Марина Ясинская - Сердце лётного камня [litres]

В соседнем помещении на этот раз не было монкулов, привязанных к креслам, и загадочные аппараты молчали. Посередине стояла Мия. Все такая же бледная, безволосая и безжизненная.

– Мия, – позвал ее вышедший вперед Вальди, и монкул медленно перевел взгляд на юношу.

– Видишь? – с торжествующим видом повернулась к Ан-селю Рина.

Как всегда, двойной удар – радость при виде Мии и осознание, что в этом теле Мии больше нет – на какое-то время выбил у юноши почву из-под ног.

– Что я должен видеть? – спросил Ансель, с трудом собираясь с мыслями.

– Она реагирует! – победно воскликнула Рина. – Монкулы никогда и ни на что не реагируют, кроме тех свистков. А она реагирует!

Надежда загорелась в Анселе внезапной ослепительной вспышкой. В несколько шагов он сократил расстояние между ним и Мией и заглянул ей в глаза.

Бесцветно серые, а не цвета жженого кофе.

– Мия, ты меня слышишь? – тихо спросил он.

Монкул перевела на него взгляд. Ни проблеска узнавания, ни намека на эмоцию. Ни тем более ответа. Но она смотрела на него, не сквозь него. Смотрела вполне осознанно, пусть и отстраненно. И казалось, в любой момент могла узнать юношу.

Так они и стояли, не сводя друг с друга глаз, и никто не решался прервать наступившую тишину.

– И это весь ваш прогресс? – наконец осведомился Ан-сель, не отводя взгляда от лица монкула: он все надеялся заметить хотя бы проблеск узнавания.

– Нет, почему же, – почти обиделся Вальди, встал рядом и сказал: – Смотри! – А потом повернулся к монкулу. – Мия, подними руки.

Монкул медленно подняла руки над головой.

– Опусти.

Руки упали вниз.

– Повернись ко мне.

Монкул послушно развернулась.

– Видишь? – Вальди уставился на Анселя торжествующим взглядом. – Она реагирует на слова! Без свистка!

Ансель почувствовал, как внутри поднимается волна злости. Кулаки сжались с такой силой, что руки даже задрожали. Теперь, когда взгляд Мии уже не был совершенно пустым и мертвым, стало только хуже. Потому что на тот очень короткий миг, когда она и Ансель смотрели друг на друга, Мия стала чуть больше похожа на человека, а не на бездумное механическое существо. И на этот короткий миг юноше показалось, что сейчас она его узнает. И улыбнется ему. И скажет: «Ансель, я так скучала».

Видеть Мию безжизненным монкулом было мучительно. Видеть Мию с крохотными проблесками жизни – невыносимо! Особенно когда она послушно и бессловесно выполняла команды.

Любые команды.

– Как замечательно… – процедил Ансель. – Свистки есть не у всех, но теперь приказы монкулам сможет отдавать кто угодно.

– Не в этом дело! Неужели ты не понимаешь, что это значит? Раз она слышит приказы, значит, мы вернули ей часть сознания! И она понимает не только простые команды. Смотри! – Радостный и возбужденный, Вальди снова повернулся к монкулу. – Мия, принеси стул.

И в следующий миг Вальди оказался лежащим на полу.

– Эй, ты чего? – взвизгнул он, прижимая руку к разбитой губе.

Рванувшая было на подмогу Рина замерла, наткнувшись на яростный взгляд Анселя.

Юноша стоял над скорчившимся Вальди, сжимая кулаки и тяжело дыша. Какая-то крохотная часть его, наблюдавшая за происходящим словно со стороны, шепнула, что вот именно из-за таких неконтролируемых вспышек гнева джентльменов и считают инфериорным полом, не способным держать свои примитивные, низменные порывы под контролем. Но сейчас ему было наплевать.

– Ансель! – тихо, но твердо произнесла Рина.

Таким тоном говорят с собаками, которые не слушаются команд хозяина.

Рядом что-то тихо скрипнуло: это Мия поставила подле Вальди стул. Поставила и замерла рядом, глядя прямо перед собой. Готовая выполнять новые приказы. Любые приказы. От любого человека.

Ансель злился. Злился на Либерат, давший ему ложную надежду и выкравший Мию. Злился на Рину и Вальди, сделавших с Мией это . И, как ни странно, злился на Мию, послушно выполняющую их команды, хотя конечно же она была ни в чем не виновата.

Скрипнув зубами, Ансель резко развернулся и стремительно зашагал прочь. Он больше не мог этого выносить. Скорее, скорее вон отсюда!

Никто не попытался его остановить.

Ансель дошел до угла темного квартала и только тогда понял, что на улице льет дождь и что порывы ветра хлещут его по лицу гроздьями холодных капель, словно пощечинами.

Позади раздался тихий шорох едущих по мостовой колес. Ансель обернулся и увидел, как из темноты неосвещенных улиц промышленного района появились мобили жандармов.

Слишком много для обычного патруля.

Сердце екнуло в нехорошем предчувствии.

Один за другим мобили остановились рядом с бывшим складом пиломатериалов.

Первым порывом Анселя было как-то предупредить находившихся внутри. Но как? Он же слишком далеко! Кинуть камень в окно? Крикнуть? Те, кто находится внутри, его вряд ли услышат. А вот жандармы – вполне.

Прячась в темноте плачущей дождем ночи, Ансель беспомощно наблюдал за тем, как из мобилей высыпали вооруженные жандармы, как по сигналу ворвались внутрь. Раздались крики, звон бьющегося стекла и выстрелы.

Ансель даже не испытал облегчения от того, что сам едва разминулся с жандармами. Задержись он там еще на пару минут…

Вскоре из здания одного за другим начали выводить либераторов. Рина и Вальди появились одними из последних, их держали под прицелами револьверов. А вслед за ними одна из жандармов вела за руку Мию, и та спокойно и безропотно следовала за ней.

Еще через несколько минут мобили растворились в ночной темноте, и тихая улица промышленного района снова опустела – если не считать прячущегося в тенях юношу на углу квартала, который смотрел вслед уехавшим мобилям и думал, что снова потерял Мию.

Ансель прошел два полных квартала, когда его осенила новая мысль. Жандармерия, накрывшая это отделение Либерата, немедленно начнет допрашивать всех его участников. И есть высокая вероятность, что кто-то из них проговорится о юноше-механикере родом из маленького городка на окраине столичного округа, который им помогал…

На улицах погасли последние фонари, а Агаты дома все не было.

Ника понимала, что ведет себя глупо; ее подруга – взрослый человек и вовсе не обязана сообщать о своих планах заранее или приходить домой к девяти вечера. И все же Ника не могла отделаться от беспокойства – в свете происходящего в городе ей казалось, что с Агатой случилось что-то серьезное. И она была бы рада, если бы этим «серьезно» оказался аврал на работе, свидание с приглянувшимся юношей или даже перевернувшаяся конка. Но, зная, что совсем недавно творилось в министерстве, Ника боялась, как бы жандармы не выяснили, кто автор репортажа в подпольной газете, которая взбудоражила сегодня весь город.