Лев Лобарев - Мю Цефея. Переломный момент

Однако романтический, сентиментальный сюжет в исполнении русских поэтов и прозаиков приобретает все более зловещие черты. Вот как описан герой — умерший казак из баллады П. Ершова «Сибирский казак»:

В отличие от привычных уже сюжетов возвращение мертвеца с самого момента его появления не оставляет героине светлых надежд. Казачка обреченно покоряется своей доле, следуя за мужем, который в пути намекает ей, куда именно они едут. Смерть казачки мучительна и происходит в инферно: очутившись одна в «горящей степи», она падает «на жгучий песок» и, задыхаясь, умирает.

К тридцатым годам девятнадцатого века этот сюжет удостоился наконец и возмущенных отзывов критиков: «…у нас из нее сделали драму … — пишет Белинский. — Драму из баллады с мертвецом и кладбищем!.. Приплели тут Отечественную войну 1812 года, Смоленск, измену, заставили ломаться и кривляться какую-то невесту с крепко намазанным белилами лицом, а жениха-мертвеца заставили, при свисте ветра, вызывать ее в окно стихами баллады, которая когда-то тешила детей».

Исподволь список используемых сюжетов расширяется — и в них начинают преобладать уже именно русские черты. Жанр от чисто балладного, который в общем следует признать заимствованным, поскольку в России не существовало аналога поэзии миннезингеров или вагантов, начинает перетекать в прозу; появляются прозаические повести. Происходит заимствование и облагораживание именно русского фольклора. Сюжет «возвращение мертвеца» уходит от романтического возвращения к невесте, начинает наполняться самыми разнообразными смыслами, канва усложняется и расширяется, как количественно, так и качественно. Например, в новеллах «Двойник, или Мои вечера в Малороссии» А. Погорельского (1828) неоднократно звучит тема обращения мертвеца с посланием к живым, также в новелле о Турботе, об умершем друге, укоряющем товарища в беспутной жизни, пересказе анекдота Штиллинга об умершем профессоре, который просил заплатить его прижизненные долги. При этом мистические события предполагаются реально происходящими (не сон героя, не видения его).

Итак, эти новые смысловые вариации сюжета можно разделить на следующие большие группы:

1) призрак является, чтобы сообщить о своей смерти;

2) призрак просит отомстить за свою гибель;

3) призрак приходит к убийце отомстить за свою смерть самостоятельно;

4) подмена;

5) призрак или оживший мертвец в повести не один, они действуют слаженной группой, преследуя собственные цели;

6) герой сам призывает духа (занимается колдовством).

Рассмотрим эти сюжетные вариации подробнее.

1. Призрак является, чтобы сообщить о своей смерти.

Этот мотив встречается в новелле о двух путешественниках, также можно упомянуть новеллу М. Загоскина «Две невестки» (1834), анонимную повесть «Вестник смерти» (1820), балладу И. Козлова «Ночной ездок» (1828):

2. Призрак просит отомстить за свою гибель.

Месть рассматривается как естественная и логичная причина для вторжения мертвеца в мир живых. Иногда появление мертвеца напрямую несет возмездие преступнику. Тогда призрак мертвеца (или «тень», как часто его именуют) фактически олицетворяет собой совесть убийцы. Но довольно часто мертвец обращается за помощью к герою, не являясь его антагонистом.

У Погорельского умерший товарищ просит своего друга не только предать его останки земле, но и отмстить за свою смерть. С той же просьбой к своему товарищу обращается мертвец из новеллы о двух путешественниках. Или же в рассказе о жене трактирщика:

«Предмет этот поднимался выше, выше — и потом начал подходить к кровати… Не успела она еще придумать, что ей делать, как занавесь вдруг раздернулась — и пред глаза графини предстала женщина высокого роста, бледная как смерть и закутанная в белой окровавленной простыне!.. В первую минуту она чрезвычайно испугалась. Собравшись, однако, с духом, подумала, что ей пригрезился страшный сон. Она протирала себе глаза, но тщетно: привидение стояло пред нею неподвижно! Графиня была женщина твердого духа и чистой совести и потому, перекрестясь, спросила:

— Чего ты от меня требуешь? Если могу тебе быть полезною, говори; если же нет, исчезни и оставь меня в покое!

— Обещайся исполнить мою просьбу, — отвечало привидение громко и внятно, хотя губы его не шевелились.

— Обещаюсь, — сказала графиня, — если просьба твоя не заключает в себе ничего, противного святой вере и законам.

— Так выслушай меня. В жизни я была законная жена трактирщика, хозяина этого дома. Изверг возненавидел меня и решился убить. Сегодня ровно минуло три года, как, зазвав меня в эту самую комнату в глубокую полночь, он запер дверь и из-под кровати вытащил большой топор, заранее им приготовленный… Сначала я думала, что он меня только стращает, и со слезами упала к его ногам. Но он безжалостно разрубил мне голову… Потом завернул тело мое в простыню и зарыл под полом. На другой день он объявил, что не знает, куда я делась; плакал, сулил большие деньги тому, кто меня отыщет, и, таким образом обманув всех, остался ненаказанным. Никто не подозревает его в убийстве, а кости мои до сих пор остаются непохороненными! Требую от тебя, — продолжал мертвец, бросив грозный взгляд на графиню, внимавшую ему с ужасом, — требую, чтобы завтра же ты съездила к министру и настояла, чтобы отрыли мои кости и предали их земле.

— Охотно исполню твое желание, — отвечала графиня».

3. Призрак приходит к убийце отомстить за свою смерть самостоятельно.

Так, в балладе В. Жуковского «Алина и Альсим» (1814) убитая из ревности супруга преследует своего убийцу-мужа. Схожий сюжет мы наблюдаем в балладе «Убийца», напечатанной в «Майском листке» (1824): убийцу преследует тень убитой им жены и в конце концов доводит его до самоубийства. В переведенной В. Тило новелле «Привидение» смерть молодой жены явилась итогом нравственного преступления героя; ее призрак приходит к нему каждую ночь, а юноша постепенно теряет жизнь. Таким образом, явившийся призрак умершего провоцирует осознание героем своего преступления. Страх перед явившимся посланцем с того света переходит в муки совести, выдержать которые убийца не в силах — сама мысль о совершенном злодеянии становится карой. Такое развитие сюжета мы наблюдаем в «Пиковой даме» А. С. Пушкина (1834), в «Насмешке мертвеца» В. Ф. Одоевского (1838). Здесь стоит отметить, что дух может быть лишен вещественности либо иметь вполне реалистичное описание (шарканье туфель мертвой графини у Пушкина, холодные капли воды, падающие с лица покойника, у Одоевского).