Джон Краули - Бесконечные Вещи

Для того времени очень мягкая революция, совершенная во имя сохранения всего того, что было при Рудольфе, который никогда ничего не менял. Толпа вторглась в еврейский квартал, что происходило всегда при всякого рода переворотах, хотя на этот раз ущерб был меньше, чем обычно; разрушили католические церкви, но только те, которые построили совсем недавно на земле, конфискованной у протестантских конгрегаций; изгнали иезуитов. А потом предложили корону Богемии пфальцграфу Фридриху.

И это изменило все. Фридрих был среди тех немногих, кто не удивился.

Должен ли он ее принять? Действительно ли Бог хочет, чтобы он принял чашу сию [293] ? Или пусть ее пронесут мимо? Он спросил жену. Будут тяжелые испытания, сказал он. « Лучше я буду есть капусту как королева, чем ростбиф как пфальцграфиня », сказала Елизавета.

Но тогда его назовут мятежником, восставшим против императора, объявят вне закона, сказал он ей, и ему придется воевать против монарха, которому поклялся в верности, помазанника божия, которого он должен уважать превыше всего. « У императора Фердинанда только один глаз, и тот не слишком хороший », сказала Елизавета.

Тем не менее он никак не мог решиться.

И в этот момент к воротам Гейдельберга подъехала английская труппа, Englische komödianten , с новыми пьесами, барабаном и тамбурином, зверями и акробатами; они разбрасывали лепестки роз и соль. Елизавета захлопала в ладоши. «О, это лучшие, — сказал Анхальт, который знал все, — лучшие в трагедии, комедии, истории, исторической комедии, трагической истории, пасторальной трагической исторической смешной».

Что они играли? « Игра в Шахматы, представляющая Свадьбу Белой Королевы и Черного Короля, вместе с бесконечными шутками Купидона и пробуждением его матери, Венеры »; « Взвешивание мысли, могучей и мудрой, и кто не выдержал испытания »; « Торжественные Клятвы братьев Золотого Камня: защищать Короля и Королеву, их Сына, их Дочь и всех людей доброй воли »; « Трансформации и Чудеса земли, воздуха, огня и воды, объединение Розы и Креста и возвращение, с течением времени, всех хороших вещей ».

«Пьеса, — прошептал Том товарищам, — это такая вещь, при помощи которой мы поймаем сознание короля».

И Фридрих принял корону Богемии. В сентябре 1619-го он написал Богемским Сословиям: « Это божественное призвание, я не могу отказаться ». В следующем месяце чета двинулась из Гейдельберга, держась за руки прошла под Воротами Елизаветы, одетая в подходящие астрологические цвета — бело-голубой Венеры и золото-красный Марса. Как бы переворачивая музыку божественного милосердия, которую играли, когда Елизавета приехала из Англии, барабаны и трубы играли на страстный фригийский лад [294] . Позади шли солдаты, слуги, вельможи, дамы, оруженосцы, пажи — и их труппа актеров. За холм, в далекую страну.

Им потребовалось несколько недель, чтобы доехать до Праги. Преобразование мира, через который вы идете, требует значительно больше времени, чем простая поездка. Во всех городах и городках Рейнской области народ рыдал, когда Фридрих и Елизавета проезжали мимо, как будто они забирали с собой родную землю. По другую сторону границы города и городки Богемии радостно встречали их и забрасывали розами; потом, когда они поднялись на горы, из леса вышла толпа косарей, крестьян-гуситов (или актеров, переодетых в них), стучавших цепами; их предводитель, гуситский проповедник, произнес долгую речь, наполненную благословениями и приветствиями. Под их правлением земле Гуса бояться нечего.

И пусть они оставались просто двумя счастливыми людьми, молодыми родителями (один сын уже пронзительно кричал в кроватке, вторым она была беременна), могущими обижать своих новых подданных и наступать им на все любимые мозоли, но разве это было важно? В Праге наряды Елизаветы шокировали кальвинистов, ее грудь была символом, конечно, но одновременно и просто женской грудью, слишком открытой. Король плавал голый во Влтаве, а она и ее дамы смотрели на него с берега, к ужасу старейшин. Пускай бормочут что хотят, лучше посмотрите, как он выходит из волн, словно Леандр, словно юный речной бог. Еще больше людей было шокировано, когда она решила сбросить древний крест с распятым Христом, стоявший посреди Карлова моста. Христос совершал чудеса для тысяч, его приколоченные гвоздями ноги стали гладкими от поцелуев верующих. «Этот голый пловец», сказала мстительная Елизавета [295]

Бывшие джорданисты — неузнанные своей старой публикой, перед которой они когда-то играли Faustspiel [296] и комические выдумки осла Онорио, — играли под эгидой короля и королевы, перед разодетыми в золотую парчу людьми, в пражских дворцах и особняках, под музыку из античных пьес; они играли драмы, бывшие великими Обещаниями, в которых действовали ипостаси Добродетели и уморительного Порока, а зрители смеялись, плакали и решали изменить свою жизнь. Они играли «Изгнание Торжествующего Зверя» [297] , они играли «Свадьбу Души Деятельной и Души Терпеливой», они играли «Апофеоз Рудольфа II на Счастливых Островах». Хотя Филипп Габелльский и его труппа не стали участвовать в праздничной процессии Всех Систем Мира, прошедшей, быть может, преждевременно, по улицам в честь королевской четы — как можно изобразить его бесконечную, вечно продолжающуюся вселенную с солнцами и планетами? — но они могли смотреть и смеяться. Ученые из Каролинума [298] представили мир по Птолемею, со сферами, эпициклами и зеленой Землей, оберегаемой Божьими руками, зрачком его глаза; мастера из императорской обсерватории изготовили видение Тихо Браге: акробаты, одетые планетами, летали как журавли вокруг солнца из золотой фольги, причем солнце и планеты вместе кружились (толпа ахала, следя за их полетом) вокруг той же самой зеленой Земли [299] ; за ними тридцать волов везли большую повозку Коперника со стеклянным солнцем, внутри которого ярко горела огромная лампа — солнце освещало все планеты, закинутые в пространство, включая маленькую Землю. В сиянии стеклянного солнца можно было разглядеть лик Всевышнего, но некоторые говорили, что он скорее похож на Галилея. Следующей появилась веселая повозка Кеплера, орбиты планет вокруг центрального солнца изображались пятью геометрическими телами, из каждого из них можно было налить соответствующий ликер: старое пиво — Сатурн, белое вино — Венера, золотое токайское — Юпитер; быть может, вино раздавалось слишком свободно, но постепенно шествие смешалось, повозки столкнулись, волы и серые лошади стали толкать друг друга, кучера не сумели их остановить, и, наконец, все Системы Мира стали раскачиваться, флаги, объяснительные надписи, сферы и mappamundi [300] попадали друг на друга, в конце концов только штукатурка, дранка и бумага, и безнадежно перемешались; священники, ученые, ремесленники и сторонники каждого учения начали драться, солнце Коперника потухло, актеры, одетые планетами, срывали наряд то с одного, то с другого, открывая под ним голое человеческое тело. Так что все повеселились до упаду, хотя некоторые из присутствующих восприняли это как тревожное предзнаменование: нарисованные миры столкнулись, и, тогда — почему не миры, которые они изображали?