Александра Лисина - Ходок

— Если ты знал, что ж тогда упустил?

— Да не упустил я! — горестно всплеснула руками Белка. — У Курша все не так пошло, как всегда, понимаешь? Он слишком маленький! Этого не должно было случиться еще лет пять или даже десять! Он же совсем ребенок! Умненький, игривый, проказливый ребенок, для которого в удовольствие покупаться, от пуза налопаться и сладко дрыхнуть столько, сколько влезет! Он просто неразумный детеныш, которому еще далеко до взросления! Пятнадцать лет всего! Кто ж знал, что кровь Карраша окажется так сильна…

— Кто такой Карраш? — навострил уши наемник.

— Мимикр. Последний уцелевший в этом мире чистокровный мимикр.

— Их же не осталось! Ты сам сказал!

— Да, — вздохнула она. — Но одного все-таки сумели спасти. Правда, для этого его пришлось усыпить… надолго: почти четыре века прошло. Однако если ослабить заклятие, то при желании можно сковырнуть каменную чешуйку и позаимствовать немного крови. Ее-то, кстати, моему мальчику в свое время и дали попробовать.

— Зачем?! — неподдельно оторопел Стрегон, едва не остановившись и чуть безнадежно не отстав.

— А чтоб он не был похож на других. Чтоб не был неразумной скотиной, у которой в этом мире есть только одна цель — выполнять желания хозяина. Конечно, я всегда считал, что это лишнее, но ушастым разве что-нибудь докажешь? Им понравилось, что грамарцы сильны и вместе с тем послушны. За хозяев — в огонь и в воду, боготворят их, готовы на себе носить до умопомрачения, слушают голос, как лучшую в мире музыку, а в бой идут, словно на королевский парад. Но мой Курш не такой. Он упрямый, сильный, с характером. Если прикажу уйти и бросить меня, оставив на смерть, ни за что не послушает — любит просто так, без всякой магии. Потому-то я и не хочу, чтобы с ним что-то случилось.

— А как же яд? Тебя же зацепило!

— У меня есть защита, — грустно улыбнулась Белка. — Ты ж сам видел — я за зубы хватался. Перчатка в нитки расползлась, а рука нормальная. Даже не щиплет почти.

— Это что, магия? — вконец изумился Стрегон. — А рука? Он же тебе ее перекусить должен был!

— Да пустяки, — небрежно отмахнулась Гончая. Той самой, левой рукой, в которой ни одной кости не должно было уцелеть. — У меня отличная броня под одеждой. Не прокусишь. Тоже от ушастых досталась… гм, в подарок. Хочешь взглянуть?

Стрегон только кивнул. А потом пораженно уставился на открытое предплечье, где на безупречно белой коже едва виднелось два ряда крохотных алых точек — следы, оставшиеся от зубов Курша. Ни ран, ни рубцов, ни крови. Только эти вмятины, которые исчезали буквально на глазах.

Стрегон перевел ошарашенный взгляд на рукава куртки, под которой была спрятана невероятно прочная кольчуга, сделанная остроухими умельцами настолько тонкой, что он даже не догадывался о ее наличии, пока носом не ткнули.

Белка опустила ресницы: ну не говорить же ему, что под кольчугой она подразумевала собственную кожу, потому как вне Проклятого леса броня ей не нужна? Помолчала, давая спутнику время осмыслить увиденное и прийти в себя. А потом неловко кашлянула.

— Эй, а ты за морду-то сильно злишься? Может, навязался сейчас, чтобы отомстить, пока никто не видит?

Стрегон поджал губы:

— Нет.

— И то хорошо. Только я… это… сам не ожидал, что так получится. Думал, едва на комаров хватит, а оно вон как вышло. Даже шрамов почти не видать.

Полуэльф тихо вздохнул: татуировка на руке молчала.

— Стрегон? Эй, Стрегон? Ты уснул? Или все еще дуешься?

— Не знаю, — наконец отозвался воин.

— Ну, по крайней мере, это лучше, чем «сволочь, я тебя убью!», — с облегчением усмехнулась Белка. — Но ты зря переживаешь: даже сейчас красавчика из тебя не получится. Так, морда немного почище и посимпатичнее, чем раньше, но восторженных ахов можешь не ждать. Не говоря уж о том, что в завидные женихи тебя точно не запишут.

Полуэльф едва не споткнулся на бегу от такой «похвалы», но вовремя вспомнил, что для Белика порой и море по колено, и отмахнулся.

— Долго еще?

— Нет. Скоро свернем. Только теперь ты за мной беги, а то напорешься на какой-нибудь сучок, и хана — никаким противоядием не откачаешь. Сюда и медведи, бывает, захаживают. Да не простые, бурые, а здоровенные, черные, зубастые… потомки старых, тех еще «мишек».

Стрегон кивнул, откуда-то чувствуя, что его поймут, и послушно отстал. Белка в это время свернула на запад, устремившись в лес почти перпендикулярно реке. Но полукровка не возражал и больше ни о чем не спрашивал, потому что успел убедиться — Белик знал эти места лучше, чем иной хозяин свой огород. Только старался не отстать и не сверзиться в какую-нибудь ямку, ненароком свернув себе шею. Затем и вовсе начал ступать след в след, потому что понял — его ведут по звериной тропке, бережно и заботливо, хотя вполне могли бы рвануть напрямик через колючие заросли. Причем он был совершенно уверен, что Белику с его дивной «бронькой» никакой храмовник не страшен.

Но это была не единственная причина необычной покладистости: благодаря усилиям магов Стрегон хорошо видел в темноте, однако в этом лесу даже при свете луны его зрение вдруг начало подводить. Более того, перед глазами без конца плыло, мелькали какие-то странные точки на периферии. Он с трудом различал мелкие детали и хорошо, что еще мог рассмотреть спину Белика, мчавшегося буквально в трех шагах все с той же скоростью скакового рысака.

— Как твои глаза? — вдруг словно подслушала его мысли Белка. — Еще видят или начали слепнуть?

— Начали, — оторопело подтвердил воин. — Ты откуда знаешь?

— Поблизости от того места, куда мы идем, почти не работает магия, так что твои способности тут не помогут. Постарайся не вмазаться в дерево на полном ходу, а то у меня не будет времени, чтобы тебя отскребать. Но когда уйдем, все вернется, как было. Никаких последствий не останется.

— Долго еще?

— Почти пришли.

Через некоторое время Белка перешла на шаг, прислушиваясь и присматриваясь к чему-то непонятному. Краем глаза отметила, что Стрегон о предупреждении помнит и вперед не лезет, да еще старается спину ей прикрыть. Одобрительно кивнула, а потом осторожно приблизилась к очередному зеленому заслону.

Стрегон сперва подумал, что его снова придется огибать по дуге, потому что рощица казалась большой и поразительно плотной. Насквозь прорубаться — долго и тяжело, не один топор затупишь, пока будешь лезть сквозь переплетение веток, листьев и колючек, поверх которых тесными кольцами увивались лианы, а временами сползал и неприятного вида мох, от которого чутье советовало держаться подальше. Более того, ему вдруг показалось, что некоторые листочки подозрительно поблескивают, а выставленные наружу шипы сочатся крохотными влажными капельками.