Андрей Буторин - Мать-одиночка

— Вы умеете лгать? — спросил целитель.

— А это кому-нибудь навредит?

— Скорее, наоборот, поможет.

— Тогда, конечно же, сумею.

— Поднимитесь наверх. Там возле зеркала вы увидите Лилю. Отвлеките ее, попросите пойти за вами… Заверните с ней в следующий коридор и подождите пару минут, будто вспоминаете что-то, а потом извинитесь, скажите, что забыли и отпустите ее.

Когда дворецкий увел девочку, Герхат привычно забрался на свое «зазеркальное» место и приготовился к сеансу. Возможно, к последнему сеансу, поскольку то, что он только что слышал, поразило даже его. Такой успех всего за два сеанса! Ну, пусть за три, считая тот, самый первый, когда он еще не замарал свою совесть… Но нет! Теперь его совесть вновь будет чиста! Вот прямо сегодня, совсем уже скоро!

И когда вернулась Лиля, седой маг колдовал так вдохновенно, словно творил новый мир!.. Да это и было настоящим миром чести и добра, мужской доблести и человеческой порядочности. А еще — миром детского счастья и радости. Потому что Лиля, повторяющая фразу за фразой все лучше и лучше, быстрей и быстрей, замолчала вдруг, а потом выдала:

— Ой, я, кажется, могу говорить… Я вам уж-жасно благодарна, милое зеркало! А то я так расстраивалась, что останусь немой насовсем. Это меня очень беспокоило, знаете ли.

Потом она взвизгнула, завертелась на одной ноге, показала своему отражению язык и умчалась к себе со скоростью летнего ветерка.

А старый маг почувствовал вдруг, как что-то прокатилось по щеке. Он провел по ней рукой. Ладонь стала мокрой.

Возвращался Герхат в поместье баронессы в отличном настроении. И пусть мужчины не плачут, но влажные капли, что струились по его лицу в момент, когда Лиля улыбалась и благодарила зеркало, были для него слезами счастья.

Стрый маг радовался тому, что сумел обмануть леди Малену и помочь ни в чем не повинной девочке.

Но целитель переживал, потому что магический контракт, который он заключил с вдовой, имел привычку наказывать неожиданно, посчитав действия наемного мага вредительством.

Герхат не захотел сразу входить в дом, он решил прогуляться по саду.

Мужчина думал о том, что зря продлил контракт с баронессой год назад, рассчитывая, что в итоге окажется в подчинении у Виттора.

Он бы и врагу не пожелал соединить свою судьбу с женщиной, которая не пожалела ребенка, наоборот, решила во чтобы то ни стало оставить все так, как есть: то бишь, с ухудшенным состоянием здоровья.

А так не должно быть!

Герхат остановился у места, где когда-то сидел с леди Золей. Мужчина с удивлением обнаружил, что долгое время не вспоминал о ней, что совершенно ему не свойственно. Как и не свойственно другим служащим поместья. Это показалось ему таким кощунством, что краска стыда залила его морщинистое лицо!

Неужели все, к кому была так добра женщина, забыли о ней и вздохнули свободнее с ее отъездом?

— Да не может такого быть! — в сердцах выругался маг и торопливо заспешил в дом, чтобы поговорить с кухарками да личной горничной леди Золи. Не могли же они и в самом деле забыть об атте, чья улыбка так похожа на улыбку Лили?

Эта мысль стрелой пронзила его сознание, и целитель запнулся, чуть кубарем не полетев в траву.

Так вот кого ему эта девочка напоминает! И характером, и лицом! Разница лишь в цвете волос, а в остальном…

Сердце мужчины птицей забилось в груди. Он должен сказать о своих подозрениях маршалу, но сначала обязан успокоиться.

В противовес своим же суждениям, Герхат не выглядел спокойным. Его глаза лихорадочно блестели, а его ноги стремительно взбирались по ступеням крыльца.

Резко распахнувшаяся дверь чуть не отправила старого целителя в полет, он лишь чудом сумел увернуться.

— Да чтоб тебя! Напугал и чуть не зашиб! — рассердился Герхат и зашел в дом.

— А что ж ты летишь, словно тебе вновь двадцать, — пожал плечами дворецкий. — Что тебя так сильно беспокоит? Неужели плохие новости?

Худосочный собеседник целителя глазами и указательным пальцем показал наверх, имея в виду астрологический прогноз для баронессы.

— Новости? — переспросил Герхат и крепко задумался.

Он не мог вспомнить, о чем думал пять минут назад. Мужчина морщил лоб, даже дышать перестал, но все было тщетно. Он помнил, что ощущение чего-то важного захватило его существо, но вот что конкретно было важным в его прогулке — вспомнить не мог.

— Новости… а, хорошие новости, — отмахнулся целитель, не скрывая досаду.

Раньше он не замечал за собой такой забывчивости, а потому решил, не откладывая в долгий ящик, сделать себе настойку по стимуляции памяти.

— Сами доложите или почивать изволите, Герхат?

— Устал, — кивнул Герхат и с благодарностью улыбнулся дворецкому.

Почему-то видеть леди Малену ему очень не хотелось. Не хотелось настолько, что он замуровался в своей комнате и приняв настойку, мигом лег в постель.

Даже не умылся перед сном, чего не делал очень и очень давно.

— И все же, — пробормотал он, глядя в окно на неплотно зашторенные портьеры, из которых выглядывал чернильно-синий небосвод, — что я забыл? Или кого?

Глава 17

Лиля исподтишка наблюдала за отцом, который разминался на заднем дворе. Вот он ловко подсекает воздух, уворачивается от несуществующего и воображаемого клинка врага, вот наносит смертельный удар…

Девочка не была обделена воображением. А потому с удовольствием представляла себе, как папа справляется не только с одним, но и с пятью противниками. И в то же время она не могла взять в толк, что ее смущает в облике папы.

Когда он вот так самозабвенно тренируется, кажется, что ее папочка самый молодой и сильный на свете. А уж Лиля была точно уверена, будь они на Земле, за ним бы толпы девиц бегали, желая познакомиться. Ох бы они с мальчишками разгулялись, не хуже, чем с мамиными ухажерами…

Лиля тряхнула головой и отвернулась от окна. Мысль о маме причиняла боль. Да и их собственное поведение тоже не красило ее и братьев, вон, мама-то знакомиться водила, а не под венец торопилась, как делает это папа!

Уже три дня прошло с того времени, как она смогла говорить предложениями. Четко и внятно. Но при этом девочка все равно продолжала тайком заниматься. Лиля боялась, что речь вернулась к ней не навсегда.

И еще боялась того, что кто-то узнает, что она уже может говорить.

Потому что с каждым днем Лиля все больше и больше понимала: папа не похож на себя. Он похож на кого угодно, только не на молодого мужчину, который знает себе цену и который готов к подвигам, готов защищать своих близких. Он будто заледенел, застыл в каком-то непонятном состоянии.

А уж его речь и обращение!

Как же они бесили девочку! Лиля злилась на отца за то, что он вставлял словечки, которым уже лет сто, не меньше, и так давно никто не говорил. Ну на Земле так точно! Вот уж ее папа, когда они жили вместе, мог и пошутить, и подурачиться! Не зря ж мальчишки — вылитые папа!