Карина Демина - Мертвая

И мне ответили:

- Убить тебя.

Значит, все-таки мейстер... как? Яд? Отсроченное проклятье? Но это умно... убить и уехать, позволяя мне тихо умереть от треклятой почечной колики. И дядюшка из кожи вон вывернется, призывая своего приятеля из жандармерии помочь, ведь, признай смерть нечистой, дело с передачей наследства затянется...

Я разжала руку, позволяя душе отступить.

Так ли важно, как он это сделал? Меня гораздо больше занимал вопрос: зачем.

Я сидела на качелях.

В запущенном саду этого дома нашлись и качели. Они, обглоданные ветрами и вылизанные дождем до черноты, покачивались на проржавевших цепях и преотвратно скрипели, вызывая в душе горячее желание кого-нибудь проклясть.

Я сидела.

Я держалась за цепи.

И пыталась замерзнуть. Дождь шел. Шел и шел... и шел... и был бесконечен, как моя тоска. На меня смотрела бездна, я смотрелась в нее, и это было напрочь лишено хоть какого-то смысла. Кажется, рядышком, в кустах разросшегося шиповника, тихо замерзал Монк. Я чувствовала близость света.

...зачем ей меня убивать?

Или...

...качели ныли. Душа болела.

А желание проклясть кого-нибудь крепло, прямо руки зудеть начали.

- Все еще страдаешь? - Диттер появился из темноты и уселся рядом, накинул на плечи мои куртку. - Вымокла вся. Так и заболеть недолго.

Куртка его была теплой, и это тоже злило.

- Я мертвая.

- Я тоже... почти. Дело близится к концу и...

Он замолчал.

Дело...

Да.

Я и забыла. Близится оно... к концу... а с ним и отсрочка, богиней данная.

- Тебе страшно умирать? - спросила я, позволяя обнять себя. Он хотя бы теплый, раз уж холода я не ощущаю в принципе, то тепло - совсем иное дело.

- Страшно.

- А я не помню, успела ли испугаться...

- Нет, - он убрал мокрые волосы с моего лица и, встав, легко подхватил меня на руки. - Этот ублюдок оставил подробное признание. Он отравил тебя одним... довольно сложным ядом... который туманит разум, вызывает галлюцинации, и вместе с тем не причиняет боли.

Откуда этот яд взялся?

Хотя... глупый вопрос. Из алхимической лаборатории нашего особняка. Полагаю, очередное почти гениальное творение моей дорогой бабушки. И все равно не понятно, зачем...

- Куда ты меня несешь?

- Домой.

- А...

- Вильгельм задержаниями занят. Пришло время зачистки. Он привлек кое-кого из местных...

Под ногами хлюпало. А я подумала, что меня никогда в жизни не носили на руках, разве что няньки... или вот гувернантка одна, чье имя я забыла, да и лица тоже не помню, только лишь, что была она мягкой и пахла пряниками. Их она прятала в складках платья и давала перед сном.

Надо будет найти записи.

В домовых книгах должно остаться имя... и ее отыскать... пригласить в дом... у меня там дети, в конце концов, а я понятия не имею, как их воспитывать. Так пусть же займется кто-то толковый и...

...меня усадили в машину. И накрыли влажноватым пледом, что было напрочь лишено смысла, поскольку простуда мне совершенно точно не грозила. А Диттер... сдается мне, все закончится сегодня или завтра, и значит, заболеть он просто-напросто не успеет.

- А Монк?

- У него свои дела, - Диттер поправил одеяло. - Этот город забыл, что такое свет... и Монку придется нелегко.

А то... среди темных-то источников.

- Кого задерживают?

Диттер пожал плечами:

- Всех... мачеху твоего того друга... и мать той девушки, которая замуж выходит. Помнишь? Родителей Гертруды...

...и список не ограничится только ими.

- Вильгельм вернется поздно и будет злым.

- А он добрым бывает?

Смешок. И теплый палец касается носа.

- Бывает. Когда виновные наказаны...

Машина рокочет, но голос ее как-то тих и печален, или это моя меланхолия гасит окружающие звуки? Я не смотрю на дорогу, благо, Диттер неплохо управляется с автомобилем. А вот его разглядываю. Упрямый...

...и я не хочу, чтобы он умирал.

...у бабки ведь получилось.

Как?

Она знала, что я вернусь... она... почему сама не воспользовалась ритуалом? Или... я знаю, у кого спросить, но сомневаюсь, снизойдет ли Она до ответов. Но кто мешает попытаться?

- Почему он такой?

Я не хочу говорить о деле.

О своей смерти.

Или скорой - Диттера... о городе и безумии, которое прочно в нем поселилось. А больше нам, если подумать, и говорить не о чем.

- Кто? Вильгельм? Просто... сила меняет. Божественная - особенно. А он просил ее... он хотел раскрыть одно дело... в общем, у него было две сестры. Сейчас - одна. Вторая покончила с собой... кажется... он никогда не говорил прямо, но иногда не выдерживал... и я думаю, что он считает виновным в этой смерти отца... но и сам не способен понять, что произошло. Именно поэтому он просил дать силы. И получил ее.

- Не помогло.

Диттер не ответил.

Впрочем, слова и не были нужны.

...а бабушка, о чем она просила?

Глава 53

Гюнтер вынес зонт.

Он стоял над нами, этаким немым укором. И ведь... он в доме от моего рождения, до моего рождения и даже до появления на свет отца. Мог ли он не знать, что происходит?

Я не стала выбираться из теплого кокона одеяла.

Не мог.

Знал. И молчал?

Или... клятва крови держала? Но я ведь тоже кровь от крови этого проклятого рода. Во всяком случае, была.

Диттер вытащил меня из машины и понес в дом.

На паркете оставались грязные следы, а благородные предки молча взирали на нас с портретов. Мой где-то здесь тоже имеется... бабушка заказала, когда поняла, что скоро ее не станет.

Она была...

Ведьмой.

Доброй с теми, кто ей нужен, но и только.

На втором этаже свет горел. Свет провели не так и давно... уже после смерти родителей, я помню, подписывала счета, совершенно безумные, к слову, ведь дом старый и со своей спецификой. Стены не хотели принимать провода, а лампы то и дело взрывались.

Но ничего.

Привык.

И мне стоило бы. Дверь в комнату Диттер открыл пинком. И меня на кровать бросил, правда, на этом все хорошее и вселяющее определенные надежды на продолжение вечера закончилось, поскольку инквизитор соизволил удалиться в ванную комнату, а вернулся с полотенцем.

- Ты знаешь, что если много думать, морщины появятся? - поинтересовался он, накрывая меня этим самым полотенцем. - Волосы мокрые... сама мокрая... о чем ты только думала?

- Мертвые не болеют.

- Это науке еще не известно...

От полотенца приторно пахло ванилью. Впрочем, кое в чем он был прав. Мокрая одежда изрядно раздражала, и поэтому от платья я избавилась, как и от белья. Отправила на пол чулки, потянулась и широко зевнула.

- Именно, - Диттер стыдливо отвернулся. Хотя... там, куда отвернулся, зеркало стояло. Хорошее. Большое. - Ложись и отдыхай. Хочешь, горячего молока принесу?

- Не хочу, - я полотенчико поправила, поскольку нечего смущать взор дознавателей этакой нечеловеческою красотой. - Я хочу, чтобы ты со мной посидел. Или опасаешься за честь?