Андрей Васильев - Час полнолуния [litres, СИ]

Призрак в долгополом камзоле склонился перед умруном в поклоне.

– А, помню его, – моментально среагировал я. – Вы еще обещали графа в катакомбы лет на сто закупорить, если он не оправдает оказанного ему высокого доверия.

– Ну это тоже сыграло свою роль, – признал Костяной царь. – Туда никто не хочет. Место паршивое, гиблое, даже для моих подданных. Хотя тебя там понравилось бы. Там для тебя раздолье!

– На предмет? – заинтересовался я.

– Травы и корешки, – коротко объяснил умрун. – В катакомбах такое встречается, чего ты тут, на поверхности, сроду не сыщешь! А сила у этих растений такая, что иная ведьма за такие ингредиенты часть души отдать сможет. Они ж близ смерти растут и мощь ее впитывают.

– Ишь ты! – только и осталось сказать мне.

– Хочешь, вход в катакомбы покажу? – предложил Хозяин Кладбища. – Точнее – открою его для тебя.

– Не-а, – помотал головой я. – Не хочу. Мне и здесь хорошо.

Когда ему надоест меня пытаться подловить? Или просто такова природа этих существ, что они без провокаций обойтись не могут?

– Нет – так нет, – хохотнул под капюшоном умрун. – Сам отказался. Потом не просись.

– Значит, судьба моя такая, – склонил голову я. – Не побываю в глубинах земных.

– Ладно. – Хозяин положил когтистые руки на колени. – Говори, чего пришел?

– Просто так, – предельно честно ответил ему я. – Нет у меня ни вопросов, ни дела какого. Соскучился – и пришел.

– Не врешь, – будто прислушался к чему-то умрун. – Надо же. Тогда… И не знаю, что сказать. Ходи где хочешь, гуляй. Только мне не мешай сейчас. Весна, дел полно! Так куда ты этих воришек зарыл? В какую яму?

Последняя фраза адресована была уже не мне, а графу Рязанцеву, который начал что-то отвечать, размахивая руками, но что именно – я не услышал. Я вообще мало с кем мог общаться на этом кладбище. Еще в самом начале нашего знакомства Хозяин ограничил возможности местных обитателей в разрезе донесения до меня своих пожеланий и мольб. Нет, как-то раз он предоставил мне возможность услышать, что такое многоголосый вой мертвецов, просящих о милости ухода. Это реально страшно. Я думал, у меня голова взорвется. Второй раз подобное пережить не приведи бог.

Но при этом все равно отдельные личности могут со мной общаться. И я их слышу, и они меня, как, например, та девушка-самоубийца.

Впрочем, не исключено, что и это происходит с подачи Хозяина. То есть я слышу тех, кого должен. Или тех, кому приказали вступить со мной в беседу. Костяной царь личность непредсказуемая. Кто знает, какие замыслы находятся под этим черным капюшоном?

Я бродил по кладбищу почти до рассвета. Сначала отнес увесистый сверток с фаршем к сухому дереву, а после просто бродил по дорожкам. Клянусь, такого покоя и умиротворения не испытывал давно, с плеч будто тонна груза свалилась. И ясность в мыслях такая появилась, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Как тогда было сказано? «Тянет тебя Кромка». Тянет, есть такое. Пару раз зимой такая тоска наваливалась – хоть волком вой. А лекарство – здесь. Походил, подышал, вроде как отпустило.

Плохо это. Любая зависимость есть потенциальное оружие против тебя же самого, особенно если про нее узнает кто-нибудь еще. А в моем случае это именно зависимость, без вариантов. И хорошо еще, если стадия «тоска» не перейдет в какую-нибудь другую, более жесткую, класса «ломка». Этого мне только не хватало.

И что совсем скверно – даже посоветоваться по данному поводу не с кем. Одни из тех, кто ничего не знает, другие из тех, кому об этом знать и не нужно. А Хозяин Кладбища, как всегда, изречет что-нибудь зловеще-туманное, но ответа на вопрос не даст.

Я загулялся по тропинкам настолько, что прозевал момент, когда восток стал совсем светлым, и шустро побежал в старую часть кладбища. И, увы, опоздал. Не было уже никого на черной гранитной плите. Ушел в склепы местный Хозяин и двери за собой закрыл. И искать в какой именно – это без меня. Есть у меня нехорошее ощущение, что тот смертный, что зайдет в склеп, где обитает умрун, уже никогда из него не выйдет. Даже если он ведьмак, которому дозволено больше, чем кому-то другому. И данное мне слово о неприкосновенности там, полагаю, не работает.

Ну не сложилось – и ладно. Главное – настроение у меня было великолепное, сил прибавилось. И даже – оптимизма.

Причем хватило этого всего надолго, аж до самой среды. До того самого момента, когда из нашего с девчулями кабинета меня за шиворот вытащила госпожа Ряжская. В буквальном смысле за шиворот! Причем была она какая-то не такая, как всегда. Растрепанная, без привычного респектабельного лоска.

– О-па! – донесся до меня из-за неплотно прикрытой двери негромкий говорок Наташки. – Ссора в раю? Похоже, кто-то напроказничал!

Ольга Михайловна перестала шумно дышать и насторожилась.

– Думаешь, Сашка налево сходил? – уточнила у нее Ленка. – Да ладно!

– Ты ее видела? – насмешливо спросила у нее подруга. – В ее возрасте измена молодого любовника приравнивается к пяти новым морщинам! Или даже семи!

Ряжская почему-то потрогала шею, потом глянула на руки, цапнула меня за плечо и повела в переговорную, что-то тихо бормоча себе под нос.

– Даже не думайте, – посоветовал я ей. – Ничего у вас не выйдет.

– Ты о чем? – зло спросила она у меня.

– Их нельзя увольнять. Они мои друзья. И потом – а вы как хотели? Прибежали, глаза навыкате, волосы в разные стороны торчат. Что людям думать?

– Посмеялась бы, да не до смеха мне сейчас. – Тем временем мы прошли мимо переговорной. – Саша, передвигай ногами, времени в обрез.

– А мы куда? – все же притормозил я. – Нет, просто хотелось бы знать…

– Хочешь – узнаешь, – сказала как отрезала Ряжская. – Да иди ты уже!

– А пиджак? – резонно возразил ей я уже у самого выхода из банка. – Без него не поеду! Может, вы меня завезете за город, чем-то недовольны останетесь и из дома выгоните. И как мне потом домой добираться? Денежки в бумажнике, бумажник в кармане, карман в…

– Принеси ему пиджак! – рявкнула Ряжская на одного из охранников, крутившихся рядом. – В машину принеси, мы там тебя подождем!

Шут с ними, с деньгами, это все ерунда. В пиджаке хранился мой малый боезапас и куча других полезных штук.

– И сумку прихвати, – крикнул я ему вслед. – Заодно!

На работу сегодня я вряд ли вернусь. Не знаю отчего, но есть у меня такое предчувствие.

Веселое, не сказать, шутливое настроение у меня начало пропадать еще в машине. Не видел я Ольгу Михайловну до сегодняшнего дня в таком странном настроении. Каком-то… Накрученном, что ли? Она как на иголках рядом со мной сидела, и каждый светофор или небольшая «пробка» вызывали у нее приступ раздражения.

При этом ни на один мой вопрос отвечать не стала. Я, естественно, попытался выяснить, что стало причиной подобной нервозности, но в ответ получил только невразумительное: «После».