Карина Демина - Мертвая

Хватит девок.

...нельзя позволить зелью затуманить разум, но...

- Иди, - старуха заставляет допить до капли.

Богиня защитит.

...или даст шанс отомстить. Но сейчас дарованная ею сила спит, убаюканная чужим проклятьем... как и когда повесили на шею этот медальон? Он, выглядящий простым камнем, давил, связывал, мешал воспротивиться и...

Взгляд наш цепляется за девочек. И губы старшей шевелятся...

...старуха сговорилась отдать ее. И новая семья готова принять, если силу моей дочери запрут... старуха уже заплатила, я знаю... и моя девочка, моя веселая девочка, которая несмотря ни на что лучилась светом, погаснет.

А я...

...надо было уходить.

Вчера.

Позавчера... в лес... хищники, змеи... мертвый город... голод... лучше смерть от голода, чем...

Мой взгляд цепляется за взгляд дочери. Богиня...

...камень опоясывает.

Я закрываю глаза.

И открываю уже на костре. Сложенный из сухого хвороста, он высок. И отсюда видно всех, кто собрался на похороны. У моего мужа большая семья, и мать его, окруженная пятью сыновьями, выглядит белым пятном среди ярких нарядов.

...они богаты.

...они всегда покупали, что хотели. И когда Джораш захотел меня, мать разрешила, а мои родители посчитали за удачу. Конечно, им не пришлось собирать приданое... мне всего-то и дали, что два платья, а остальное поделили сестры. Они, глупышки, еще радовались моей удаче.

Как же...

Я буду жить в большом доме и командовать слугами.

...я сама стала служанкой, а после и рабой. И никто не заступился, когда меня повели к грязному старику, который кривым ножом перекроил мое тело.

Не понимаю.

Видит богиня, не понимаю... мне жаль эту женщину, и я воспринимаю ее боль, как свою собственную, однако какое отношение она и та забытая деревушка имеют к делам нынешним?

...пламя взмывает до небес.

Оно обходит тело моего мужа, будто полагает его недостойным очистительного жара своего. И это тоже оскорбление, которое, я знаю, не останется незамеченным. И без того его смерть смешна.

...утонуть в выгребной яме.

Я хохочу, и голос мой тревожит пламя, заставляя отступить. Не больно...

...я потеряла саму способность испытывать боль, но...

Я нахожу в толпе моих дочерей. Они держатся вместе, и старшая обнимает сестер. Она не сумеет защитить их, как не сумела я сама, но... сейчас, на пороге смерти, я могу сделать лишь одно: стряхнуть путы каменного амулета и позвать мою богиню.

Спаси и защити.

Дай силы.

Дай мне...

...пламя поет. И пляшет. И в нем проступает до боли знакомый силуэт. Он спускается с погребального костра, который уже здорово пахнет паленым, и идет мимо людей. Люди падают, прижимаются к земле, надеясь слиться с ней...

Она касается макушки моей дочери, и над темными волосами той вспыхивает корона пламени.

...и над головками младших.

...теперь они не посмеют... теперь побоятся... хорошо... и за это я готова выдержать боль. Но пламя милосердно, как и та, которую так боятся глупцы.

Она касается моей руки и та становится прахом.

Она обнимает меня.

И губы ее обрывают истончившуюся нить моей жизни.

...а я...

...я вновь вижу чужими глазами.

Я стою в древнем храме на голых плитах, и чужак за моей спиной что-то говорит. Его речь непонятна, гортанна и даже простые слова кажутся ругательствами. Сам чужак...

...белокож.

Некрасив.

У него выпуклые глаза тусклого цвета, а волосы похожи на сухую траву. Его кожа краснеет на солнце, и чужак прячется от него под зонтом.

Он богат.

Но одевается в тяжелую неудобную одежду.

Он способен слышать силу, а еще хочет забрать ее себе, и потому говорит со мной. Никто из наших мужчин не смеет, а он говорит... и прикасается.

Губами.

К ладони.

Он мог бы взять меня. Некоторые из его людей брали женщин, а те молчали, потому что мужчины потом давали монеты, полновесные, золотые, и этого было достаточно, чтобы утихомирить ярость мужей. Некоторые сами приводили своих жен к чужакам и торговались.

Я видела.

Моя бабка шипела, что мы с сестрами тоже могли бы пойти, ведь ясно, что во всей округе не найдется безумца, который захочет взять нас в жены. Она бы и сама нас привела, если бы...

...чужак не боялся.

Все боялись.

И мои дядья, которые прежде с превеликим удовольствием раздавали затрещины, и их жены, и дети, находившие немалую радость в том, чтобы щипать и толкать нас, и староста, и мужчины, и женщины... и пожалуй, нас бы изгнали, если бы не этот страх.

Но кто рискнет обидеть посвященных Кхари?

- Я плохо говорить твой язык, - чужак старается. Он не злой. И в отличие от прочих не считает нас дикарями, разве что самую малость. Он редко хмурится, а злым я видела его лишь однажды, когда Ишмас-водовоз колотил свою жену.

Чужак поколотил Ишмаса.

Вмешался он зря, но Ей понравилось. И потому я привела его в храм. А он принес цветы.

...мне иногда передавали дары для нее.

Лепешки, пропитанные птичьей кровью.

Квелые тушки или куски сырой печени. Иногда - костяные иглы или даже браслет, пусть деревянный, но кровью измазанный. А чужак - цветы.

И сам он возложил их к ногам богини.

А потом протянул к ней раскрытые ладони, зажмурился. Что-то произнес...

...сила... какая сила...

Я наш язык понимала, как понимала и тот, другой...

...чужак смотрит на меня внимательно.

И протягивает мне кольцо.

- Ты стать мне жена.

Это звучит утверждением, но я киваю: я...

...мне двадцать три и я слишком стара.

- Сестры.

Он прикрывает глаза и говорит.

- Они есть сила?

- Ее, - я указываю на богиню.

- Хорошо. Я... найти. Муж. Твой сестра.

- Две, - уточняю, показывая на пальцах. И чужак улыбается.

...сколько бы ни было у тебя сестер, девочка, мы подыщем им мужей... эту силу нельзя упустить.

Сознание разводиилось. Это неприятно, к счастью, длилось недолго.

У прошлого кисловатый вкус, не сказать, чтобы приятный. И я хотела бы вернуться, но...

...старуха злится. Ее уродливое лицо делается вовсе страшным, и она, позабыв про богиню, шипит.

- Никогда... никогда, слышишь, тварь?

Она пытается отвесить мне затрещину, но я перехватываю руку. Я приняла решение. Чужак... был иным, но богиня позволила коснуться ног ее, и не обожгла ядом, не наказала наглеца, послав ему быструю сметь или же долгую и мучительную, а значит...

- Мы уйдем, - сказала я, глядя в мутные старушечьи глаза. - А ты останешься. Ты будешь жить долго... так долго, что имя твое забудут, а саму тебя станут считать проклятой...

Она икнула, а я...

Я не могла остановиться. Я видела...

...мы видели: мучительную жизнь, полную суеверного ужаса и ненависти. Бесконечное полотно дорог. Стареющее тело, к которому была привязана душа. Милостыню... голод...

...раз уж она так боится смерти...

- Ты... поплатишься, - старуха вырывает руку и отступает. - Ты...