Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

Все это странно. Когда мы с Шан ложились спать, Одесса ложилась рядом с нами. С нас вообще не спускали глаз, если рядом не было Двалии. И вдруг мы остались одни. Может быть, это наш шанс убежать? Может быть. Может быть даже единственный шанс. Но мое тело согрелось и отяжелело. Мысли двигались все медленнее. Я подняла руку и под одеялом потянулась к Шан. Сейчас я разбужу ее, и мы выползем из палатки. В холод и снег. Я не люблю холод. Мне нравится тепло, и мне нужно спать. Я так устала, так хочется спать. Моя рука упала, так и не дотянувшись до Шан, и сил поднять ее уже не было. Я уснула.

Проснулась я, как пловец, вынырнувший из толщи воды. Нет. Скорее подобно деревяшке, вылетевшей из глубины на поверхность. Сон покинул мое тело, и я села, оглядываясь. Двалия, скрестив ноги, сидела рядом со мной. Чуть позади нее опустилась на колени Одесса. Я оглянулась на Шан. Она спала и, по-видимому, не обращала внимания на происходящее. А что происходит? Я моргнула и поймала какую-то вспышку уголком глаза. Повернулась, чтобы разглядеть это, но ничего не увидела. Двалия улыбнулась мне, мягко и ободряюще.

— Все в порядке, — успокаивающе сказала она. Но я знала, что она лжет. — Я просто подумала, что нам надо поговорить, чтобы ты не боялся людей, которые охраняют нас. Они не тронут тебя.

Я снова моргнула и, прежде чем вновь увидела Двалию, заметила кое-кого еще. В углу палатки сидел человек-в-тумане. Я медленно-медленно перевела взгляд в ту сторону. Точно! На его лице блестела глупая улыбка, а когда его глаза встретились с моими, он радостно захлопал в ладоши, воскликнул: «Братик!» и беззаботно рассмеялся, как будто мы только что услышали отличную шутку. Его улыбка показывала, как он ждал, когда я полюблю его так же, как он полюбил меня. Никто не любил меня так открыто с того дня, как умерла мама. Но я не хотела его любви. Я просто смотрела на него, а он продолжал улыбаться.

Двалия нахмурилась, на мгновение ее льстивое лицо стало злым и недовольным. Но когда я прямо взглянула на нее, улыбка уже была на своем месте.

— О, — заметила она, будто радуясь, — похоже, наша маленькая игра закончена. Ты видишь его, правда, шайзим? Даже если наш Винделиар очень-очень хочет спрятаться?

Похвала, вопрос и упрек прятались в этом вопросе. Круглолицый мальчик еще больше развеселился и заерзал на месте.

— Глупо. Глупо. Мой братик смотрит на меня разными глазами. Он видит меня. Он видел меня, — а! — когда мы были в городе. С музыкой, и сладкой едой, и танцами, — он задумчиво почесал щеку, и я услышала, как скребут щетину ногти. Значит, он старше, чем я думала, но все еще выглядит как мальчик. — Я хочу у нас такой же праздник, с танцами, песенками и сладостями. Почему у нас не бывает праздников, лингстра?

— У нас не бывает, мой лурри. На это есть ответ. Мы не такие, мы ни коровы, ни трава. Мы Слуги. Мы остаемся на пути. Мы сами путь. Путь, по которому мы идем ради блага всего мира.

— Когда мы служим миру, мы прислуживаем себе, — подхватила Одесса, и они продолжили хором: — Благо мира — лучшее, что могут пожелать Слуги. Что хорошо для Слуг — хорошо для мира. Мы следуем по пути.

Их голоса затихли, они почти осуждающе смотрели на Винделиара. Он опустил глаза и его лицо слегка поблекло.

— Тот, кто оставляет путь — не Слуга, но препятствие для блага мира, — произнес он так размеренно, будто помнил слова с колыбели. — Препятствий на пути д олжно избегать. Если его нельзя избежать, его нужно убрать. Если его нельзя убрать, его нужно уничтожить. Мы должны оставаться на пути на благо мира. Мы должны оставаться на пути на благо Слуг.

В конце он вздохнул так тяжело, что его круглые щеки еще больше раздулись, а нижняя губа отвисла. Он не поднял глаз на Двалию и внимательно рассматривал одеяла.

Но она была неумолима.

— Винделиар, кто-нибудь видел твой праздник на этой части пути?

— Нет, — мягко и низко.

— Кто-нибудь когда-либо видел, в любом из снов, что Винделиар устраивает игрища на празднике?

— Нет, — короткий вздох и опущенные плечи.

Двалия наклонилась к нему. Ее лицо смягчилось.

— Тогда, мой лурри, на пути Винделиара нет праздника. Если Винделиар пойдет на праздник, то он или оставит путь, или сломает его. И кем тогда станет Винделиар? Слугой?

Он медленно покачал тупой головой.

— Кем же тогда? — она была неумолима.

— Препятствием, — Он поднял голову и, прежде чем она продолжила давить, добавил: — Его стоит избегать. Убирать. Или уничтожать.

Он еле слышно прошептал последнее слово и опять опустил глаза. Я с удивлением смотрела на него. Никогда не видела человека, который бы так верил, что за нарушение правил его может убить тот, кто говорит, что любит. И поняла, что тоже в это верю, и холодок скользнул по позвоночнику. Она убьет его, если он свернет с пути.

Что же это за путь?

Неужели они думают, что и у меня есть путь? А если я отклонюсь от него, это опасно? Я перевела взгляд на Двалию. Убьет ли она меня?

Взгляд Двалии поймал мой, и я не смогла отвести глаз. Она мягко и ласково заговорила.

— Поэтому мы и пришли, шайзим. Чтобы спасти тебя и сберечь. Если бы мы этого не сделали, ты бы стал препятствием на пути. Мы отвезем тебя домой, в безопасное место, где ты не сможешь ни случайно оставить путь, ни изменить его. Мы будем беречь тебя, и беречь путь, и беречь весь мир. Пока мир в безопасности, тебе тоже ничего не грозит. Тебе не нужно бояться.

Ее слова привели меня в ужас.

— Какой путь? — непонимающе спросила я. — Как я могу сказать, что нахожусь на нем?

Ее улыбка растянулась. Она медленно кивнула.

— Шайзим, я довольна. Это первый вопрос, который мы всегда ждем от Слуги.

Меня закачало, в животе похолодело. Слуга? Я видела, как живут слуги. Никогда не думала, что стану одной из них, и никогда не хотела этого. Хватит ли мне смелости произнести это? Вдруг этим я оставлю путь?

— Услышать его от шайзима твоих лет — просто замечательно. Шайзимы часто не видят смысла пути. Они видят вероятности и тропы, ведущие к множеству развилок. Шайзимам, рожденным здесь, в большом мире, часто трудно принять, что есть только один истинный путь. Путь, который был замечен и отмечен. Путь, который мы все должны стремиться принести в мир, чтобы он стал лучшим местом для нас.

Во мне приливом поднималось понимание того, что она говорит. Быть может, я всегда это знала? Я ясно вспомнила прикосновение нищего на рынке, все бесконечные возможности будущего, зависящие от решения молодых людей, вскользь замеченных мной. Я даже хотела подтолкнуть будущее в том направлении, которое казалось мне самым разумным. И пусть парня убили бы, а девушку замучили, но я видела ее братьев, жаждущих мести и призывающих других присоединиться к ним, и как они делают дороги безопасными для путешествий на долгие десятилетия после смерти их сестры. Две жизни, потерянные в боли и муках, — и множество спасенных.