Марина Ясинская - Сердце лётного камня [litres]

– Что случилось?

Ника несколько раз глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки.

– Очень… сложный день, – пробормотала она. – Сначала мадам эр Мада, потом допрос у жандармов, а теперь еще и Ванесса…

– А что Ванесса? – насторожился Ансель. Он видел, что заносчивой девушке не понравилось, как прошел ее разговор с Тристаном. Неужели она уже успела выместить свою досаду на Нике? О том, как могут ранить слова Ванессы, он знал не понаслышке.

– Ничего, – отмахнулась Ника, еще раз глубоко вдохнула и встряхнула головой, приводя мысли в порядок.

Когда она снова посмотрела на Анселя, в глазах не осталось и следа уязвимости и растерянности.

– Ансель, – начала она и замялась.

И по этой короткой паузе и по тому, как Ника старается подобрать слова, юноша понял, что ему не понравится то, что он услышит.

– Я спрашивала у преподавательниц школы о Мие, и никто не мог вспомнить ученицу с таким именем. Ну, они мне так говорили. Я даже ходила в архив, думала, может, там хранятся личные дела учениц и я смогу найти ее дело – если оно там есть. Но туда так просто не пускают…

– Что ж, – пробормотал Ансель, – все равно спасибо.

Неужели Мия соврала ему, когда написала, что у нее все получилось и она будет авионерой?

– Подожди, это не все. Сегодня утром меня вызвала к себе мадам эр Мада. А когда появились жандармы, ей пришлось выйти из кабинета и оставить меня там. И она забыла ключ в шкафу… Словом, я заглянула в него, и там оказались личные дела всех учениц. Я просмотрела всю стопку за прошлый год, и дела Мии в ней не нашла. Но…

Ника огляделась, словно хотела убедиться, что никто их не видит и не сможет случайно услышать.

– Но там была еще одна стопка, помеченная особым образом. И в ней лежало дело Мии. Она действительно поступила в летную школу в прошлом году, там лежит ее анкета, первые отчеты по учебе, описание ее летного камня – словом, полный набор. А еще – протоколы из Гардинарии…

Ансель вздрогнул.

– Что там было написано?

– Не знаю! Почти все строчки вымараны черными чернилами, прочитать ничего невозможно, и везде стоит печать «Секретно».

Юноша привалился спиной к стене. Значит, Мию и впрямь осудили за очень серьезное преступление. И если ею занималась сама Гардинария, то речь, скорее всего, идет о государственной измене. Но Мия – не шпионка, она же родилась и выросла в Кибири! И не могла она быть агентом Третьего континента! Не могла – и все тут!

– Выходит, Мия все-таки поступила в летную школу, – почти параллельно его мыслям рассуждала Ника. – Но, видимо, узнала какую-то государственную тайну, которую ей не следовало знать, и, возможно, рассказала ее тому, кому не следовало.

Ансель ухватился за последнюю мысль как за спасительный круг. Конечно, Мия не могла оказаться предательницей. А вот случайно поделиться сведениями, которые следовало держать в тайне, – это другое дело. Тоже, конечно, серьезная ошибка, но уже без злого умысла. И хотя это никак не меняет того, что с Мией случилось, все равно становилось немного легче: она не была предательницей!

Какую тайну она узнала?

Что ж, если эксперимент Либерата удался, то уже сегодня вечером он сможет сам все это у Мии спросить.

Если удался…

Ансель так погрузился в свои мысли, что едва заметил, как Ника выскользнула из ниши и направилась на допрос к залу Малых собраний.

Дама из Гардинарии привела Тристана в пустую классную комнату. Там не было ни жандармов, ни конвоя, чтобы своим присутствием дать понять допрашиваемому, что лучше ему не делать глупости. Впрочем, этого и не требовалось, обычно одно лишь присутствие следователей Гардинарии действовало эффективнее, чем целый взвод охранниц, и мысли о том, чтобы совершить какие-то глупости, никому даже не приходили в голову.

Дама устроилась на месте преподавателя и жестом предложила Тристану занять любой из двух стульев напротив: похоже, ждали кого-то еще. Всего несколько мгновений спустя в коридоре послышался звонкий цокот каблуков, и в комнате появилась директриса.

– Мадам эр Мада, рада, что вы смогли к нам присоединиться, – радушно произнесла дама из Гардинарии.

Директриса на миг замялась, глядя на свободный стул: кого же здесь собираются допрашивать – только рей Дора или ее тоже?

– Мадам следователь, – наконец вежливо кивнула она и присела.

– Итак, как вышло, что среди авионер появился мужчина? – сразу же перешла к делу следователь.

Мадам эр Мада и Тристан обменялись быстрыми взглядами. В глазах директрисы на миг появилось смятение, и она сжала губы; ни одному из них не хотелось вспоминать эту историю.

– Я разбудил аэролит, – коротко ответил рей Дор, беря инициативу на себя.

– Да что вы говорите, – произнесла мадам следователь, и в ее ровном тоне было практически невозможно расслышать сарказм. – А как именно вы оказались рядом с аэролитом? Мужчин ведь не допускают на Церемонию камней, правильно, мадам эр Мада?

Директриса кивнула, подтверждая.

– Совершенно случайно оказался, – сказал Тристан.

– Мистер рей Дор, – голос дамы из Гардинарии оставался по-прежнему ровным, – вы сделаете всем нам одолжение, если перестанете паясничать и будете отвечать на вопросы. Как вы оказались рядом с летным камнем?

Директриса нахмурилась и отвела взгляд в сторону. Тристан это заметил.

– Мадам… простите, не расслышал вашего имени? – обратился он к даме из Гардинарии.

– Мадам следователь будет достаточно.

– Мадам следователь, давайте сэкономим всем время – к чему эти вопросы? Вы подозреваете меня в том, что я как-то причастен к произошедшему сегодня в Сирионе? Но прошу вас мне поверить: при всех своих достоинствах в одиночку освободить всех монкулов столицы, да еще и за одну-единственную ночь, я бы не сумел.

Мадам следователь поправила вуалетку и спокойно, ничем не выдавая нетерпения, повторила:

– Как вы оказались рядом с аэролитом?

Тристан откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. И плевать, что хорошо воспитанным джентльменам не положено принимать такую позу!

– На похоронах сестры. Она была авионерой и… – Рей Дор снова посмотрел на директрису и увидел, что та побледнела. – Она погибла на мысе Горн. Вы наверняка знаете, что авионер принято хоронить вместе с их аэролитами. Так же поступили и с моей сестрой. Когда я подошел к гробу, ее летный камень начал светиться.

Тристан очень надеялся, что мадам следователь не станет расспрашивать, как именно погибла Трисса. И, как это часто бывает с надеждами, зря.