Надежда Голубенкова - Превратности судьбы

— Умеешь ты радовать. И куда подевался тот неуверенный во всём младший братишка, которого я знал.

— Умер вчера…

Парень осёкся. Они с утра не говорили об этом, каждый делал вид, будто ничего и не было. Оскар отвернулся, уставившись на быстро текущую прозрачную воду.

— Прости.

— Ты думаешь, они уже…?

— Надеюсь, что нет. Мы же всё-таки не простолюдины. В любом случае, должен быть суд.

— Сейчас все смотрят на кровь, а не на титул, — возразил Оскар, до крови закусив нижнюю губу.

— Отец — человек. И даже если они не верят, что у нас нет магии, его приговорить не должны.

— Мы преступники, — державшийся со вчерашнего дня Оскар в отчаянии обхватил голову руками. — На ищут… нас казнят… И папу… потому что он нас защищал…

Опустив на землю уже поднятый было рюкзак, Михаил осторожно подошёл к брату и положил руку ему на плечо.

— Он — человек, мы: ты, я, мама, Варя, — люди. Мы не виноваты в нападении на графскую дочь. Отцу нечего бояться: у него есть алиби, его оправдают.

— Ты живёшь в выдуманном мире, — с горечью прошептал Оскар, всеми силами борясь со слезами. — Веришь в сказки, в свой дар, в справедливость…

— У каждого из нас есть дар, — философски возразил Миша. — Я неплохо рисую, ты — умеешь убеждать. Особый талант есть у всех. И справедливость выше беззакония. Всё вернётся на свои места, нам нужно только выждать время, переждать непогоду.

— Ну ты загнул, — не найдя, что ответить, произнёс брюнет. Однако уверенный тон и спокойствие младшего брата подействовали на него отрезвляюще. — Хватит разглагольствовать, нам надо идти. А то вдруг действительно пройдёт караван, а мы на него не успеем.

Михаил, довольный собой, протянул брату запасную пару тёплых носок.

— Одень.

— Может, я лучше так? — Оскар неловко повертел в руках данные братом носки.

— Как хочешь. Но с температурой и насморком ходить по лесу будет тяжело, не говоря уже о том, что так мы вообще можем не дожить до встречи с шахтёрами.

— Спасибо, — скрепя сердце, еле слышно пробормотал Оскар, натягивая шерстяные носки поверх своих. — Только, боюсь, кроссовки на меня теперь не налезут.

— А ты расшнуруй их, — невзначай заметил Михаил.

С видом, будто и сам собирался это сделать, брат ослабил шнуровку.

— Сколько мы прошли? Два километра? Три?..

— По прямой — метров триста, а, может, и меньше, — пожал плечами Миша. — Река сильно виляет. А так, думаю, не больше, чем пятьсот.

— Не может быть!

— Думаешь, у меня есть смысл тебя обманывать?

— Не знаю. Но мы не могли пройти так мало, — упрямо ответил Оскар, чувствуя в ногах долгожданное тепло. Вставать совершенно не хотелось

— Мы шли медленно и по времени не могли пройти больше, — пожал плечами Миша.

Оскар вздохнул. Как же его бесил этот новый младший братец! С этой своей снисходительной ухмылкой, предусмотрительностью и всезнанием. Но самое противное — это понимать, что сам он совершенно не ведает, куда идти и что делать. Он привык во всём полагаться на отца, но здесь его не было. Ни отца, ни матери, ни слуг. Никого. Только это самоуверенное чудо с золотисто-каштановыми волосами и с развитой манией преследования. А он так устал, замёрз…

— Эй, Оскар, очнись, — раздался встревоженный голос брата.

Оскар открыл глаза и непонимающе уставился на него.

— Ты отключился, — с явным облегчением пояснил Миша. — Наверно, нервы.

— Не знал, что ты увлекаешься психологией, — проворчал Оскар, вставая.

— Мне дядя рассказывал, — признался шатен. — О последствиях эмоционального перенапряжения. А тут ещё и внешние факторы…

— Избавь меня, пожалуйста, от психоанализа. Пошли.

И они отправились дальше, стараясь держаться реки.

Ночью у догорающего костра братья доели заботливо положенные им Марфой в дорогу хлеб с вяленым мясом. В сумке остались четыре яблока и полплитки шоколада, да у Миши в боковом кармане рюкзака была спрятана упаковка кешью, которую он ещё не вскрывал.

— Надо придумать, как добывать еду, — развалившись на жёсткой подстилке из хвороста, уставшим голосом произнёс Михаил.

— Что добывать-то? Колба уже отошла, первых ягод ждать ещё месяц, съедобных ранних грибов я не знаю.

— Строчки и сморчки, — просветил брата шатен, — может и какие ещё уже появились. Но я не об этом. Я про охоту.

— У нас нет лука. И если бы был, я не умею стрелять, — тут же заявил Оскар, стараясь устроиться поудобней на своей «кровати».

— Придётся учиться охотиться с тем, что есть, — непреклонно резюмировал Миша.

— Мечом? — с сомнением хмыкнул Оскар. — Ты издеваешься?

— Я неплохо метаю кинжал, — пожал одним плечом Миша. — Но я имел в виду силки. У меня есть верёвка. Я могу сделать петлю на зайца. Если повезёт — к утру у нас будет мясо.

— Так что ты молчал?! — тут же оживился брюнет.

— Тогда ты меня не теряй, я скоро вернусь, — не откладывая, Миша взял свой рюкзак, фонарик Оскара, и отправился в чащу.

— Ты только там не заблудись, — донёсся до него голос брата.

Утром, наскоро умывшись, Михаил поспешил проверить: не попалась ли какая дичь. Но стоило ему углубиться в лес, как он услышал позади пригвоздивший его к земле окрик:

— Эй, парень, ты чьих будешь?

Не помня себя от страха, Миша медленно оглянулся и с запозданием осознал, что незнакомец обращался не к нему, а к Оскару, разводившему костёр на берегу. Стараясь не шуметь, он вернулся к реке и, скрытый от посторонних глаз зарослями ивняка, увидел троих мужчин в форме стражников. Похолодев, подросток стал наблюдать.

— Я из деревни Озёровка, — не моргнув и глазом, соврал Оскар. Брат держался на удивление естественно и спокойно, будто предвидел подобное и давно придумал себе легенду.

— Озёровка? Это где такая? — подозрительно уточнил бородатый.

— К западу от мельницы Ясенева, — к изумлению Миши, произнёс кучерявый солдат. Значит, название деревни Оскар не выдумал. Оставалось надеяться, что никто из стражников не был её жителем.

— А-а, знаю, — кивнул бородатый. — И какая лихая тебя принесла в этот пр оклятый лес? Или ты не слышал, что в Чёрном лесу завелись оборотни?

— Нет, — изобразил вполне искреннее удивление Оскар.

— А что это у тебя за меч? — вдруг вмешался в разговор третий стражник, заметив на поясе подозреваемого ножны.

Меч простолюдину, которым пытался прикинуться Оскар, иметь не полагалось. Брюнет на секунду смутился, но тут же взял себя в руки:

— Я когда в лес заходил, видел коня. Такого чёрного, с коричневой гривой. Он был без седока… — с ноткой наивности в голосе поведал брат развесившим уши солдатам.

— Зачем он тебе? Ты же всё равно сражаться с ним не умеешь, — почти снисходительно усмехнулся кучерявый.