерянных, недоумевающих горожан.

«Кронк мертв».

Произнесенная задушенным шепотом, эта фраза вспыхнула и понеслась, захватывая город, как пожар, — дом за домом, улицу за улицей.

«Кронк мертв».

Хлопали ставни, слышалось шарканье ног по ступеням, приглушенные голоса. «Вы слышали? — Нет, невозможно. — Прислушайтесь, весь город говорит. И колокол звонит. — Что же теперь?».

«Кронк мертв!»

Худой мужчина со всклокоченными волосами и совершенно безумным взглядом выкрикнул это в лицо Сашке, заставив ее отшатнуться, и зашелся в приступе истерического хохота. «Мертв, мертв, мертв», — как заклинание, повторял он, а затем громко зарыдал, сотрясаясь всем телом.

Стремясь укрыться от безумия, накрывшего город с колокольным звоном, Сашка нырнула в полумрак таверны. Как видно, здесь веселье продолжалось до самого рассвета: кое-где за столами, залитыми липким пивом, всхрапывали припозднившиеся гуляки. Пахло перебродившей брагой, кислой капустой и застарелым потом. Дородная женщина с безбровым лицом, окинув хмурым взглядом вымазанный влажной землей, разорванный костюм придворного пажа, вышла из-за стойки.

— Что изволите? — спросила она, вытирая тряпкой красные, будто ошпаренные, руки.

Сашка нащупала на поясе кошелек, где звякнуло несколько мелких монет.

— Мне бы хлеба. И молока.

Женщина, перекинув тряпку на левое плечо, поставила на стол перед Сашкой глиняную кружку с молоком, отрезала четверть ржаного каравая и отступила на шаг. Младенец, который устал ждать, пока его покормят, разразился обиженным плачем. Почувствовав, как по левой ноге заструилось что-то теплое, Сашка лишь устало вздохнула. Поудобнее перехватив орущего наследника престола, она поднесла к его губам кружку с молоком, но он, захлебываясь плачем, отпихнул ее руку, расплескав половину.

— Дай-ка я, — сказала трактирщица. Она умело взяла младенца и стала укачивать, напевая. Почувствовав умелые руки, он быстро затих и только изредка всхлипывал. Пританцовывая, она достала тряпицу и, смочив ее в молоке, дала ребенку. Услышав, как он довольно причмокнул, Сашка облегченно выдохнула.

— Ты ведь из дворца, верно? — спросила женщина, когда младенец, сыто отрыгнув, снова засопел.

Сашка кивнула с набитым ртом. Интересно, как быстро распространятся слухи о том, что наследник престола похищен, а в его кроватке — зубастый подменыш? Сашка с опаской оглянулась на дверь.

— Внебрачный сын одной из придворных вертихвосток. Тебе велели от него избавиться, не так ли? — перехватив ее взгляд, спросила женщина.

Сашка, уткнувшись носом в кружку, неопределенно пожала плечами. В два глотка допив остатки, она поднялась из-за стола и протянула руки, чтобы взять младенца. Но трактирщица, словно не замечая ее, любовалась безмятежно спящим наследником. В душе Сашки шевельнулась смутная тревога.

— Мне пора идти.

— Нет-нет, подожди, ребенок только-только уснул. На улице толчея, разбудят.

— Мне действительно пора, — Сашка с натянутой улыбкой попыталась перехватить младенца, но трактирщица мягко отвела ее руку.

— Оставь его мне. Не губи малютку! Мои-то сыновья давно выросли и сгинули в чужих краях, а тут хоть будет мне утешение в старости.

Сашка обмерла. «Оставь. Оставь и беги, — пульсировало в ее голове. — Это же просто удача». Еще полчаса назад Сашка и не мечтала, что от младенца, который нежданно-негаданно свалился на ее голову, получится так легко и быстро избавиться. Отдать наследника этой простой сердечной женщине, которая, в отличие от нее, прекрасно знает, как обращаться с орущим от голода младенцем полутора месяцев от роду. Развязать себе руки, разыскать Леборхам и вынудить ее спасти Грея. А потом вернуть маленького принца во дворец: ведь теперь, когда Кронк мертв, ему уже ничего не угрожает. Ну а если Леборхам задумала недоброе, ей никогда не отыскать будущего наследника престола здесь, в маленькой таверне в одном из кривых закоулков огромного города, в двух шагах от стен дворцового парка.

Но Сашка, проклиная все на свете, лишь упрямо помотала головой.

— Ты что? Никто не узнает. Скажешь госпоже, что бросил ребенка в реку, — убеждала трактирщица.

— Нет, — Сашка снова протянула руки, но женщина отпрянула.

— Неужто хочешь руки в крови невинного малютки обагрить?

— Отдайте.

— Нет! Убирайся, а не то крикну городскую стражу!

Сашка, пригнувшись, кинулась вперед, врезавшись головой в мягкий живот трактирщицы. Та, охнув, осела и ослабила хватку. Сашка выхватила младенца и бросилась бежать. Вслед ей неслись проклятья и угрозы. Заметив стражников, возвращавшихся с ночного дозора, трактирщица истошно заверещала: «Держи вора!». Обернувшись, Сашка увидела, как вслед за ней бросились двое дозорных с пиками. Дело принимало опасный поворот. В одиночку ей, возможно, и удалось бы сбежать от стражников, которые не проявляли особого рвения. Но с младенцем на руках ее изловят в два счета. Задыхаясь, она свернула в боковой проулок и налетела на телегу с бочками — одна из них опрокинулась, и по мостовой растеклась зловонная коричневая жижа. Золотарь разразился отборной бранью, а стражники расхохотались и, махнув рукой, отправились восвояси: мараться только ради того, чтобы изловить мелкого воришку, им явно не хотелось.