Наоми Новик - Зимнее серебро

Магрета накинула мне на плечи плащ. Я взглянула на нее сверху вниз: лицо у нее было встревоженное. Она тоже почуяла холод.

— Твоя мачеха спрашивала, не окажешь ли ты ей любезность, не навестишь ли в ее покоях? — негромко проговорила Магрета.

Уйдем отсюда поскорее — вот что она имела в виду. Не годится нам тут быть, когда вернется царь. Ну конечно, Чернобог скоро будет здесь — горячий, разъяренный, лютый. Огонь и лед сошлись в смертельной схватке, и мое крошечное беличье царство оказалось зажатым между ними. И все же Чернобог пока остается моей единственной надеждой.

— Ступай к отцу, — приказала я. — Скажи, пусть нынче же ночью отошлет прочь Галину с мальчиками. Будто бы отдохнуть на западе. Едут пускай в повозке, но прихватят санные полозья. И скажи, я велела им взять тебя с собой.

— И тебя. — Магрета сжала мои руки.

— Я не могу, — ответила я. — У меня корона. Если корона хоть что-то значит, то именно это.

— Так брось ее, — настаивала она. — Брось! О горе не горюют.

Я наклонилась и поцеловала ее в щеку.

— Помоги мне надеть ее, ладно? — прошептала я, и она со слезами на глазах взяла корону и надела мне на голову. А потом я легонько подтолкнула ее к двери.

У меня по спине побежали мурашки. Огонь в камине молчал, но дымный запах уже чувствовался, пока еще слабый, точно покои давно не проветривали. Запахло так, будто в огонь поспешно натолкали слишком сухих дров и они быстро вспыхнули и прогорели. Я услышала тяжелую поступь, кто-то бежал, и наконец дверь распахнулась. Чернобог ворвался в покои, все еще не угасший, тлеющий, его глаза налились багровым, и нечеткие сполохи трескучего жара сверкали сквозь кожу Мирнатиуса. Едва дверь захлопнулась за его спиной, он заревел на меня во всю мощь пламенных легких, и желтые отсветы замелькали в глубине его гортани:

— Узы он разомкнул! Он свободен снова! Ты нарушила обет, не сдержала слова!

— Ничего я не нарушала, — возразила я. — Я обещала, что приведу его, — и привела. Он освободился, но не по моей воле, а против нее. Я тоже не хочу, чтобы он бродил на свободе и опять напускал на Литвас зиму. Как его можно пленить снова? Или помешать ему? Скажи, что я могу сделать.

Чернобог разразился сердитым треском:

— Я-то думал, наконец вдоволь попирую. А теперь закроет он гору ледяную! Он бежал далеко, мне туда пути нет! — Демон кружил по комнате, съежившись, корчась в муках. — Он на свободе, и он знает мое имя, и однажды он уже вверг меня в узы. Я исчахну во льду, стану жалкой тенью. Буду кости глодать да лизать каменья… Мне нет пути в его королевство! — Он на миг застыл, весь дрожа, а потом крякнул, как полено в очаге: — Я его испробовал на вкус. Он стал могуч. Приумножил свое величие. Кладовые его полны золота. И мороз, и метель — все ему подвластно, в ледяной его руке мигом я угасну. — И демон обратил ко мне сверкающие глаза. — Ирина, — ласково пропел он, — Ирина, сладкая, серебряно-ледяная, ты меня обманула. Где же мой зимний пир? — Он шагнул ко мне. — Ну так я сдержу слово и вместо него иссушу тебя, тебя и тех, кто тебе дорог! Если уж зимний король мне не достался, то хоть твоя свежесть утолит мою жажду. Ты напоишь меня силой! — И он сделал еще один шаг ко мне.

— Стой! — Я вскинула руку, останавливая его. — Стой! Если я отведу тебя в Зимоярово королевство, одолеешь ли ты его там?

Он замер; его глаза разгорелись, как искра в сухом сене.

— Так ты поведаешь мне свою тайну, Ирина? — выдохнул он. — Покажешь мне свой путь? Открой же двери и впусти меня — что мне тогда до какого-то жалкого короля? Я попирую в залах его твердыни, и его мощь иссякнет, и тогда они все равно падут передо мной.

Затаив дыхание, я смотрела на стоявшее возле меня гардеробное зеркало — мое последнее прибежище. Если он обо всем узнает, прятаться мне будет негде. Одно из двух: либо я сбегаю сама, оставив демона пировать за моей спиной, либо беру его с собой, зная, что рано или поздно он явится по мою душу. Я протянула ему Руку.

— Идем, — позвала я. — Я отведу тебя туда.

Он обхватил мою руку рукой Мирнатиуса с длинными тонкими пальцами, с жаркой ладонью, с облаком дыма, что обвивало запястье как огромная манжета. Я повернулась к зеркалу, он тоже — и со свистом выдохнул. Я догадалась: он увидел то же, что видела я: зимнее королевство сияло за стеклом, на темные сосны густым покровом ложились снежинки. Я приблизилась к зеркалу, ведя Чернобога за собой, и мы вступили под сень отяжелевших от снега деревьев.

Но Чернобог проскользнул туда в виде создания из пламени и пепла; в щелях меж зубов мерцал алый огонь, а за зубами прятался почерневший язык. Мирнатиуса он сбросил как кожу, и все его тело теперь было как бы из углей, укутанных дымом. Стужа хлестнула меня по лицу вьюжным ветром, а Чернобог тонко вскрикнул: метель задула его, превратила в безжизненные мокрые угли и золу. Однако после недолгой борьбы под кожей у него снова зародился алый свет: слишком жарко горел Чернобог, слишком долго, чтобы загасить его одним дуновением вьюги. Холод точно отшатнулся от него; вокруг нас обозначился круг, в котором не падали снежинки. Мы стояли на задворках той самой хижинки, которую я покинула в прошлый раз. Я заглянула в лохань с водой — лед в ней треснул и сломался на кусочки, а кусочки стремительно таяли.

Чернобог жадно хватал ртом воздух. Лицо у него было ненасытное.

— О-о, холод! — мечтательно вздохнул он . — О-о, много сладких глотков мне предстоит! Что за пиры ждут меня здесь! Ирина, Ирина, позволь же мне вознаградить тебя, пока я рядом!

— Нет, — ответила я, вся заледенев от презрения. Вероломству его нет предела, а он ведет себя как ни в чем не бывало. Мать Мирнатиуса, кажется, продешевила, заключив с ним сделку. Даже если умерла в короне, на которую она выменяла сына. — Я не приму ничего, только отступись от меня и моих близких.

Чернобог капризно захныкал, но сейчас ему было уже не до меня: ветер как лезвие ножа с холодным присвистом ударил ему в лицо, и он развернулся и кинулся ветру навстречу, словно пытаясь обхватить его руками. Демон помчался меж деревьев к реке, и от его ног оставались следы — разлапистые, глубокие, они прожигали снег до самой зеленой травы, что давно спала крепким сном. С каждым шагом Чернобога все больше пахло весной. Он уже скрылся из виду, а следы все разрастались, поглощая снег и стремясь слиться друг с другом.

Зимояр нес меня на руках, а может, это студеный ветер баюкал меня в ладонях. Так или иначе, меня тащило, как подхваченную метелью снежинку, по подземному ходу и через квадратный люк наружу, на склон холма. Городская стена высилась в полусотне шагов, а за ней горели огни города. Тот, кто меня нес, довольно бесцеремонно бухнул меня наземь. Я хватала воздух ртом, в горле у меня першило. Зато я лежала на земле — на теплой земле, пышно заросшей мягкой зеленой травкой. Травка, правда, покрылась изморозью вокруг стоящего на коленях Зимояра — его кожа влажно поблескивала и переливалась, точно он таял.