Марина Ясинская - Сердце лётного камня [litres]

– Вы мне не верите? – холодно подняла брови мадам эр Мада.

Она была не только директрисой летной школы, она была еще и Анелией эр Мада, прославленной авионерой и героиней мыса Горн, ее слова никогда не ставились под сомнение!

– Верю, – невозмутимо ответила следователь. – Верю, что вы искренне уверены в том, что все было именно так, как вы рассказываете. Но Третий континент умеет вербовать и умеет внедрять своих агентов настолько мастерски, что никто этого не замечает. Так что мне необходимо перепроверить все показания и получить как можно больше документальных подтверждений и доказательств.

– При всем моем уважении, Трис происходит из хорошо известной в Сирионе семьи рей Доров. В отличие от приезжих, которые могут сочинить себе любую легенду, проверить то, что Трис родился и вырос в столице, очень просто.

– Предоставьте мне делать мою работу и самой решать, как именно мне ее делать, – спокойно парировала следователь.

Мадам эр Мада побледнела: она отвыкла от такого обращения, уже очень давно никто ее так не обрывал.

– Что-то еще? – официальным тоном осведомилась она. – Или мы можем идти?

Уголок губ Тристана дернулся вниз от этого неожиданного «мы».

– Пока это все, – ответила мадам следователь. – Благодарю за помощь.

Последняя фраза была адресована исключительно директрисе.

Тристан и мадам эр Мада дошли до конца коридора, прежде чем директриса позволила себе передернуть плечами.

– Даже не пойму, что меня больше возмущает: то, что Гардинария считает, будто ты агент Третьего континента, или то, что я оказалась такой идиоткой и не заметила, как к нам внедрили агента!

Авионер беспечно пожал плечами:

– Какая разница, что они думают? Мы-то с тобой прекрасно знаем, что я – не агент. А они пусть себе копают.

Однако мадам эр Мада была слишком взведена, чтобы отнестись к этому так же беспечно.

– Ты совсем не изменился, – тихо, но с сердцем сказала она. – Как был легкомысленным мальчишкой, так и остался, все тебе кажется игрой и поводом для глупых шуток.

– Нет, – покачал головой рей Дор, лицо помрачнело, глаза потемнели. – С тех пор, как погибла Трисса, игры кончились.

– А наши с тобой отношения – они тоже были для тебя только игрой? – с вызовом спросила директриса.

На лице Тристана снова появилось обычное для него выражение легкой насмешки – он явно уходил от серьезного разговора.

– Мадам эр Мада, – укоризненно протянул Тристан, – какой эмоциональный и типично мужской вопрос! И от кого? От вас?

– Это же ты решил порвать наши отношения…

– Если бы ты сделала это первой, тебе было бы легче? – поднял бровь авионер.

– Возможно! – с вызовом ответила директриса и вздернула подбородок.

Тристан медленно наклонился к ней, приблизил губы к уху и прошептал:

– Но инициатором разрыва стал я, Нелли. И я не жалею.

И зашагал прочь, оставив мадам эр Мада смотреть ему вслед. Авионер не оглядывался и потому не увидел, как злость и раздражение в глазах директрисы сменились сожалением.

День, который, казалось, будет длиться вечно, все-таки подошел к концу. Вернувшись после допроса в Конструкторскую, Ансель даже сумел немного поработать, хотя его голова и гудела от мыслей, крайне далекими от чертежей и расчетов.

И вот наконец настал вечер. Вечер, которого Ансель никак не мог дождаться и которого страшился. Жандармы закончили с допросами, работники Министерства полетов снова были свободны. За день патрули прочесали столицу, собрали почти всех разбежавшихся монкулов и почти все экземпляры газеты Либерата. Если в городе и происходили какие-то волнения, то следов это не оставило, улицы Сириона выглядели обычными, такими, как всегда, разве что немного более притихшими, а прохожие – слегка напряженными. И мобили жандармов встречались на улицах чуть чаще.

Бывший склад пиломатериалов на окраине города казался каким-то зловеще темным и молчаливым, словно вымершим. Или, может, это воображение играло с Анселем злую шутку: ему казалось, что внутри устроили засаду жандармы и он идет прямиком в ловушку.

Дойдя до двери, Ансель замер, сердце сжималось от волнения и самых противоречивых чувств.

А если там и впрямь жандармы? Судя по тому, что они устроили сегодня в Министерстве полетов, они вполне могли начать масштабную операцию по выявлению шпионов, тайных агентов и просто подпольщиков.

А если там его уже ждет прежняя Мия, живая, веселая и полная энергии? Пусть и не совсем прежняя, роскошные каштановые локоны за день не отрастут, но глаза вполне могут снова стать яркими, цвета жженого кофе…

А если эксперимент не удался и Мия по-прежнему такая же отрешенная, безжизненная?

Был только один способ справиться со всеми этими страхами, и Ансель, набрав в грудь побольше воздуха, так, словно собирался нырять в воду, постучал в дверь.

Та распахнулась мгновенно, словно его ждали, и чьи-то руки быстро втянули его внутрь.

– Рада видеть, что тебя не арестовали, – заявила вместо приветствия Рина, и Ансель с облегчением понял, что хотя бы одно из его беспокойств беспочвенно: засады нет.

– Ваших рук дело? – спросил он, мотнув головой в сторону улиц, оставшихся за стенами бывшего склада. Улиц, на которых весь день бурлил хаос.

– Наших, – не без удовлетворения подтвердила Рина. – Ребята молодцы, хорошо сработали, – добавила она и бросила взгляд на державшегося немного позади Вальди. Тот расцвел от этой сдержанной похвалы, наглядно доказав, что важно не как хвалят, а кто .

– И в чем смысл всего этого? Они так или иначе собрали почти все газеты и почти всех монкулов.

– Да, но теперь люди будут знать . Знать, что их обманывают. И что монкулы могут выйти из-под контроля.

Рина хотела сказать что-то еще, но Ансель больше не мог сдерживаться.

– Как Мия? У вас получилось? – спросил он, жадно вглядываясь в лицо Рины и надеясь по его выражению сразу все понять.

Рина слегка нахмурилась, и сердце Анселя болезненно сжалось. Да, он настраивал себя на то, что чуда, скорее всего, не произойдет, и не позволял себе в него поверить, не позволял себе надежды, но… Надежда не спрашивает, можно ей обосноваться в твоем сердце или нет, она просто приходит и остается там. И вырывать ее с корнем всегда больно.

– Понятно, – сумел произнести он сквозь зубы, стиснув кулаки, и развернулся, собираясь уходить. Снова видеть Мию такой, какой она стала, он не хотел, это было выше его сил. И впрямь, смерть была бы лучше, она все-таки чище… И окончательнее.

– Погоди, – схватила его за предплечье Рина. – Кое-какого прогресса мы добились, а, значит, мы движемся в нужном направлении. Пойдем. – Она потянула Анселя за собой, и тот неохотно пошел следом.