Владислав Шубин - Путь меча [litres]

Сидя в кромешной тьме и тишине, страдающий от недостатка информации разум заставляет осуществлять много бессмысленных действий. За эти несколько дней она изучила все камни доступных к обозрению стен, прутья решетки со следами грубой ковки и каждое звено своих цепей. Стали знакомы даже звук капающей воды и писк мышей, возящихся в сопревшей соломе в дальнем углу.

Мало кто задумывается, что стаккато капель воды, падающих на пол, образует целую симфонию без устали играющих демонических музыкантов. Эхо этой симфонии способно любого свести с ума, и все равно даже опасаясь за свой разум, она продолжала слушать.

Теперь по стуку сапог и характерному скрипу засова Лиланда могла опознать тех, кто спускается вниз с очередной миской тошнотворной баланды. Вот по камню знакомо цокают ботинки, подбитые железными набойками. Бессменный тюремщик спешит оставить ещё одну порцию еды для крыс, сама она есть ЭТО по своей воле не станет, да и не хочется соперничать в отборе еды с вонючими грызунами, не настолько еще она слаба.

В корне неверно, что вампиры ничего не боятся. Лично её страшила судьба быть сожранной многочисленными крысами подземелья. Мерзкие твари готовы были переварить что угодно, даже двухсотлетнего вампира, по иронии судьбы попавшего на их территорию. Среди кромешной тьмы, сырости и мертвого камня было настоящее крысиное царство. Не будь она столь быстра, грызуны давно бы уже попробовали на вкус её плоть, как до этого плоть какого-то бедняги в соседней камере.

Тюремщик любил пугать узницу подобной участью. Он настолько эмоционально описывал последние дни умершего заключенного, что она даже на какое-то время засомневалась в правдивости его слов. Однако запах тлена ни с чем нельзя перепутать.

Шум у двери резко смолк, закончившись невнятной вознёй. От раздавшегося затем влажного стука любого передернуло бы от отвращения, но только не её. Скатившись по лестнице, мимо камеры прокатилась голова тюремщика. Оставляя влажный след за собой, она стукнулась о противоположную стену и, блеснув выпученными глазами, с застывшим удивлением уставилась куда-то вверх.

Прискорбно, что жирдяй уже мертв, она бы не отказалась оторвать ему голову еще раз. С сожалением отвернувшись от недосягаемого живительного ручейка, Лиланда сжала пересохшие губы и прикрыла светящиеся красным глаза, считая шаги, вниз кто-то спускался.

Девять, восемь, семь…

Двадцать пять ступеней, решетки и проклятый маг отделяют её от свободы. Несмотря на всё, что произошло, в ней еще теплилась слабая надежда. Где-то в глубине души. Надежда обмануть своих тюремщиков и выбраться на волю.

Вырваться? Но зачем? С предательством Каддиуса пути назад к сородичам скорей всего будут отрезаны. Нет клана – нет жизни. Сколько сможет прожить одинокий вампир среди людей, пусть даже воин ночи? До первого утра или, если удача улыбнется, до прихода отряда охотников? Да, она сильнее и быстрее любого из этих кровяных мешков, но это всё. Ум и магия короткоживущих сведут на нет все неявные преимущества.

Лиланда заскрипела зубами от злости, вспомнив, кто послал её в эту ловушку. Смертные добра не помнят, это всем известно – оказанная услуга не стоит ничего. Что же ждет её впереди? Очевидно, роль безропотной игрушки, утехи для искушенного хозяина. Итог будет все тот же. Когда-нибудь игрушка надоест, и хищная экзотическая зверушка закончит свои дни в помойке, повеселив напоследок хозяина и гостей. Что же остается?

Месть. Отомстить жестоко и кроваво, так, как это умеют только вампиры. Лишь эта безумная мысль и не давала ей разбить свою голову о каменные стены.

Пять, четыре…

До входа в катакомбы так и не удалось добраться, её перехватили эльфы. Лживые лесные ублюдки. Самые худшие опасения сбывались. Неожиданно напали, оглушив и обездвижив, и доставили её к человеческому магу.

Затем Лиланде пришлось вытерпеть унизительный осмотр, прежде чем маг отправил её в темницу, приказав заковать в хладное железо. Перед отправкой в подземелье с неё сорвали даже те жалкие клочки одежды, что были, причем куртку смешливый эльф с холодными глазами убийцы пообещал отдать её галантному кавалеру. Несмотря на бушующие внутри эмоции, внешне она смогла остаться невозмутимой. Сейчас сила на их стороне, но им не удастся так просто сломить её волю. «Умение терпеть устранит бедствия». Крысам на смех! Она бы не отказалась посмотреть, как себя вели в такой ситуации её наставники.

Сложнее всего было выносить прикосновения этого похотливого животного, чья лысая голова теперь приятным аксессуаром разбавляет скучный интерьер темницы. Срывая с неё одежду по приказу мага, он, кажется, закапал своей грязной слюной весь пол. Девушка вновь пожалела, что нельзя убить ублюдка второй раз. Не для еды, кровь этого недоумка она бы пить побрезговала – за то, что жирный кусок мяса посмел дергать свой стручок, глядя на её голое, прикованное к стене тело. Ничтожество чувствовало обуревающие вампиршу эмоции и предусмотрительно не подходило близко к прутьям решетки, ограничиваясь светом от факелов.

Проклятые люди! Никому нельзя верить. Взмолившись Нахеме, она попросила о помощи поквитаться с предателями, записав в свой список еще и этого мага с противными рыбьими глазами. Сразу после имени Саргона.

Три, два…

Демонов маг все предусмотрел. Для ритуала привязки существо, принимающее печать подчинения, должно быть ослаблено естественным способом и не мешать своей волей скреплению энергетических оболочек, иначе связь может быть нарушена, это ведь не взаимный договор.

Как всё же медленно движутся мысли. Спустя несколько дней без пищи Лиланда тяжелыми усилиями удерживала себя на грани сна и яви, стараясь не впасть в неизбежную летаргию. Выйти из неё без помощи будет уже невозможно и, скорей всего, поздно. В глубоком сне нетрудно пережидать длительные неблагоприятные периоды, обходясь при этом без пищи и воды, практически не дыша. Однако в это время дети Нахемы практически беспомощны.

Сейчас женщина-вампир свои силы оценивала как находящиеся все еще на сносном уровне, сказались занятия магией крови, но, несмотря на все ухищрения, внутренние запасы продолжали таять с пугающей быстротой.

Наставница говорила, что ей хорошо удается контролировать резерв своей силы, только не хватает ума с толком его использовать; что ж пора доказать ошибочность данного утверждения.

Если меня убьют на этих страшных улицах, никогда не прощу этого папаше. Была бы жива мама, она бы никогда не допустила, чтобы я попал в стражу.

Эх, мама, мама. На кого ты нас оставила? Это дед во всем виноват. Старый пердун совсем голову папаше заморочил воинской династией.