Андрей Дашков - Глаз урагана

Она очнулась. Мягкий сумрак окутывал ее. Было тепло и удобно, как в материнской утробе. Но первое же воспоминание разрушило иррациональное чувство безопасности и защищенности. До этого, пребывая в каком-то полусне, она парила над океаном, который казался ей сгустившейся любовью. Упасть в него означало испытать невыразимое блаженство. Может быть, и невыносимое…

Однако уже через секунду после пробуждения Дина поняла, что чудесный, золотой, медоточивый сон – чужой (будто она «подсмотрела» его, спрятавшись в спальне), не вполне принадлежит ее подсознанию и является лишь способом отвлечь ее, заставить забыть о чем-то важном. Например, о том, что кто-то устроил настоящую охоту за ее сыном.

Она резко села, и кокон мнимого покоя, в котором измученному телу было так хорошо, сразу же разорвался. Болели порезы, ломило в суставах, давящая тяжесть всколыхнулась в голове лужей расплавленного свинца… Сколько она была без сознания – час, ночь, сутки? Где Ян? И где она сама?..

Первое впечатление – запахи. Не то чтобы неприятные, но какие-то странные. Смутно знакомые и все-таки экзотические. Эти запахи исходили отовсюду – от белья, на котором она лежала, от связок высушенных растений, развешенных на стенах, на двери и на переплетах оконных рам. Кстати, за окнами было темно – то ли стояла ночь, то ли были закрыты ставни…

Дина внимательнее присмотрелась к обстановке. Широкая, низкая и очень удобная кровать, комод, шкаф. Вся мебель была старой, но не производила впечатления тяжеловесности или ветхости. Вероятно, это светлое, будто сохранившее запекшийся солнечный свет и слабо сиявшее даже в полумраке дерево и есть карельская береза, которую Дина, дитя пластмассового века, видела разве что на фотографиях…

Она редко чувствовала себя хорошо в чужих домах (особенно в чужих постелях), и это же относилось к купе поездов, а также гостиничным номерам, но в этой комнате ничто не отталкивало ее. Во всяком случае, пока…

Что, если ей просто давали небольшую передышку, возможность прийти в себя, отдохнуть и восстановить силы? Следует ли благодарить за это неизвестного благодетеля? Она будет благодарна, бесконечно благодарна, если с Яном все в порядке. Если же нет… Любая мысль о сыне обжигала, подгоняла, как удар плетью, заставляла двигаться. Ловушка… Они оба попали в уютную ловушку…

Дина опустила босые ноги и осторожно коснулась подошвами пола. Тот оказался не таким уж холодным и тоже был сделан из светлых пород дерева. Все доски тщательно подогнаны друг к другу и отполированы.

«Ну и куда ты пойдешь раздетая?»

Только теперь Дина обратила внимание на огромную пижаму, просторные брюки и шерстяные носки, в которые ее обрядили, пока она была без сознания. Нагрудный карман пижамы украшала какая-то вышивка – но не буквы, а знак. При таком тусклом свете толком не разглядишь.

Между прочим, свет теплого, оранжевого оттенка, как на полотнах средневековых мастеров, исходил от странного ажурного фонарика с занавешенными оконцами, внутри которого теплилась свечка. Силуэты теней напоминали Дине что-то из полузабытого прошлого. Пламя колебалось, и силуэты начинали двигаться. Это были огромные, но бесплотные птицы. Может быть, фламинго… Опять фламинго…

Дина выпрямилась и почувствовала ту самую боль, которую ожидала. Именно боль всякий раз возвращала ее к действительности. Она поднесла к лицу забинтованные руки. Кое-где на умело наложенных повязках уже проступили коричневые пятна…

Она сделала шаг по направлению к двери и ощутила непривычную тяжесть на шее. Кончиками пальцев, торчавшими из бинтов, она прикоснулась к плоскому камню с иероглифами, окаймленному металлическим кольцом. Теперь он висел на кожаном шнурке, завязанном так, что в петлю невозможно было просунуть голову.

Черт возьми, и это тоже сделано без ее согласия! Попав в зависимость, Дина во всем усматривала покушение на свою несуществующую свободу. Первая реакция была самой простой. Она раздраженно дернула за тонкий шнурок, но разорвать его у нее не хватило сил. Вместо этого шнурок болезненно впился в поврежденную кожу.

Она почувствовала себя то ли окольцованной птицей, то ли сломанной куклой, но в любом случае – игрушкой, которую нарядил опасный сумасшедший по своей необъяснимой прихоти и только ради одному ему ведомой игры…

Дина вплотную приблизилась к двери. Запах трав усилился. Приятный запах. Хотелось вдыхать его снова и снова. От него легкие будто наполнялись прохладой. Прохладой ночного луга… Лиловые цветы под бледной луной… Фиолетовые тени… Машущий куст… Опахало черного раба… Вверх-вниз, вверх-вниз… Уплывает тревога, растворяется в вечных сумерках волшебного луга…

Дина пересилила желание постоять здесь подольше (остаться навсегда?), хотя это желание в любой момент могло смениться противоположным. «Что ты будешь делать, если тебя заперли здесь? ЗАПЕРЛИ, понимаешь?!» Она решительно взялась за ручку и потянула дверь на себя.

Та была плотно прикрыта, но не заперта. Дина зажмурилась от брызнувшего в глаза яркого света. Потом поморгала и постепенно привыкла. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – она находится в огромном доме. Сделав два тихих, крадущихся шага, она уперлась в перила балкона, на который вели две лестницы. Внизу располагалась большая и светлая гостиная, обставленная во вполне современном стиле. Шторы были раздвинуты, и сквозь широкие окна падали снопами золотистые лучи солнца.

Всего Дина насчитала пять дверей – две на балконе и три внизу. Она могла попытаться тайно обследовать другие помещения. Главной ее целью было найти Яна. А если получится, то и сбежать отсюда. Она подумала, что хозяева вряд ли настроены враждебно – судя по всему, до сих пор с нею неплохо обращались и, как выяснилось теперь, предоставили относительную свободу передвижения. Не стоило играть в шпионку – ведь она всего лишь жалкая жертва обстоятельств. Но если они недооценили ее? Решили, что она еще долго проваляется в постели и не сумеет очухаться так быстро? Тогда у нее есть мизерный шанс, и фактор неожиданности на ее стороне… Потом ей пришлось напомнить себе, что снаружи – зима.

– Эй! – негромко позвала она. – Есть тут кто-нибудь?

Собственный голос показался ей слишком робким и слабым. Она начала спускаться по лестнице, тяжело опираясь на перила. Внизу ее нога ступила на мягкое ковровое покрытие. Диван, стоявший посреди гостиной, был таким огромным, что на нем могли бы свободно разместиться человек шесть. В матовом экране телевизора с роскошным корпусом из красного дерева ничего не отражалось. Картины на стенах были в основном пейзажами. Только на одной был изображен табун диких лошадей, бешено несущийся прямо на зрителя. Работа далеко не ремесленная. Дина почти услышала храп и топот копыт. Возникало ощущение надвигающейся беды и вместе с тем – осознание ее смехотворности и легкий стыд от собственной чрезмерной впечатлительности. Казалось бы, она уже видела нечто худшее и гораздо более реальное. И все-таки… Разве в комнате не запахло внезапно конским потом? А откуда ей известен запах конского пота?! Возле этой картины становилось не по себе, и она поспешно отошла.