Анна Сокол - Нечисть, нежить, нелюдь

— Почти нечего. — Вит шевельнулся, сделал шаг вперед. — Кроме нее, — последовал быстрый взгляд в мою сторону. — Ничего, кроме твоего ученика Риона.

Бывший действительный небрежно отмахнулся, надо полагать, ученика мы могли забирать себе.

— Ничего, кроме чужих жизней, которые ты приравнял к медным череням и расплатился с дасу.

В опущенной руке чернокнижника снова стала собираться сила.

— Малые Охапки, — начал перечислять вириец, делая очередной шаг к действительному, — Волотки…

Слова падали, как монеты из дырявого кошеля.

— Приоров хутор… Олотье…

Да, еще и это… Олотье. Я впервые услышала название села, что «умерло» в княжестве. Село, после смерти которого в Тарию был направлен отряд Вита.

— А ведь там ты даже не завершил вызова, — покачал головой вириец. — Не смог или не захотел?

— Не твое дело.

— Мое, чаровник. Выверт мы опознали бы сразу, а так… Ты же просто всех убил. Целое село. Зачем?

— Лес рубят, щепки летят, — с насмешкой ответил Дамир. — Они могли опознать меня, какой-нибудь востроносый мальчишка обязательно однажды ткнул бы в меня пальцем. Я должен был учесть все, перепроверить, отрепетиро…

— … вать. — закончил Вит. — Как актер, выходящий на сцену. И надевающий маску.

Слова… Они не имели никакого значения. Ничто из того, что они говорили друг другу, не имело значения. Всего лишь отсрочка.

Песнь Источника закончилась, осыпалась сухими звуками к нашим ногам. Последний сгусток грязи вывалился из прорехи мира и упал в Фонтан. Дыра стала расширяться, расползаться во все стороны. Мир пошел волнами, словно кто-то сминал его пальцами, как старую ткань.

Пастырь дасу пришел в наш мир.

Время разговоров закончилось.

Вит бросил заклинание. Оно было похоже на мерцающие нити паутины, что сверкают поутру от капелек росы. Только эти нити оказались прочнее пеньковой веревки.

Что, если они поубивают друг друга? Может, оно и к лучшему? Тем более что все, что требуется от меня, это — отойти в сторону и не мешать.

Если Эол читал мои мысли, то наверняка ужасался.

Паутинки опутали действительного, некоторые взрезали его одежду и кожу, словно лезвия, а некоторые…

…Некоторые вспыхнули стальным светом. Учитель Риона собрал их в кулак и дернул рукой. Вит повалился на землю, словно клюнувшая бортом телега, когда вожжи вырвались из рук возницы. Дамир оставался магом, он перехватил заклинание чернокнижника и сделал его своим. По крайней мере, так это выглядело со стороны, когда зеркальный маг наматывал «паутинки» на кулак, подтаскивая к себе упавшего Вита, словно запутавшегося в поводьях всадника.

Я бросилась к чернокнижнику, бросилась бездумно, не зная, что делать. Разве что схватить мужчину за ноги и поиграть с Дамиром в перетягивание каната?

Бывший действительный подтащил Вита и ткнул носом в свои сапоги, как нашкодившего пса. Вириец не имел ничего против, лишь оскалился и раскрыл вторую руку, до этого крепко сжатую в кулак.

Перед Источником расцвел огненный цветок. Распустился, словно дикая роза на колючем кусте.

Магия была в обеих руках чернокнижника, и, если первое заклинание, выпущенное напоказ, Дамир перехватил, то второе не смог. Не ожидал или не успел.

Волна жара швырнула меня к подножию Источника. Лицо обожгло, запахло палеными тканью, кожей и волосами.

Гигантские лепестки огня обвили ноги Дамира. Действительный оказался в центре распустившегося цветка. Вит лежал на траве рядом и закрывал голову руками. Рукава и волосы мужчины тлели.

Я упала на что-то мягкое, неприятное, сползла на черную траву и снова оказалась рядом с мертвым Тамитом.

Кожа на сапогах учителя Риона обуглилась, штаны и полы куртки съежились. Пахло горелым. Но действительный продолжал стоять. Горел и стоял. Сжимал кулаки, но все еще жил.

Дамир запрокинул голову к темному небу и закричал, завыл что-то протяжное, что-то, складывающееся в слова. Сильные слова. Они наливались, напитывались магией, словно брошенная в речку ткань. Разбухали, как промокшая древесина, и обрушивались прямо на танцующие под магом лепестки огня.

Невидимые слова невидимого заклинания. Пламя зашипело и погасло как раз в тот миг, когда я угодила рукой в открытую рану мертвого Тамита.

На лице Дамира отчетливо проступила злость. Виту удалось причинить ему боль. Ноги чаровника почернели, местами ткань словно прикипела к коже.

Эол, я бы верещала, как еще совсем недавно Оле.

А бывший действительный вместо этого всего лишь нагнулся…

Всего лишь опустил ладонь на голову Вита. Одно прикосновение, и кудесник не будет магом. И, скорее всего, умрет. Что я тогда почувствую? Хочу ли ощутить, как перестанет биться его сердце, а в груди станет пусто-пусто? Хочу ли я оказаться на его месте и понять, что значит для меня смерть другого?

Пальцы бывшего действительного замерли над темной макушкой вирийца…

Наверное, Эол решил, что хватит с меня новых ощущений. Потому что не дал Дамиру завершить движение. Не дал провести пальцами по темным волосам. Гибкая фигурка, так похожая на кошачью, выпрыгнула из-за куста и врезалась в Дамира, оттолкнув мага от вирийца.

— Не смей! — зашипела притвора, выпуская когти. — Он мой! Мой!

Чтобы не упасть, Дамир схватился за чашу Фонтана. На его лице отразилась боль. Но не та боль, что наверняка терзала сейчас его тело. Лицо исказилось от болезненного сожаления.

Каменная чаша треснула, как трещит старая доска, прежде чем сломаться. Воздух вокруг Источника силы стал покрываться трещинами.

Притвора отскочила, прежде чем Дамир успел ударить ее. Прежде чем он успел подумать об этом.

— Он должен мне жизнь! — выкрикнула она.

Я поняла, что рычу. Стою на четвереньках рядом с мертвецом, загребаю когтями траву и рычу. Совсем не оттого, что наш мир трещит по швам, а темная фигура из грязи медленно поднимается за спиной бывшего действительного. Нет. Сейчас меня волновало не это.

Она назвала Вита своим! Словно ударила меня наотмашь. Обжигающее, как настойка жгучеядки, чувство поселилось внутри. От него шерсть вставала дыбом и вылезали когти.

Она назвал его своим! Я оторву ей голову. Оторву без особых изысков прямо сейчас. В назидание другим, чтобы не смели охотиться на моей территории.

Стрела вошла в еще не сформировавшийся силуэт из грязи, древко задрожало, но пастырь не обратил на новое украшение никакого внимания.

Мы с притворой встретились взглядами за миг до того, как я прыгнула.

— Вот они! — раздался далекий крик.

Мир смазался, превратившись в размытый водой рисунок. Краски потекли, а потом рывком вернулись. Я хотела сбить притвору, вцепиться ей в глотку. Но… всегда случается какое-то «но». Обычно очень неприятное.