Николай Айдарин - Танг [СИ]

Я вбежал в какие-то кусты, за которыми последовал резкий спуск вниз — и под ногами внезапно оказалась мокрая скользкая земля, никакой мощёной дороги. Зато внизу виднелся крагер, нетерпеливо дожидавшийся меня. Я поскользнулся, больно ударился копчиком и поехал вниз на заднице, зачерпывая грязь низом задравшейся рубахи под плащом. По пути одна из торчавших веток едва не выколола мне глаз — перед моим взором сверкнула голубая вспышка, и меня неведомой силой вдавило в землю, и ветка благополучно проскочила над моей головой в каком-то вершке, если не ближе. Видать, вот так и действует благословение бога крагеров. Сдаётся мне, оно одноразовое, к тому же, не спасает от кинжала в бок или секиры в голову, иначе бы в мире было непобедимых воинов больше, чем нисколько.

— Ты… куда… так гонишь? — спросил я, едва остановившись под ногами крагера.

— Быстрее, иначе не успеешь их встретить! — он схватил меня за шкирку и рывком поднял на ноги.

После чего погоня вновь продолжилась.

Дома вокруг стремительно менялись. Если до этого они почти не отличались от нищенских, то здесь явно жил люд, не обделённый работой и какими-никакими, но деньгами. Три-четыре этажа, кое-где висят украшения, поменьше мусора и пахнет приятней, хотя и далеко не чистым воздухом. Грунтовая дорога закончилась, и даже между домами уложен камень, встречаются канализационные решётки, куда стекает вонючая вода. Цивилизация.

Крагер снова оторвался вперёд, и на этот раз резко и значительно. Вот он в двух саженях передо мной забегает за угол дома, через пару секунд и я, а там его уже нет.

— Вот хрень! — громко возмутился я, останавливаясь и оглядываясь.

Впереди на пару десятков саженей не встречалось ни одного ответвления в этом дурацком лабиринте, а дальше он ни при каких условиях не успел бы убежать. Куда он делся?

Я снова побежал вперёд. Пот тёк с меня ручьём, болели ноги, болела ушибленная жопа, я выдохся чуть менее чем полностью. Ещё сотня шагов, и я упаду в изнеможении. Не хватает дыхания, я закрываю глаза, пытаясь хоть так сэкономить силы. И начинаю подозревать, что с этим крагером-бродягой точно что-то не так. Куда он меня завёл, а? Где он вообще?!

Я позвал его, потом ещё раз, но из соседнего окна на меня тут же вылили ведро помоев, грязно обозвав — я не давал добрым людям спать своими криками. Я снова побежал, понадеявшись, что я хотя бы случайно на него натолкнусь, пропетляв немного между домами.

Спустя ещё пять минут, когда я уже готов был сдаться, я куда-то вышел. Дома снова изменились, но я заметил это не сразу — они были точно такие же, как и прежние, вот только заброшенные, обветшалые. Много бездомных животных — крысы, кошки, собаки, какие-то птицы угрожающего вида, вездесущие воробьи и вороны. Перестало вонять, воздух снова был свежим, и это было самым странным, но именно это я и заметил только в самую последнюю очередь. Повсюду росли деревья с набухшими весенними почками, снова проклятые кусты, уже так надоевшие мне.

В них-то я и влетел на полном ходу, не успев затормозить. За плотным слоем веток оказалось два аршина пустого пространства, а дальше — массивная, поросшая зелёным мхом, дубовая дверь. Я врезался в неё сначала лбом, и только потом всем туловищем, выбив её ударом. Ворвался в какое-то заброшенное тёмное помещение, поднял здоровенное облако пыли и упал на пол.

— Плохой день, — яростно прошипел я, пытаясь встать.

Боль в уставших ногах дала мне понять, что больше я сегодня никуда не побегу, шею с левой стороны сильно жгло, должно быть, я распорол её какими-то ветками или колючками, саднило содранные ладони. И было очень жарко.

Где-то совсем рядом прогремел гром. Ночное небо вновь затянулось облаками, спрятав луну и погрузив город во мрак. Я не мог разглядеть, где же я оказался, я с большим трудом смог увидеть дверной проём — настолько темно было здесь.

И тут сверкнула молния, на краткий миг осветив специально для меня всё, в том числе и помещение. Молния была в половину неба, необычно яркая, с множеством ветвей, красно-сиреневая, небывалой силы. И именно благодаря ей я увидел, что стою перед стеной в сажени от себя, а на этой стене висит белый гобелен с чётким, хоть и старым рисунком. И от этого рисунка у меня волосы встали дыбом.

— Не может быть, — с ужасом выдохнул я.

С запозданием прогремел гром, да такой громкий, что у меня заложило уши, а пол под ногами ощутимо задрожал. Думаю, именно с таким звуком и падают горы. Затем сверкнула ещё одна молния, уже слабее, но под её светом я убедился, что рисунок на гобелене не нарисовал мой уставший, вымотанный долгим днём разум.

На белом гобелене рисунок виден отчётливо — он был вышит чёрной нитью, и будь здесь хоть малейший источник света, я бы заметил его раньше. Все линии одинаковой толщины, выверенные по ниточке до идеала, всё вышито с большим старанием и усердием, если не сказать больше — любовью. Большой равносторонний треугольник по центру, разрезаемый пополам горизонтальной линией; у каждой из вершин этого треугольника в качестве продолжений его сторон нарисованы маленькие треугольники, тоже равносторонние. Этот символ знали многие живые существа в этом мире, знали настолько хорошо, что тот, вдалбливаемый каждым верующим в головы детей с младенчества, уже, наверное, отпечатался на внутренней стороне черепа. После Знака Цейрина, перечёркнутого круга, это был самый узнаваемый символ. Символ, внушавший ужас видевшим его куда больший, нежели имя обладателя этого символа.

Знак Молдура. Я попал в дом сектантов.

Живо отсюда, пока я жив! Он хоть и покинут, но кто знает, какие монстры тут теперь поселились! Недаром все дома поблизости брошены. Бегом, бегом!

Новый приступ боли в моей шее отрезвил меня и вложил в мои ноги столько сил, сколько в них не было за всю мою прошлую жизнь. Я вылетел из этого дома так стремительно под начавшийся дождь, что опомнился только тогда, когда пробежал монастырь с почти погасшими фосфорными камнями. Страх пережитого нёс меня на своих крыльях прочь, я не знаю, каким образом я вспомнил дорогу назад, я не помню, как я добежал до внешней городской стены и как выбрался за черту города. Помню лишь, что я остановился на половине пути до того трактира, где я оставил встретивших меня соназга и крагера. К тому времени ливень уже прекратился, и сквозь начавшие рассеиваться тучи на востоке стали пробиваться первые рассветные лучи.

Рассвет застал меня в дороге. Спать не хотелось совершенно, да и усталости я пока ещё не чувствовал, хотя знал, что стоит мне остановиться — и я упаду в беспамятстве. Всё ещё стоящий перед глазами символ Молдура вновь и вновь заставлял меня трястись от страха — а в голове при этом оживали все детские страхи про разных монстров и страшилок из детских сказок. Конечно, почти все монстры являются выдумками взрослых, созданных для того, чтобы пугать непослушных людей, но именно благодаря этим россказням я сейчас так боялся. Детские страхи проходят с большим трудом, мне это говорила Фенора незадолго до того, как убила мою супругу.