Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

Долго ли я болела — не знаю. Болезнь эта походила на ужасное головокружение, от которого никто не мог меня избавить. Меня то и дело выворачивало. Шан отчаянно ухаживала за мной, неласково и без желания. Омывая меня ледяной водой, она неустанно следила за тем, чтобы никого не было рядом. Мою грязную одежду она отдавала бледным людям, чтобы они постирали и как-нибудь высушили ее. Она постоянно настаивала на том, что никто, кроме нее, не сможет ухаживать за мной. Это была не преданность, что бы она ни говорила. Самый простой и понятный страх. Она решила, что если обнаружится, что я девочка, то я стану бесполезной для них. И она тоже.

И поэтому она, как могла, заботилась обо мне. Никто ей не помогал. Не было ни чая с ивовой корой от лихорадки, ни передышки в нашем нескончаемом путешествии. Продолжая движение, они просто не мешали мне болеть. Каждый вечер Шан выносила меня из палатки в сани. Всю ночь мы ехали. Незадолго перед рассветом разбивали лагерь, и она переносила меня из саней в палатку. Для меня не готовили чего-то особенного, бульонов или каш. Шан увеличивала мои страдания, насильно заталкивая в меня еду. Губы у меня потрескались и болели от жара, а от ее заботы вовсе начинали кровоточить.

Но я не умерла, и однажды ночью мне стало немного лучше. Я открыла глаза и смотрела на звезды, мелькающие среди облаков. Двалия больше не держала меня на коленях. Никто из лурри не хотел дотрагиваться до меня. Меня держала Шан: я услышала ее легкий вздох, когда мы поднялись на холм и увидели огни маленького городка. Мы двинулись по дороге вниз, прямо к городу. Человек-в-тумане сел рядом с возницей, и я ощутила, как тяжело ему делать всех нас невидимыми. Командир Эллик и красивый насильник шли первыми. Остальные солдаты ехали рядом с санями, а лурри на своих белых лошадях сбились в кучу позади нас. Собака, ощетинившись, неустанно облаивала сани, пока не вышел хозяин и не прикрикнул на нее, заставив успокоиться.

Я почувствовала, как Шан сжимает меня.

— Можешь бежать? — выдохнула она мне в ухо, и я поняла, о чем она думает.

Двалия тоже.

— Если вы выпрыгнете из саней и вбежите в любой из этих домов, — громко произнесла она, — наши солдаты убьют всех, с кем вы поговорите. Остальных мы свяжем забвением. А потом подожжем дом вокруг тел, а ты поедешь с нами дальше. Будет намного проще для всех, если ты просто останешься там, где сидишь, и насладишься видом этого миленького городишки.

Она бросила взгляд, и Реппин с Соул заняли места между нами и краем саней.

Шан не ослабила хватку, но я почувствовала, как смелость уходит из нее. Мы проехали мимо солдат и подождали фургон около постоялого двора. Здесь лошади ржанием приветствовали нас, но мы не остановились. Будто ветер прошли мы через город, мимо отдаленных ферм, поднялись на другой холм и снова углубились в лес. Покинув дорогу, мы поехали по неровной тропинке, проложенной телегами. И так до рассвета.

В то утро я смогла сама немного поесть и пойти за Шан, когда она отошла от других в кусты. Я вспомнила то, что она мне говорила и изобразила мальчика, прежде чем присесть рядом. Когда мы вернулись к палатке, лурри шептались друг с другом, прикрываясь ладонями.

— Я же говорила, что он выживет, если ему предназначено жить. И мы знали, что так и будет. Потому и не вмешивались.

Двалия произносила эти слова и ласково улыбалась мне. Она была довольна, что я жива, но еще больше, подумалось мне, что ей не пришлось помогать мне остаться в живых.

До рассвета мы расположились лагерем далеко от дороги. Спускаясь с саней, человек-в-тумане покачнулся. Склонив голову, он замер у бока саней. Двалия нахмурилась, но, заметив, что я наблюдаю за ней, она изменила гримасу на выражение материнской заботы.

— Пойдем, Винделиар. Это ведь было не так сложно, правда? И мы, как можем, помогаем тебе работать. Но путешествие через страну занимает слишком много времени. Ты должен быть сильным и твердым. Нам нужно как можно быстрее вернуться на корабль, пока все, что ты там наделал, не начало терять силу и исчезать. Идем. Я проверю, сможем ли мы найти сегодня немного мяса для тебя.

Он кивнул, его голова тяжелым камнем висела на тонкой шейке. Она со вздохом подала ему руку, и он уцепился за нее. Она проводила его до места, где разводили огонь, и велела сложить меха, чтобы он мог сесть. В этот раз он не хлопотал по делам, а только посидел у огня и рано ушел спать.

В этот день мы с Шан спали, непривычно тесно прижавшись друг к другу. Я была слишком слаба, чтобы сопротивляться сну, а она съела мало коричневого супа и уснула не сразу, и все-таки притворилась, что спит, одной рукой приобняв меня, будто боясь, что меня украдут.

Я проснулась ближе к ночи. Все тело чесалось. Я поерзала, но это принесло лишь небольшое облегчение. Когда зашевелились остальные и мы вышли к огню, Шан, разглядев меня, отшатнулась.

— Что с тобой случилось? — спросила она. Я почесала щеку. Опустив руку, я вздрогнула, увидев, что у меня на пальцах остались волосинки и лоскуты сухой белой кожи.

— Я не знаю! — слабо закричала я и заплакала. Шан обреченно вздохнула, но к нам быстро подошла Двалия.

— Дурачок, — сказала она. — Ты сбрасываешь старую кожу, вот и все. Ты сделал еще один шаг на своем пути. Дай-ка мне посмотреть на тебя!

Она схватила меня за рукав и притянула ближе к огню, задрала рукав шубы, а за ним и рубашки. Ногти у нее были округлыми и чистыми. Она решительно царапнула меня по руке, стряхнула куски кожи с кончиков пальцев. Наклонилась, чтобы лучше рассмотреть мою новую кожу.

— Это не то! — воскликнула она и тут же хлопнула ладонью по своим губам.

— Что не то? — с тревогой спросила я.

— Я не расслышала, дорогой. Тебя что-то беспокоит? — ее голос вновь потеплел от заботы.

— Вы сказали «не то». Что это значит?

Ее брови сдвинулись, но в голосе звучало тепло.

— Что ты, дорогой, я ничего не говорила. А тебе кажется, что-то не так?

Я посмотрела на участок кожи, который очистил ее ноготь.

— Я побледнел. Как мертвый человек.

Я чуть не сказала «как курьер». Сдерживая всхлипы, я крепко сжала губы. Слишком много слов, слишком сложно притворяться младше и глупее, чем я есть.

— Он грезил во время перемен? — спросил тонколицый парень-лурри, и Двалия бросила на него острый, как удар, взгляд. Он повесил голову, и я заметила, как он быстро, тревожно вздохнул. Сидевшая рядом с ним Алария прянула в сторону.

Все смотрели на меня, ожидая, отвечу ли я? Даже Двалия.

— Не грезил, — прошептала я. В ее взгляде появилось недоумение. — Ничего толкового, — поправилась я. — Глупые сны.

Я надеялась, что это прозвучало по-детски. Я слегка вздохнула и опустилась на упавшее бревно, служившее нам скамьей. Одесса тут же уселась рядом со мной.