С Джей-Джонс - Зимняя песнь [litres]

– Спасибо, – сказала я подменышу. – Спасибо.

Он не ответил и лишь молча смотрел, как я обхожу стоящие кольцом ольхи, такие знакомые и милые моему сердцу. Я прикоснулась к каждому листику, к каждой ветке и стволу, заново знакомясь со старыми друзьями. Когда же я попыталась выйти за пределы круга, пальцы натолкнулись на какое-то препятствие.

Я нахмурилась. Физического барьера – забора, завесы или чего-то подобного – не было, однако присутствовало четкое ощущение преграды.

– Граница между мирами, – сообщил подменыш. – Пересечешь ее – окажешься в верхнем мире.

Я внимательно посмотрела на своего спутника. Его слова прозвучали почти как пытка. Как вызов. Однако лицо подменыша было по обыкновению непроницаемо, он терпеливо стоял рядом со мной и ждал, пока я исследую границу.

Там и сям я замечала следы присутствия Кете – обрывки ленточек, листки с эскизами и даже что-то похожее на начатую вышивку. Я наклонялась, чтобы потрогать эти предметы, и все они были вполне осязаемы.

– Как получается, что я могу видеть все эти вещи, касаться и нюхать? – изумленно спросила я.

– Мы находимся в одном из промежуточных мест, – пояснил подменыш. – Предметы здесь существуют одновременно и в верхнем, и в Подземном мире. Пока вы их не коснулись, они полностью принадлежат верхнему миру. Пока лучезарная дева не принесет ваш подарок домой, он будет находиться в Подземном мире.

Я сунула руку в карман, где, прижатые к бедру, лежали ноты сонаты.

– А если Кете не увидит мой подарок?

– Тогда он останется в Подземном мире, – пожал плечами подменыш.

Я посмотрела за пределы ольхового круга. Дом так близко и так далеко. Ах, если бы я могла пересечь границу, побежать туда и отдать ноты прямо в руки сестре!

В голову пришла дерзкая мысль. А что, если и в самом деле переступить черту? Солнце стояло высоко и жарило вовсю. Середина лета, зима даже не вспоминается. Я не нарушу клятвы, данной Королю гоблинов, если выйду из круга, а потом вернусь… так? Я принесла себя в жертву Подземному миру и сделала это добровольно. Я приду обратно.

Я надавила пальцами на невидимый барьер. Оглянулась на подменыша, который продолжал таращиться на меня без всякого выражения. Пальцы, ладонь, запястье, рука… и вот я вся на другой стороне. Точный момент перехода из Подземного мира в верхний я назвать не могла, но, как только это произошло, мои ощущения резко изменились. Зрение и слух обострились, стало легко дышать. Я почувствовала себя живой. Ожила .

Я даже не подозревала, каким многогранным может быть это чувство: я слышала звонкую пульсацию крови в жилах, слышала шум, с которым она бежит по венам и бьется под кожей. Я видела каждую пылинку и песчинку, ощущала ласковое прикосновение сухого теплого ветра, дующего с Альп, едва различимый аромат дрожжей и поднимающегося теста.

Запах свежего хлеба. Гостиница. Мама, Кете. Я рухнула на колени. Я здесь, я жива. Мне хотелось сорвать с себя одежду и бежать через лес голышом. Внутри у меня все пело, и от этой симфонии чувств я разрыдалась.

Над лесом разнеслись мои душераздирающие вопли и всхлипы. Осудит ли меня Бог, дьявол или подменыш – мне было все равно. Я рыдала, рыдала и рыдала, и, хотя изливавшийся из моей груди поток горя, тоски по дому и радости, причинял боль, какая-то часть меня наслаждалась этой болью. Только вновь оказавшись в верхнем мире, я осознала, что была похоронена заживо.

Я раскинула руки и зажмурилась, словно желая обнять все сущее, ощутить жар лета на лице. Внезапно освещение изменилось.

Я открыла глаза и увидела тучу, набежавшую на солнце. Однако свет поменялся не только из-за этого. Он вдруг стал каким-то тусклым, серым, больным. Фен , горячий ветер, что обычно обдувает подножия Альп в это время года, запечатлел на моей щеке прохладный поцелуй. Я растерянно оглянулась на подменыша, и меня передернуло от ужаса: его рот был растянут в хищном оскале, черные гоблинские глаза горели злобой. Холод выстудил воздух, листья и ветви начали покрываться инеем – изящным ледяным кружевом. Зима.

Я вскочила на ноги и помчалась обратно в Рощу гоблинов.

– Почему ты не остановил меня? – крикнула я.

Подменыш расхохотался. Сухой, дребезжащий звук его хохота резал мне слух.

– Потому что и не собирался!

А потом из-под корней протянулись тысячи и тысячи рук. Я с визгом отскочила в сторону. Выцарапываясь наружу, передо мной вырастал целый сонм подменышей.

– Нога Королевы гоблинов не смеет переступить границу верхнего мира, – объявил мой спутник. – Но ты нарушила Древний закон, смертная, и теперь мы свободно можем ходить по земле.

– Ты обманул меня! – Я бросилась на него, чтобы схватить за горло и лишить жизни, к которой так стремилось это существо.

Однако он с легкостью уклонился от атаки и железной, нечеловеческой хваткой стиснул мои запястья.

– Ну, разумеется, – фыркнул подменыш. – Из всех его жен ты – самая легковерная, одурачить тебя оказалось проще некуда. Твое мягкое, нежное сердечко можно мять, как глину. Потребовалась лишь капелька жалости. – Подменыш преобразился. Нижняя губа стала пухлее, плечи поникли, взор чинно опустился, тень густых ресниц упала на лицо. Я ахнула: передо мной стоял мой младший брат. – С тобой не понадобилось даже менять облик, – презрительно заметил подменыш. – А ведь я умею. Мы все умеем.

Я заморгала. На меня смотрел Йозеф. Идеальное сходство, начиная от линии носа и заканчивая веснушками, присыпавшими щеки! Да, сходство было безупречным за исключением одной детали: глаза на этом лице оставались все теми же пустыми, бездонными, черными глазами гоблина.

– Чудовище! – прошипела я.

Подменыш ухмыльнулся.

– Отведи меня обратно, – потребовала я.

– И не подумаю.

– Желаю, чтобы ты отвел меня назад!

Запрокинув голову, он снова расхохотался.

– Ты больше не имеешь надо мной власти, Королева гоблинов , – подменыш осклабился. – Отныне я не подчиняюсь твоей воле.

Я покачала головой.

– Значит, я вернусь без тебя.

– Слишком поздно, – сладенько пропел он. «Слишком поздно, слишком поздно», – хором подхватили его соплеменники. – Ты переступила границу, смертная, и возврата нет.

В небе клубились тучи, темные, зловещие. Снежинка, опустившаяся мне на лицо, успела обжечь меня холодом, прежде чем растаяла. Надвигалась метель. Я обрекла мир на вечную зиму, и все из-за своего эгоистичного желания жить .

Я обессиленно опустилась на лесную подстилку. Груз вины и страха давил на меня, вжимал в землю. «Боже, – взывала я, – Боже, прости меня. Я раскаиваюсь в содеянном. Прости и спаси, молю тебя».

Но Бог меня не слушал. Снег сыпал уже по-настоящему, запорашивал плечи, руки, спину. Мой взгляд упал на кольцо в виде фигуры волка, свернувшегося вокруг пальца. Волчьи глаза, голубой и зеленый, мерцали в неярком свете.