Анастасия Зарецкая - Неприятно познакомиться, ведьма [CИ]

Только вот ощущение пустоты никуда не уходит.

Я выпустила Ярика из объятий — нехотя, честно сказать! — и отшагнула назад.

— Все.

— Таки все?

— Да. Теперь я тебя не чувствую. Можешь продолжать анонимную жизнь и колдовать, сколько пожелается. А то мало ли. Вдруг я тебя так стесня…

Договорить я не успела. По поляне пролетел громогласный вопль:

— Молоде-о-о-ожь!!!

Я подпрыгнула. Яр нет, но, кажется, был близок к этому. Мы одновременно обернулись и заметили добротную женщину, что мчалась на нас со скоростью медведя.

Я пригляделась и поняла, что это баба Феня — местная молочница, добрая, но очень любящая сплетни. Кажется, сейчас она охотилась за очередной.

Делать было нечего, поэтому пришлось идти на встречу. Через минуту мы, недоумевающие, приблизились к задыхающейся бабе Фене.

— Доброе утро, баба Феня, — отозвалась я.

— Доброе, — пробубнил Яр.

— Молодежь! — повторила баба Феня, тяжело душа. Поправила сползший на шею платок, смахнула намокшие рыжеватые волосы со лба и спросила: — Вы не видали, чего тут сверкало?

— Ну… — растерялась я.

— А это, баба Феня, искры нашей любви так сияли, понятно? — вдруг ожил Яр. Лучше бы не оживал, честное слово! Хотя так его убить будет проще.

— Понятно, — равнодушно отозвалась баба Феня. Но глаза уже зажглись предвкушением. Ой, все, ну привет, сплетни. — Малышня опять петардами балуется, видать. Пойду посмотрю.

И скрылась за нашими сплетнями.

— Дурдом, — произнесла я.

— Не переживай так, — успокоил меня Яр. Он подошел к мирно шумящей реке и поднял с берега небольшой серый камешек.

— Кто бы говорил, директор дурдома, — пробубнила я. Но на камешек все же уставилась

— Да ладно тебе. С чего ты нервничаешь? Тебя записали в пару к такому замечательного парню, — он фыркнул. Совершить убийство захотелось в пять раз сильнее, поэтому Яр поспешил отвлечь меня от этого убийства: — И вообще, я хотел тебе кое-что подарить. Но надо будет подождать.

И он уставился на камешек так внимательно, будто хотел его загипнотизировать.

А потом я увидела редкие голубые искры. Яр усердно, не замечая ничего вокруг, создавал заклинание: плел его из нитей энергии, так щедро даруемых природой, — и я подумала, что из-за нашей всепоглощающей любви к магии — к разной магии — мы никогда не сможем полюбить друг друга.

Потому что, случись это, даже моих слез не хватит.

Через пару минут камешек превратился в искусную, будто выточенную мастером, бабочку, сидевшую у Яра на пальце. Ту самую, белую, с нежным голубоватым отливом, название которой я никак не могла узнать. Бабочку-фантом, бабочку-детство.

Сейчас оно переплелось с настоящим.

— Видел, что тебя эти бабочки интересуют. Ну как?

Я коснулась тонких крыльев кончиком пальца. Они были мягкими, как шелк.

— Интересно, — только и сказала я. А потом подняла взгляд на Яра, встретилась с его глазами, что были на несколько тонов насыщеннее крыльев бабочки: — Но, пожалуйста, можно, я ее отпущу?

— Как ты хочешь, — Яр кивнул.

Я хотела быть той, кто дарует свободу, а не забирает ее.

И бабочка взмыла в небеса.

***

Кому не жалко тратить деньги на сотовую связь, так это, похоже, Владу.

Я пришла домой, где уже проснулась тетя, и узнала, что буквально только что он уехал. И вернуться на этот раз не обещал. Но догонять не стала. Влад — взрослый мальчик, а я — взрослая девочка, которая натворила миллион глупостей в отношение него. Поэтому просто приняла этот отъезд к сведению и наконец-то села пить чай.

Тетя вела себя как-то рассеянно, даже не стала слушать мои оправдания, но я не придала этому большого значения.

А потом, часам к двенадцати, и пришло сообщение, которое убедило меня в непрактичности Влада. Обычно мы переписывались с помощью магпочты, но он знал, что сейчас я не смогу прочитать его письмо. Поэтому воспользовался современными средствами связи. Наверное, ему просто нужно было сообщить мне что-то важное.

Очень-очень важное.

И такое же огромное.

Поудобнее усевшись на диване, я развернула сообщение полностью и ужаснулась. Пролистнула до конца, выхватив отдельные фразы, — и покраснела. А потом вернулась в начало и стала читать.

«Доброе утро, Яна.

Думал, что удастся сказать тебе это по-настоящему, а потом понял: не удастся. Не буду прикрываться твоим отцом. Мне просто надо было уехать. Уехал.

Не знаю, что связывает тебя с этим белым. Ты ведь открыла мне не всю правду? Те искры — это ваших рук дело, я знаю. Видел. Я бы посоветовал тебе не связываться с ним, но разве ты воспользуешься этим советом?

Так и быть. Будь осторожной. Чтобы потом не пришлось жалеть. Но помни: я всегда буду рядом, тебе следует лишь попросить.

Но пишу тебе я по другому поводу. Сегодня ночью, ближе к утру, мне приснилось, будто ты меня целуешь. Если бы я не знал, что ты у белого, поверил бы, что все это произошло в реальности. И это было бы лучшее, что ты мне могла подарить.

Черт возьми, я тебя люблю. Несколько раз пытался на это намекнуть. А прямо сказать — не получается. Даже сейчас. Прячусь за печатными буквами. Но я сильно, Яна, люблю тебя. И я был бы не против повторить этот поцелуй в реальности.

Не получается, понимаешь, вести себя как прежде. Тебе уже не двенадцать, и ты слишком красива, слишком благородна, слишком неприступна.

Понимаешь, почему я должен был уехать? Сейчас, ранее. Побег как спасение.

Но больше не могу молчать.

Понимаю, что виноват в этом, но ничего не могу с собой поделать.

Люблю.

Тебя.

Люблю — и.»

Сообщение оборвалось. Намеренно. Но и без завершения было понятно, что пытался сказать мне Влад.

Я откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула. Сердце стучало, как ненормальное. Слишком часто за эти два дня.

Я думала, что все закончилось?

Я ошибалась.

Конец — это всегда лишь начало чего-то нового.

Но смолчать я не смогла. Разблокировала телефон и дрожащими пальцами набрала:

«Я знаю».

…Как и то, что уже через секунду Влад это прочитает.

Позавчера случилось удивительное событие. И это я не про нечисть, а про отца, который единственный раз за последние, наверное, года два, предупредил, что собирается со мной встретиться. Вот прямо так взял и сказал, позвонив по телефону вечером того дня, когда мы одержали победу: «Очень ожидаю нашей встречи. Ждите послезавтра утром».

Поэтому я и сбежала. Не в смысле, что прямо-таки испугалась… А, хотя, может, и так. Слишком грозно отец это произносил. Да и вообще я не слишком по нему соскучилась, чтобы вдруг загореться идеей общения. Поэтому прямиком с утра пораньше этого самого «послезавтра» я заявила тете, что собралась на пикник.