Карина Демина - Мертвая

Стул был тяжелым, из дуба сделанным, а потому к пинку отнесся преравнодушно. И Вильгельма это, кажется, разозлило пуще прежнего. Во всяком случае шаги он ускорил, а описав очередной круг по столовой, - даже Монк отложил надкушенную булочку, наблюдая за метаниями старшего дознавателя, - остановился у стены. С гербом.

Плюнул под ноги.

- Невероятно... чтобы здесь... сейчас... с попустительства короны и такое...

- Я бы сказала, что не с попустительства, - заметила я.

Булочки с корицей сегодня были на диво хороши. Что-то наша кухарка добавляет в тесто, отчего делается оно легким и воздушным?

- ..., - от души произнес Вильгельм.

- А при полной поддержке, - и в начинке помимо корицы ощущается легкая кислинка.

Лимонный сок?

Я эту женщину время от времени проверяю, просто вот не верится, что человек обыкновенный, всецело лишенный магических способностей, может создать что-то этакое.

Вильгельм снова выругался, но уже без прежнего энтузиазма.

И опять.

И сел на пол.

- А ведь они знали, - сказал он тихо.

- Кто?

- Магистр, - Диттер впился в сотворенный им будтерброд. - Он точно знал. Возможно, пара-тройка суб-кардиналов из числа доверенных.

Понятно.

Кризис принятия истинной сути власти.

- Знали и...

- И сочли выгодным, - соус вытекал, и Диттер ловил его пальцами. - Если бы задумка удалась... многое можно было бы изменить и в Церкви.

О да... забрать дар у тех, кому он не нужен, возможно, щедро одарив, а может, воззвав к совести и душе. Избавить людей, подобных Гертруде, от бремени темной силы, даже если сами люди не против подобного бремени, то всегда есть кто-то, кто лучше знает, как им жить, и волей закона имеет право распоряжаться...

Усилить позиции Церкви.

И даже не столько в Империи, которая, хоть велика, но отнюдь не безгранична, а вот Церковь, та границами государства не связана. И окажись в ее распоряжении инструмент столь полезный, она нашла бы, как использовать его с наибольшей выгодой.

Похоже, что-то подобное пришло в голову Вильгельма, если он вдруг поник.

Плечи опустились.

Даже потянуло подойти и погладить.

- В отставку подам, - сказал Вильгельм. - Я... многое готов принять, но... не такое... они всегда говорили, что мы стоим на страже закона... что только мы и способны сдержать амбиции магов...

- А наши сдерживать уже некому, - произнес Диттер и икнул.

А Монк ничего не сказал.

Прикрыл глаза и потянулся за булочкой. Для него, верно, новость и не была новостью, но... мог бы утешить мальчика, право слово. Мучается же.

- Кстати, как думаешь, - я решила отвлечь бедолагу от мыслей грустных и бесполезных. А то ведь взбредет ему в голову глупость какая, к примеру, начальство любимое обвинить... или, еще хуже, газетчикам открыться... - Почему вас только трое?

- Что?

Вильгельм моргнул.

Знаю я таких, сколь сильные эмоции он ни испытывает, но долго гореть не способен. А значит, надо лишь перевести его гнев праведный в иное, более продуктивное русло.

- Вас, - повторилась я, - здесь лишь трое... а между тем целый дом мертвецов. Подвал, костями забитый... явно не случайный. Убийства и секта... а инквизиторов трое. Один - недоучка. Второй еле дышит. А третий въедливый, но с характером поганым...

Вильгельм все же вернулся к овсянке, ковырнул и сунул в рот.

- Думаешь, уберут?

- Почти уверена, - сказала я. - Если вы в процессе не преставитесь.

Как ни странно, но к новости этой он отнесся не в пример спокойней, нежели к маминому письмецу. А на него чары кинул и сложные, пусть лист и без того заговорен, но с чарами оно надежней будет.

- И к слову, - я не любила говорить вещи очевидные, но... - У них ведь получилось силу передать.

...а в подобные совпадения я не верю.

Значит, эксперимент был продолжен и... я знаю, кому задавать вопросы.

Разлюбезный дядюшка мой обретался в доходном доме весьма приличного уровня. Построенный на Третьей линии, - первых двух в городе не было, но наличие этой самой третьей мало кого смущало, - он радовал глаз солидными формами и неестественной белизною. Она как-то особенно бросалась в глаза в такой мерзкий день, как сегодня.

Приятной наружности консьерж осведомился, куда мы направляемся, оценив при том и мою соболью шубку, и костюм Вильгельма, и тросточку Диттера.

Поклонился.

Проводил до лифта и передал на руки мальчику в красной форме, чрезвычайно гордому ролью своей. Поднимались мы долго. Лифт скрипел, покачивался, а я раздумывала, придется ли дядюшке пальцы ломать или так договоримся?

Вот ведь... а я уже его в наследники записала.

И как быть?

Открыли нам сразу. И дядя махнул рукой, мол, проходите.

Свежо.

И уныло.

Пусть мебель дорогая, качественная, а на полу ковер положили тоже не из дешевых, но все одно уныло. Ощущение, что комнаты нежилые. Уж больно все... правильно? Упорядочено? Безлико. Темные портьеры, темное окно. Стол у окна единственным островком жизни в застывшем этом порядке. Груда бумаг, переполненная мусорная корзина.

- Чем обязан? - дядюшка поднял бумажный ком и попытался пристроить в корзину.

- Этим, - я протянула матушкино письмо. - Вопросы возникли, но ты, как понимаю, клятвой связан...

...ибо глупо полагать, что подобные дела вершились исключительно под честное слово.

Дядюшка пробежался взглядом по строкам и вздохнул.

- Я их предупреждал, что замять подобное вряд ли выйдет... и участвовать в безумной этой затее не желал.

- Но участвовали? - Вильгельм сунул нос в бумаги, нимало не стесняясь присутствия хозяина. Правда, дядюшка наблюдал за инквизитором снисходительно.

- Клятва роду... я не имел права отказать главе рода. В чем бы то ни было, - а вот это признание далось нелегко. - Мне повезло, что в свое время я был сочтен в достаточной мере бесполезным, чтобы меня вообще отпустили из дому... присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома.

И показалось, произнес он это с насмешкой.

Я смотрела на дядюшку.

Да, мы особо не были близки. Скажу больше, мы и знакомы-то были весьма поверхностно. Я ему не нравилась, я остро ощущала это, и не имела особого желания продолжать знакомство. Он в свою очередь любезно не искал встреч.

И пожалуй, это делало нас обоих счастливыми.

А на отца он не похож.

И на Мортимера. Тот рыхлый, расплывающийся, несмотря на корсеты и ладно скроенные костюмы. Дядюшка Фердинанд высок даже для мужчины. Я ему и до подбородка не достаю. Сухопар. Сложен в целом неплохо, но худоба создает иллюзию некоторой дисгармоничности. Конечности его кажутся чересчур длинными, равно как и шея.

Светлокож.

Светловолос. И волосы собирает в короткий неряшливого вида хвост. А вот лицо блеклое. Брови почти не видны, и из-за этого лоб выглядит непомерно высоким.

Нос хрящеватый с горбинкой.