Ульяна Бисерова - Ни слова о драконах

— Грей, — неуверенно позвала Сашка. — Как ты думаешь, зачем он понадобился Леборхам?

— Я не звездочет и не прорицатель, чтобы гадать, что на уме у старой ведьмы. Никто, разумеется, не скажет про нее худого слова — если, конечно, планирует проснуться поутру в том же обличье, что и был с вечера. А не мерзкой жабой или двухвосткой. Я слышал, кого-то она излечила от страшной болезни, вырвала из лап смерти. Кого-то заговорила от беспробудного пьянства, так что теперь он и не взглянет на кружку с элем. Девицы выторговывают у нее приворотные снадобья да выспрашивают судьбу, да только никому это не приносит счастья. Никогда на одном месте не задерживается дольше, чем на несколько седьмиц, — срывается с места, как сухой лист под порывом ветра. И всем в округе, от стариков до младенцев, которые издали первый крик в ее руках, сразу становится отрадней жить. Одно я знаю точно: не хотел бы я встать ей поперек дороги.

— А вдруг она задумала что-то дурное?

— Не думай об этом. Что уж теперь сокрушаться? Ты обещала отдать ей ребенка — значит, так тому и быть. Я ничем не обязан короне и мне нет дела до судьбы наследника. И тебе тоже. Не хочешь же ты сказать, что успела привязаться к нему?

— Нет, конечно. Но… я не знаю, как будет правильно.

— Правильно было бы не соваться в эту историю. Но сейчас вспять уже не поворотишь, так что послезавтра мы передадим Леборхам ребенка и все заботы о нем. И ты вернешься домой.

— А ты?

— А я? Завалюсь в ближайший кабак и напьюсь вдребезги, — Грей отхлебнул воды из кожаной фляжки и налег на весло.

На ночлег они остановились на пустынной отмели. Пока Сашка вбивала колышек для козы, Грей, собрав последние силы, вытянул лодку на пологий берег и перевернул ее для просушки.

— Костер разводить нельзя — в этих местах огонь будет заметен на десятки миль вокруг, — предупредил Грей.

Сашка, закутавшись в старую мешковину, нырнула под навес лодки. Дрожа всем телом, она примостилась на жесткой траве, привалившись спиной к влажной древесине. Стоило ей закрыть глаза, как она видела медленно катящиеся серые волны, и все качалось, как будто они до сих пор плыли по реке. Младенец, похоже, выспался на всю оставшуюся жизнь — с самого полудня он не сомкнул глаз, куксился и капризничал, отказываясь от козьего молока.

Вконец измучившись, Сашка механически укачивала его, мыча какую-то однотонную мелодию, как будто ее донимала зубная боль. Как ни странно, наследному принцу колыбельная пришлась по вкусу — стоило Сашке замолчать, как он принимался кричать. Не в силах выносить их заунывный дуэт, Грей ушел к реке, и даже накрапывающий дождь не заставил его вернуться под навес.

К рассвету Сашка продрогла до костей. Укутав младенца, она выбралась из-под лодки. По реке струился белесый туман. Грея нигде не было, и сердце Сашки сжала тревога.

— Грей, — тихо позвала она. Звук собственного голоса показался ей незнакомым, глухим.

Заметив друга, который лежал у самой кромки воды, она бросилась к нему. Отвела прядь волос со лба Грея и едва не отдернула руку — он был горячим, как раскаленная сковорода.

— Что случилось? Ты болен? Ну же, вставай!

Грей глухо застонал.

— Рука! Ты хоть раз промывал рану?

Сашка размотала грязную, заскорузлую от крови повязку. Рука распухла, рана в плече уже начала гноиться. Сашка прополоскала повязку и обмыла рану, стараясь не думать о микробах, кишащих в речной воде. Как жаль, что Хвитинг заживлял лишь раны, нанесенные другим кинжалом или мечом, но не стрелой.

— Тебе срочно нужен лекарь! Грей, ты слышишь? Ну же, вставай!

— Плохой из меня защитник, верно?

— Самый лучший. Только надо тебя немного подлатать. И я знаю, кто вылечит твою руку в два счета. Далеко еще до Дарктрола?

— Нет, осталось пройти вниз по течению около пятнадцати миль, а затем через торфяные болота и взобраться на холм.

— Звучит захватывающе, особенно про болота.

Вдвоем с Греем они кое-как стащили лодку в воду.

— Так, сегодня ты за няньку. Устраивайся поудобнее и наслаждайся дивными видами, — Сашка схватилась за весло и стала править. Но то, что выглядело плевым делом, оказалось хитрой наукой. Весло вихляло, хлопало по воде, поднимая тучи холодных брызг, и то и дело норовя выскользнуть из рук, как проказливый козленок. Лодка то забирала вправо, грозя сесть на мель на поросшем камышом песчаном плесе, то начинала вертеться волчком.

За полчаса Сашка совершенно выбилась из сил, промокла до последней нитки и натерла на ладонях жгучие волдыри.

— Да что ж такое! — в отчаянье крикнула она, бросив весло, которое тут же едва не выскользнуло из уключины.

— Время в запасе еще есть, поэтому просто постарайся держаться ближе к середине реки, и пусть течение несет само, — сказал Грей.

Так они плыли почти до полудня. От яркого солнца по воде плясали слепящие блики, Сашка до черной ряби в глазах пыталась высмотреть на пологих холмах, между которыми текла река, островерхую крышу, дымок, вьющийся из печной трубы, или мирно пасущееся стадо овец, — любой признак, который указывал бы на близость деревеньки, где можно найти лекаря. На бледном, осунувшемся лице Грея застыло безучастное, сонливое выражение.

— Как рука? Болит?

— Нет. Не сильно.

— Хочешь пить?

— Да.

Сашка подала ему фляжку с остатками колодезной воды. Он отпил пару глотков и снова прикрыл глаза.

— Ты спишь?

— Нет.

Сашка боялась. Отчаянно боялась, что если он заснет, ей уже не вывести его из забытья. Она боялась тишины. Боялась серой реки. Боялась королевских гвардейцев, которые вздымали пыль по всем проезжим дорогам. Боялась остаться одна.

— Ты искал Эвейн? — вопрос, который крутился в ее голове с самой первой встречи, слетел с языка быстрее, чем она успела опомниться.

Губы Грея чуть заметно дрогнули.

— Да. Первые года три.

— А потом?

— Потом благословил богов, что не нашел. Пусть все остается как есть. Знать бы просто, что она жива, окружена заботой близких и кучей славных рыжеволосых ребятишек, — и довольно… Что мог бы предложить ей я, беглый каторжник, жалкий калека? Бродяга, который зарабатывает на выпивку и ночлег драками на деревенских ярмарках?

— Ты не такой. Ты другой.

— Сашка, ты, кажется, так и не поняла. Гриндольф — не волшебная страна из детской книжки. Это жестокий и грязный мир. Здесь люди за медный грош готовы вцепиться друг другу в глотку, а за неосторожно сказанное слово рискуешь получить кинжал в сердце. Но это мой мир. В нем нет места для цветочных фей и единорогов. И ты в нем тоже лишняя.

Сашка сморгнула закипевшие в глазах слезы.

— Зачем ты вернулась?

— Мне никогда не было так страшно, как тогда в шатре. Даже в подземном лабиринте. И я сбежала. Меня не было рядом, когда палачи Кронка день за днем истязали тебя. Меня не было рядом, когда ты загибался от голода и промерзал до костей в сырых шахтах. Меня не было рядом, когда ты полз, обессиленный, и видел, как в небе кружат стервятники, высматривая добычу. Я попросту сбежала. Неужели ты думаешь, что я все забыла? Что я смогла себе это простить?!