Дмитрий Каполь - Не от мира сего

— Спи малыш, спи скорей, баю-бай, — фальшивым голосом принялся убаюкивать ребенка Егор.

Но тот и не думал засыпать. Он вдруг широко раскрыл глаза и знакомым голосом весьма отчетливо произнес:

— Что тут происходит, малец?

Егор от неожиданности вздрогнул и едва не выронил младенца из рук.

— Ты, то есть Вы, можете говорить? — пролепетал басом Егор.

Ахальо закатил глазки и проворчал:

— Малец, если ты слышал мой голос, то будь уверен — я могу говорить. А ты, судя по всему, забываешь, как это делается. Ну так что, расскажешь старине Ахальо, что тут происходит? Почему я у тебя на руках, твоя рожа заросла бородой, а от меня пахнет козьим молоком?

Егор тяжело сглотнул и принялся рассказывать события прошедшего утра.

— Да, дела, — пробормотал Ахальо, нервно ерзая на руках у Егора. — Еще слухи поползут обо мне от этих купцов. Это все изменения, малец, будь уверен. А молоко козы — волшебное. Скорее всего.

Егор недоверчиво посмотрел на бурдюк и спросил:

— Что если я его выпью, помолодею?

— Не знаю, — зевнул Ахальо. — Вполне может быть.

Подойдя к бурдюку, Егор подозрительно посмотрел на него, понюхал, после чего сделал пару глотков странного розового молока.

— На вкус как карамель, — восхищенно сказал он и вытер тыльной стороной ладони рот. Он посмотрел на младенца и спросил: — Ну как? Борода уменьшается? Я превращаюсь в мальчика?

Ахальо прищурился, затем затряс головкой, отчего его пухлые щечки затряслись.

— Не-а.

Он еще некоторое время продолжал мотать головой, после чего спросил:

— Малец, ты не видел мой портсигар, случайно?

— Что? — от удивления глаза Егора едва не полезли на лоб. — Курить? Вы будете курить?

— Да, а что тут такого? — пробурчал Ахальо. — Я хочу курить. Найди мне сигарету, пожалуйста.

— Но детям ведь нельзя курить, — нерешительно заметил Егор.

Младенец вздохнул и закатил глаза.

— Малец, послушай, что я тебе скажу. Курить нельзя детям в принципе. Ну а я, какой я ребенок? Волею изменений я телом младенец, а на самом-то деле я очень даже взрослый. Чуешь, малец, разницу?

— Ну-у-у, не знаю даже, — протянул Егор. — Сейчас попробую поискать.

Он осторожно положил Ахальо в ворох одежды и принялся шарить руками в его вещевом мешке. Какое-то время младенец басом подбадривал спутника, задавая всякие вопросы, никак не относящиеся к поиску пропажи. Когда искомое было найдено, Егор раскрыл портсигар и нерешительно протянул его младенцу. Пухленькая ручка ребенка принялась шарить по внутренностям коробки, пытаясь нащупать папиросу. Наконец ему это удалось. Он сунул ее в беззубый рот и задумался. Выражение задумчивости сменилось капризной гримасой, и Ахальо разрыдался.

— Ну, ты чего? — принялся было успокаивать младенца Егор, но тот еще пуще заплакал, колошматя в воздухе ручками и ножками.

Вскоре плач затих, и чародей обиженно пробурчал:

— Я не могу разжечь ее.

Он покрутил папиросой между пальчиками, после чего отшвырнул ее в сторону и надулся. Поворочавшись некоторое время в ворохе одежды, младенец Ахальо свернулся калачиком, закрыл глазки и тихо засопел.

Подождав немного, Егор накрыл ребенка покрывалом, достал из мешка кусок вяленого мяса с ломтем сыра и вылез из шатра. Он уселся с теневой стороны и, медленно жуя свой нехитрый обед, задумался. Необходимо было идти дальше, но Егор не был уверен в своих силах, что он один сможет потащить все вещи и орущего младенца в придачу. Прикончив мясо, он вытянулся во весь рост, сунул в рот соломинку, заложил руки за голову и прикрыл глаза. Мерный шум прибоя и шелест листвы на ветру пели свою нехитрую колыбельную. Минут через десять Егор уже крепко спал.

Егор проснулся от истошного женского визга. Он открыл глаза и с удивлением увидел какую-то деваху, которая хаотично размахивала руками и разбрасывала по поляне их вещи. Время от времени она истерически выкрикивала грязные ругательства, способные вогнать в краску последнего забулдыгу вонючей корчмы. Ее черные волосы хищнически развевались за спиной, неопрятными локонами опадая на вполне мужскую рубаху. Если бы не они и не едва видимая грудь, Егор вполне мог принять ее за вернувшегося в свой облик Ахальо. Солнце только показалось из-за горизонта, но вокруг было светло как днем.

— Эй, Вы кто? — крикнул Егор и замолк.

Его голос показался настолько чужим и неродным, что мальчик поначалу опешил. Девица прекратила метаться, развернулась, уперлась руками в бока и пристально посмотрела на Егора. Что-то знакомое промелькнуло в ее глазах.

— Что, малец, проснулся? — нотки истерики пробивались буквально сквозь каждое слово.

— Ахальо? — недоуменно спросил Егор, вставая с травы, и вновь вздрогнул от своего такого чужого голоса.

— Вставай, спящая красавица, — нервно взвизгнула девица, поддев ногой опрокинутый бурдюк.

От осознания ужаса всего происходящего Егор вскочил на ноги и с нарастающей волной паники принялся себя ощупывать с ног до головы.

— Нет, нет, нет, — принялся причитать он, шаря руками по своему телу. — Нет, не может быть!

Теперь и в его голосе начали просыпаться нотки истерики.

— Еще как может, — развязно сказала девица, со всей силы пнув бурдюк, в котором вчера Егор принес молоко волшебной козы.

Девица устало опустилась на траву, достала папиросу, закурила. Затем обхватила колени руками и принялась молча думать, немигающим взглядом смотря прямо перед собой.

Немного успокоившись, Егор на негнущихся ногах подошел к Ахальо и опустился рядом с ним.

— Это изменения? — хриплым голосом спросил он.

Ахальо выпустил струйку дыма сквозь вытянутые трубочкой губы и покачал головой.

— Будем надеяться, что да, — грустно улыбнулся он. — Потому что если в этом виновато молоко вчерашней козы, то…

Он замолчал и отвел взгляд в сторону.

— Тогда это навсегда, да? — Егор безуспешно старался заглянуть в глаза спутнику.

Чародей щелчком отбросил в сторону окурок, выпустил дым через ноздри и, поднявшись на ноги, просипел:

— Скажем так. Если не навсегда, то уж по крайней мере надолго.

Ахальо принялся собирать разбросанные по поляне вещи и складывать их в мешок. Немного поразмыслив, Егор начал ему помогать.

— А почему вещи раскиданы? — озадаченно спросил мальчик.

Чародей на миг остановился и, словно смущаясь, сказал:

— Понимаешь, малец, когда я обнаружил, ну, все это, — он провел рукой по своему телу, на мгновенье задержав руки на груди, после чего вздрогнул, — я сильно расстроился. Очень сильно. А что делают расстроенные тетки, ты знаешь?

— Что? — наивно спросил Егор.

Ахальо тяжело вздохнул:

— Они начинают швырять все вокруг и обвинять саму вселенную в своих бедах, но только не себя.