Дмитрий Каполь - Не от мира сего

Обвисший и сморщенный, он вдруг начал выпрямляться, пока не заполнился до краев. По крайней мере, это выглядело так, что пустой до этого бурдюк внезапно стал полным.

— Получилось? — тихо спросил Егор.

Чародей кашлянул и ответил:

— Сейчас посмотрим.

Трясущейся рукой он развязал горлышко, приподнял сосуд и, припав к фляге, сделал глоток. После чего его глаза увеличились практически в два раза и едва не вылезли на лоб. Отвернувшись в сторону, Ахальо с шумом выплюнул жидкость и закашлялся.

— Твою же мать! — выругался он, и Егор почувствовал кислый запах, бьющий в нос.

Вонь тут же вытеснила и так не свежий воздух и принялась в буквальном смысле душить путников. Не прекращая кашлять, Ахальо на четвереньках выполз из шатра, Егор устремился вслед за ним, под лучи палящего и обжигающего солнца.

— Что это было? — отдышавшись, спросил мальчик.

— Уксус, — прохрипел чародей, все еще отплевываясь от пойла.

— Уксус? — переспросил Егор.

— Ну да, уксус, — невесело покачал головой Ахальо. — А должно было получиться вино.

Он с подозрением посмотрел на флягу, которую все еще сжимал в руках. Затем подбросил бурдюк в воздухе и заехал по нему ногой, пнув далеко в сторону. Кожаный мешок сделал сальто, переворачиваясь в воздухе, и упал, зарывшись в песок.

— Надоело! — Ахальо переменился в лице и с ненавистью посмотрел на палящее солнце. — Как же все надоело!

Он потряс кулаками в бессильной злобе, затем нагнулся и вытащил из-за голенища ритуальный нож, испачканный в собственной крови. Этот жест почему-то напугал Егора.

— Что Вы собираетесь сделать? — тревожно спросил мальчик.

— Демона вызвать, — зло ответил чародей.

— Зачем?

— Сам не знаю! Но вызову самого свирепого и злого, клянусь богами!

Хриплый крик чародея разнесся по вязкой пустыне и замер вдалеке, отчего по покрытой потом спине мальчика пробежал холодок страха.

— Может, не надо? — робко спросил он.

— Отвали, малец, — прорычал Ахальо, занеся нож над искромсанным запястьем.

Мальчик зажмурился и в страхе отвернулся в сторону. Ахальо полоснул по руке, и, как только кровь коснулась лезвия, буквально заорал на гортанном наречии, вызывая демона.

Когда его голос сорвался, Егор открыл глаза и посмотрел на чародея. Тот стоял посреди пустыни и с вызовом смотрел на выцветшее голубое небо. Солнце все также палило сверху, с равнодушием поглядывая на путников. Затем воздух дрогнул, и это движение холодком страха отозвалось в животе мальчика.

Движение усилилось, и вот уже порыв ветра растрепал волосы чародея, срывая закрепленную палатку с ее места.

— Наконец-то! — с безумным веселием прокричал Ахальо.

Егор с беспокойством завертел головой. Небо потемнело, и гряда тяжелых туч набежала на бывшее минуту назад безмятежным небо. Раздался оглушающий гром, сверкнула молния, и поток дождя, словно там, наверху, сорвали все краны, хлынул на путников. От неожиданности Егор закричал. Но это был крик не столько страха, сколько неожиданности. Прохладная вода жесткими каплями била его по разгоряченной коже, смывая пот и грязь. Открыв рот, мальчик подставил свое лицо струям дождя, пытаясь утолить долгую жажду. Он принялся бегать под потоками ливня, радостно размахивая руками и размазывая капли по лицу.

Ахальо стоял понурый. По его лицу струились потоки воды, волосы вымокли и паклей свисали на плечи. Затем, встрепенувшись и словно очнувшись ото сна, чародей поднял пустой бурдюк, раскрыл его и принялся набирать воду. Едва первые капли упали внутрь сосуда, налетел очередной порыв ветра, тучи буквально растворились, и лучи солнца вновь легли на мокрый песок, в момент высушив его до пыли.

Словно оплеванный и освистанный толпой, Ахальо стоял с так и не наполненным водой бурдюком под лучами палящего солнца. Он растерянно посмотрел вначале на сосуд, затем задрал голову кверху и с ненавистью швырнул бурдюк в песок. После чего сунул руку в карман и вытащил мокрую от дождя коробочку с сигаретами. С легким щелчком он раскрыл портсигар и вытащил размякшую от влаги папиросу. С презрением в глазах покрутил ее в длинных пальцах, скомкал, со злостью бросил под ноги и принялся топтать башмаками.

Егор тихо подошел к чародею и осторожно коснулся его руки.

— Не надо, — тихо попросил мальчик.

Мужчина вздрогнул от неожиданности и с промелькнувшей в глазах беспомощностью посмотрел на Егора.

— А? — переспросил он и неловко улыбнулся. — Это ты, малец? Ничего, все хорошо.

При этих словах Ахальо ссутулился и как-то весь обмяк. Он еще раз посмотрел на солнце, заметно склонившееся к горизонту, и поежился.

— Сдается мне, что скоро сядет солнце, и заметно похолодает. Давай-ка займемся палаткой, малец.

Посмотрев на раскрытый портсигар с мокрыми сигаретами, чародей тяжело вздохнул, захлопнул крышку и спрятал коробочку в карман штанов. После чего подобрал наполовину зарывшийся в песок бурдюк, стряхнул с него песчинки и поплелся в сторону повалившегося от ветра набок шатра.

Вокруг, насколько хватало глаз, разлилось море. Голубые волны с белыми барашками пены наверху игриво катились по темно-синей глади воды и с шумом разбивались о песчаный берег. Егор с отцом сидели на пирсе, метров на пятьдесят уходящем вглубь моря. В руках они держали удочки, а в ведре уже плескались пойманные рыбы.

Солнце застенчиво пробивалось сквозь величаво проплывающие облака, раскинувшие ватные объятия под голубым небосводом. Легкий ветерок обдувал лицо. И все это вокруг: море, песок, стоящий рядом отец — вселяло в сердце мальчика умиротворение и спокойствие, которые с недавних пор покинули его.

Краем глаза Егор увидел, как заплясал поплавок на волнующейся поверхности воды, и с замирающей радостью в груди посмотрел на отца, стоящего к нему спиной.

— Па, — тихо прошептал мальчик, словно боясь спугнуть клюнувшую рыбу, — смотри, по-моему, кто-то есть!

Ответа не последовало, а удочку тем временем тянуло в сторону воды.

— Пап, — уже громче прошептал Егор. — Подсекать? Или подождать еще?

Фигура отца вздрогнула и начала медленно поворачиваться. Прекратив наблюдать за поплавком, Егор посмотрел в сторону отца и замер от неожиданности. Струйка сигаретного дыма вырвалась изо рта, а лицо…

— Подсекай, малец, — хриплым голосом сказал Ахальо, который чудесным образом оказался заместо отца. — Пришла пора.

Чародей криво усмехнулся, вытащил папиросу изо рта и щелчком отправил ее в воду.

Егор вздрогнул и открыл глаза.

«Сон, всего лишь сон!», — промчалась в голове спасительная мысль. И если первая часть сна вызвала сладкую тоску по оставленному дому, то превращение отца в чародея камнем надавило на грудь.