Лев Лобарев - Мю Цефея. Переломный момент

Лиса улыбнулась и помахала — как будто в ответ. Отворачиваться от окна не хотелось: мальчика со сломанной рукой и женщину лет шестидесяти с гриппом в соседних боксах она уже рассмотрела во всех подробностях. Женщина все время плакала. Мальчик разевал рот, как забытая в пустой квартире аквариумная рыбка. Наверное, кричал. Остальные боксы, насколько могла видеть Лиса, были пусты.

Медсестры в белых комбинезонах химзащиты и масках-фильтрах приходили несколько раз в день — делали уколы, выдавали протеиновые батончики и ставили бутылки без этикеток на стол. Вода на вкус была такой же безжизненной и теплой, как и воздух. На этом фоне прессованный картон батончиков был просто взрывом ощущений.

За окном Маша перестала махать, села прямо на тротуар и распечатала шоколадку. Вова отставил медведя и стал открывать бутылку с шампанским. Дарья держала в руках пышный букет и переминалась с ноги на ногу. Компания уместнее смотрелась бы под окнами роддома. Кажется, они ждали, что Лиса с минуты на минуту выпорхнет к ним румяная и здоровая.

Вовка отхлебнул прямо из бутылки, шампанское пошло носом, он зафыркал как маленький жирный кит, и Лиса засмеялась. Смех тут же завяз в плотном воздухе, и стало жутко.

Лиса отвернулась от окна. Где-то внутри головы вытягивала щупальца маленькая черная дрянь, и от нее расползалась жидкая боль.

В машине на обратном пути из заброшки у Лисы пошла носом кровь. Сначала подташнивало, и Лиса даже легла на заднем сиденье, пока Игореха выруливал из сплетающихся троп лесопарка. В голове густел туман, руки и ноги были как свинцовые. Лиса решила, что перегрелась на солнце.

— Игорех!

— Ась?

— А тебе нравится после перехода жить? Тогда же было интереснее. Кино всякое, дискотеки…

Игореха помолчал. Постучал о руль ребром ладони:

— Нравится, Лис. Что ни говори — нравится.

— А чего? Работа денежная?

— И работа тоже. Но ты ж мелкая была, года три, да? Вообще ничего не помнишь.

— Три с половиной.

— Ага. Чего там запоминать. А я пил, знаешь. Прям страшно пил. Бутылку водки каждый день и потом запои по неделе еще.

— Ни фига себе! — Лиса даже приподняла тяжелую голову с сиденья. — Это сколько ты в запое пил, если каждый день бутылку? И как водил потом?

— А вот так! — стукнул о руль кулаком Игореха. — Вечером выпил, утром за руль. Таксовал. Жена у меня была, дети. Честно сказать, даже две жены. У одной дочка, у другой близняшки. С одной я летом жил, а к другой на зиму перебирался.

— Что ж ты им врал?

— А ничего. Они сами себе врали. А потом вообще ушел, надоело, мелкие орут, бабы пилят. Допился уже до того, что печень под ребра полезла. И тут переход.

Лиса слушала с трудом. Лицо пылало, она даже уткнулась в холодную кожу сиденья, но та слишком быстро нагрелась. Тошнило все сильнее. Она села, наклонилась, обхватив живот руками.

— Эй, ты там чего? — обеспокоенно спросил Игореха.

— Нормально все. И как ты потом?

— Ну пить бросил, видишь. Женился.

— На которой?

— На новой. Тех я искал-искал, не нашел.

— Плохо искал, значит.

— Хорошо прятались… Я бы и сам от себя прятался, — Игореха опустил глаза, рассматривая костяшки руки. — Сын у меня теперь. Хороший. Нравится!

Игореха обернулся к Лисе:

— Слышишь? Все мне нравится! — и тут же перепугался: — Эй, Лис, у тебя…

Лиса с ужасом рассматривала темную, почти черную кровь, сбегавшую струйками из носа.

— Мне, наверное, не домой… — пробормотала она и отключилась.

Впервые мама взяла Лису в прошлое, когда ей было тринадцать.

Ей не хотелось. Ей хотелось валяться на кровати и слушать музыку, чатиться с подружками, флиртовать с парнями. Мама собиралась на концерт и постоянно отвлекала Лису глупыми вопросами типа:

— Где мои сережки со снежинками?

— Не знаю, мам!

В коробке с бисером у Лисы под кроватью, конечно.

— Где помада герленовская?

— Да не брала я, отстань!

Поменялась с Майкой на хайлайтер.

Единственное, что утешало Лису, — сейчас это закончится, мама сядет в хронотакси, и можно будет отдохнуть от нее часа три-четыре. Сожрать все груши, выпить банановое молоко, примерить мамины новые синие туфли с новой сумкой, накраситься и разослать селфи. В общем, заняться нормальной подростковой ерундой, которой никак невозможно заняться, пока мама дома.

Но вышло иначе. Мама появилась в дверях Лисиной комнаты, сразу нырнула под ее кровать, выволокла оттуда коробку и там нашла и сережки со снежинками, и серебряные кольца-недельку, и потихоньку украденные презервативы, и даже диетический имплант. Мама хладнокровно отделила это все от Лисиной косметики и бижутерии, только презервативы, поколебавшись, все-таки оставила, а потом поднялась и удивленно спросила:

— А ты-то что не одета еще?

— Зачем? — изумилась Лиса.

— Мы вместе едем. Когда еще ты увидишь концерт «Кримсон блейдс».

— Никогда и буду счастлива. — Лиса снова откинулась на подушку.

Мама ловким оттренированным движением выхватила у нее смартфон:

— Все, давай одевайся.

— Ну мам, я не хочу, — начала канючить Лиса.

— Потом мне спасибо скажешь. Говорят, скоро последние до перехода годы приравняют к заброшке, никого уже не пустят.

— Съезжу на ранних. Хотя вряд ли.

— Вот именно. Сейчас не заинтересуешься — потом вообще ничего не заинтересует. Марш одеваться.

«Блейдсы» оказались совершенно чумовыми.

Лиса смотрела на сцену сияющими глазами, оборачивалась к маме, одними губами говорила «Вау!» и снова впитывала музыку, свет, энергию. Мама улыбалась счастливо и даже немного гордилась.

— Мы еще вернемся? Вернемся сюда, мам? Я хочу на этот концерт еще раз! — дергала Лиса маму в хронотакси.

— Обязательно. В следующий раз на другой концерт сходим.

— Ой, — испугалась Лиса. — А на тот же нельзя? А то будет парадокс, и мы встретимся с самими собой?

— Где ты этих глупостей начиталась? — удивилась мама. — Когда мы вернемся к себе, отсюда мы полностью сотремся. Можно сколько хочешь ходить на этот концерт. Но другие тоже интересные.

И Лиса успокоилась. Потом она узнала, что в заброшке все иначе.

— Видишь тот дом? — показала мама в окно. — Я там в библиотеке работала до перехода. Даже пару раз брала тебя с собой, ты там играла в палисадничке. Оставить тебя не с кем было.

Веселый таксист улыбнулся Лисе и подмигнул:

— Смотрите, мамаша, во вкус войдет, начнет по заброшке шляться.

— Ой, — кокетливо запричитала мама. — Я ее еле на концерт вытащила, она такая нелюбопытная!

— Жизнь у нас хорошая, вот и нелюбопытная, мы-то другой похавали.

— Они сейчас все такие. Плата за благополучие — наши дети!

— Зато какие красавицы растут, а? Ни прыщей, ни сколиоза, у нас в институте только одна была красотка, а сейчас все как на подбор, — и водитель ухмыльнулся.