Андрей Буторин - Мать-одиночка

Лорсет и Виттор заверили меня, что эти «полки» исключительно надежные, их создает и удерживает проверенная годами очень сильная магия. Тем более, как сказали мужчины, спать на них все равно будут они — даме, конечно же, уступят в безраздельное пользование нижнее место. Но я как представила, что надо мной ночью будут практически в воздухе висеть два здоровенных мужика, и сказала им:

— Нет уж! Вы исключительно добры, но нет уж. Сверху буду я.

Прозвучало несколько двусмысленно, но пофиг. Лучше я на них ночью рухну, чем они на меня. Менее летально. И вовсе не от слова «летать».

А потом мы ехали, ехали, ехали… Сначала я смотрела в окно — интересно, чужой мир все-таки! Но когда город сменился одноэтажным пригородом, потом деревеньками, а потом за окном и вовсе потянулись леса, поля да буераки, стало до невозможности скучно. И я решила подкрепиться. В смысле, пожрать. Благо едой меня нагрузили так, будто я собралась в кругосветку. Впрочем, я об этом уже говорила.

И вот тут началось! Граф Энимор Лорсет принялся меня угощать. То есть, ему было пофиг, что у меня самой имелись всякие там жареные курочки, запеченные окорока, сырокопченые колбасы, пироги со всевозможными начинками, квашеная капуста и даже пареная репа (охренели? в дорогу?! узнаю, кто сунул, — убью!). Так нет же, у Эниморчика, само собой, и курочка была жареннее, и колбасы сырокопченее, и капуста квашеннее и даже репа па… (э! ты тоже охренел, товарищ граф?..).

Короче говоря, он стал за мной определенно ухаживать. Даже ничуть не стесняясь Виттора. Хотя, чего ему стесняться? У маршала невеста уже имелась, а у вымага — нет. И почему бы, вроде как, не?..

И, с одной стороны, да, его можно было понять. Но с другой… Я вот подумала: а если положа руку на сердце, между нами, девочками: на хрена я ему сдалась?.. Какая-то недомаженная атте. Ни кола, ни двора… Ну, симпатичная стала, это да — если уж честно, без ложной скромности. Но красоту на хлеб не намажешь, да и сколько таких красоток, поди, в Чареоне, да только в отличие от меня с приданым — хоть каким-никаким. А он все-таки граф! Влюбился? Не-а. Такие не влюбляются. А если и да, то не в атте без кола, без дво… Тьфу! Заело.

Ладно, его попросила баронесса. Но она что, попросила его жениться на мне, что ли? Она ему кто: мама-тиранша? Нет. Правда, он — как там?.. — ее тарре, обязан ей, в общем. Но ведь есть же, наверное, какие-то рамки. Да, она попросила его убрать меня на время из города. И он это делает. Тоже, кстати, как-то… Граф, крутой вымаг, и вдруг бросает все ради просьбы подруги и мчится на край земли — причем практически буквально. Странно все это, ох, как странно! Какой-то ты, Эниморчик, загадош-шный… Надо бы к тебе присмотреться и покумекать на досуге, чего ты вдруг стал в меня такой влюбленный. А пока… Ну ладно, угощай, коли так тебе хочется. Э-э! Только не репой!..

Перекусив, а точнее, обожравшись — я-то уж точно, — нас потянуло на разговоры. Виттор тоже поел, но не столь обильно, как мы, — у него и еды с собой почти не было, лишь что-то сушеное, вяленое, концентрированное — чуть ли не доширак, прости, господи. Мы предлагали свое, он вежливо отказался. А потом отдернул шторку и стал смотреть в окно — почти как в телевизор, не отрываясь. Ну смотри, вдруг футбол начнется. Кстати, а есть здесь спорт в принципе?

Это я и спросила у Лорсета.

— Спорт? — вздернул он брови. — В каком смысле?

— В прямом, — удивилась в свою очередь и я. — В каком еще смысле может быть спорт? А, или вы имеете в виду: любительский или профессиональный? Да хоть какой.

Нет, он имел в виду не это. Оказалось, у них в принципе нет спорта. И никогда не было.

— На то, чтобы выявить победителя, — сказал он, — существуют войны. Не хватало еще сражаться просто так, тратить силы впустую.

— Но это тренирует человека, — объяснила я. — Тех же будущих воинов. Они становятся более ловкими, более сильными, более выносливыми. В конце концов, наблюдать за соревнованиями тоже очень интересно.

— Интересно? Как подобные глупости могут быть интересными? Интересно развиваться, принося при этом какую-то реальную пользу, стремясь при этом не к бессмысленной пустопорожней победе, а к идеалу.

— Идеал! — хмыкнула я. — Не люблю я громких слов. Пустые они. Как мыльные пузыри: сверху красивые, гладкие, радужные, а внутри пустота. Чуть коснись его — он и лопнет. Еще и мыло в глаза попадет.

— Но позвольте, почему же идеал — это пузырь? — встрепенулся Энимор. — Я с вами не согласен, леди Золя.

— Хорошо, — кивнула я. — Тогда скажите, что такое для вас идеал?

— Идеал — это… — развел руками граф. — Это нечто недостижимое…

— Еще круче пузыря, даже лопаться нечему.

— Ну почему же, почему! К идеалу хочется стремиться, о нем мечтаешь! А разве можно мечтать о пузыре?

Я искоса глянула на Виттора, слушает ли он наш спор. Маршал слишком уж внимательно смотрел в окно. Ага, значит, слушает. Ну тогда пусть и ему будет интересно. Я решила слегка пошалить и, чуть прищурившись, но весьма невинным голосочком спросила у Лорсета:

— А вот, скажем, женщина может стать для вас идеалом?

— Конечно, — тоже стрельнув глазами по маршалу, слегка понизил голос граф. — Женщина для меня всегда идеал. Разумеется, не каждая, — обласкал теперь он взглядом меня, — но вы…

— Ладно, — не дала я ему развить тему. — И вот приходит, скажем, к вам домой такой идеал…

— Но как же можно? Как это — «приходит»? Приличная дама просто так, сама не…

— Тьфу на вас! — начала сердиться я. — Мы же об идеале, условно, а не о конкретной даме.

— Ну хорошо, — вновь покосился на безразлично уставившегося в окно Виттора Лорсет. — Допустим, приходит… — И тут же уточнил: — Условно! В идеале!

— Да. В идеале. А теперь ответьте, только честно: хотели бы вы, чтобы эта идеальная дама у вас осталась?

— В идеале, да.

— На ночь, или навсегда?

— В идеале, на ночь.

Я расхохоталась:

— Вот и весь ваш дутый идеал. Лопнул!

Маршал Виттор, продолжая любоваться заоконными красотами, тоже весело хрюкнул.

Энимор Лорсет протестующе взвился:

— Это нечестно! Он применил допросную магию!

— Кто применил?.. — искренне удивилась я. — Какую магию?

— Он! — ткнул вымаг на Виттора пальцем. — Я почувствовал! Военные маги пользуются ею, когда допрашивают пленных. И тогда пленные, отвечая на вопросы, не могут солгать.

— Но я же тебя не допрашивал, — наконец-то оторвавшись от окна, с улыбкой посмотрел на графа Лорсета маршал.

— И вообще, — сказала я. — Вы что же, собирались мне лгать?

— Нет, но… — настолько растерянно заморгал Энимор, что мне стало его жалко: расплачется еще. И быстро перевела разговор в новое русло: — А военная магия — это, наверное, круто, да? Что там еще бывает? Файерболами, наверное, во врагов пуляете? Да, товарищ маршал?