Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая [litres]

– Даже не знаю, – откликнулся из-за отца Луциана Ворон. – Кажется, разговаривать и тем паче тягаться самому с собой свойственно сумасшедшим.

– Монсеньор?!

– Кто?! Руппи, что такое?

Просто удивительно, как быстро могут меняться генеральские лица. Хеллештерн хлопает глазами, Шарли сияет, как только что сиял Конник.

– Насколько я могу судить, это победа, – примиряющим тоном объясняет Алва, – а раз так, я вынужден вас покинуть. Прощайте, господа, с вами было приятно иметь дело. Господин Хеллештерн, Себастьен, есть некоторые вещи, о которых, да простится мне некоторое двуличие, полезно знать лишь избранным…

Бруно был даже не прекрасен, он был, как в последнее время повадился говорить Ли, блистателен. Эмилю стоило немалого труда, наслаждаясь фельдмаршальским слогом, удерживаться от вздохов и смешков. Удержался и даже продиктовал Сэц-Пуэну ответ. У Лионеля с матерью подобное выходило лучше, но маршал Лэкдеми поднапрягся и выразил уверенность, что господин фельдмаршал не забудет возблагодарить высшие силы за дарованную ими победу. Что до прочего, в частности, до совместных или же не слишком действий, то в Северную армию в самое ближайшее время должен вернуться регент Талига герцог Алва, который, вне всякого сомнения, пожелает встретиться с командующим дриксенской армией лично, и нет ни малейших сомнений, что встреча будет приятна и полезна обеим сторонам.

Диктовка помогла. В том смысле, что пока маршал соревновался с Бруно в замысловатости фраз, спина вела себя прилично, но, ставя свою подпись, Эмиль неудачно повел плечами и чудом не взвыл.

– Монсеньор, – напомнил Сэц-Пуэн, – лекарство у меня.

– Я помню, – буркнул командующий, твердо решивший дождаться если не Алву, то возвращения Ариго. Назло ставящей свои условия боли и паршивцу-лекарю. Другой необходимости в ожидании не было, ибо сражение благополучно затихало. Первыми смолкли пушки Рёдера, из чего следовало, что либо им больше не в кого стрелять, либо батареи захвачены, но, будь так, ставка превратилась бы в растревоженный улей, шум боя приблизился, а верные адъютанты бросились бы спасать командующего. Отсутствие спасителей доказывало, что горники откатились достаточно далеко и стали для орудий недоступны. Зато вернулся лекарь и был без лишних слов отправлен к раненым.

– Сэц-Пуэн, – окликнул Эмиль, – проверь-ка завтра лекарский обоз, а то этот коновал слишком быстро здесь объявился.

– Да, Монсеньор, – заверил одноглазый капитан, который нравился Савиньяку все больше. – Мой маршал, генерал Карсфорн докладывает, что сражение на его фланге закончилось. Вести преследование силами имеющейся у него пехоты он возможным не счел, а кавалерия генерала Шарли и бригадира Придда была отозвана для иных нужд. Адъютант Карсфорна здесь и готов доложить в подробностях.

– Не нужно. – Вот и с левым флангом все прояснилось. Сражение пришлось начать с мерзости, но она себя оправдала. За такой успех можно было и дороже заплатить! И заплатили бы, только не понадобилось. Обошлись хромым полковником и мальчишкой, это даже жертвой не назовешь, ведь они сами вызвались, как и Глауберозе с монахом… Остается написать родным Герарда и жене полковника… генерала фок Дахе. Ну и матери в Старую Придду.

Скрыть контузию не выйдет, а братец из лучших побуждений такого насочиняет, что только хуже будет. Ничего, рука действует, да и сесть выйдет, надо только добраться до какой-нибудь стенки, к которой можно прислониться. Сегодня с места двигаться глупо, а завтра перевалить дела на Ариго с Райнштайнером, стребовать с коновала чего-нибудь глушащего боль, но не сонного, и засесть за письма. Мать поймет, а с Герардом еще и – нет, не выручит, тут не выручишь, но тоже напишет, у нее выйдет лучше…

Снаружи зашумело, разом заговорило несколько человек, раздался знакомый смех. Ариго! Значит, и на правом закончили, причем достойно.

– Господин маршал, – заявил прямо с порога генерал, – разрешите доложить. Фок Гетц, ничего не добившись, отступил. Все его атаки были отражены, а когда мы ввели в бой резервы, «улар» не стал упираться и приказал отходить.

– Все слышали? – фыркнул Эмиль, поворачиваясь на бок и приподнимаясь на локте. – А теперь кыш радоваться! Будет надо, позовем.

Палатка опустела, не успел еще генерал сбросить плащ и подкрутить усы. Покончив с сим важным делом, Ариго придвинул поближе складной походный стул, на который и уселся, с видимым удовольствием вытянув ноги. Набегался, счастливец.

– Есть хочешь?

– Хотел, – признался сокомандующий. – Так хотел, что напрочь объел Фажетти, ему теперь разве что «уларов» жарить.

– Бедный Марций. С чего ты решил, что горники отступили именно по приказу?

– Уж слишком слаженно и быстро они убрались, хотя до этого резались, как истинные бесноватые. Похоже, Гетц армию в узде держит крепко. Рисковать я не стал, так что провожают мерзавцев разве что алаты. Я их еще засветло по чужим тылам отправил, надеюсь, скоро вернутся.

– В любом случае их не найти. – Без команды бесноватые не уберутся, странно, что они и с командой-то убрались. – Давай подробности! Главный удар пришелся по Райнштайнеру?

– Да, и ударили всерьез. «Улары» бросили против нас двенадцать полков отборной пехоты при поддержке полусотни орудий.

– То есть ты там тоже был?

– С холма любовался, только это «был» не назовешь. Наледи себя показали просто прекрасно. Горники, пока по ним карабкались, и время потеряли, и своих тысячи две, никак не меньше.

– И все же влезли.

– Влезли, но их ждали. Бой был жесточайший, можешь мне поверить. Первую линию Ойгена им продавить так и не удалось, а когда «улары» начали выдыхаться, в дело пошли Ульрих-Бертольд с шестопером и «медоеды». Помнишь таких?

– Еще б не помнить… – Почти талигойские мундиры и белобрысые горские рожи. – О черных бергерах я лет в пять услышал и долго не мог взять в толк, с чего они не медведи, а медоеды. Спасибо, Рокэ уже в Сагранне объяснил.

– Ты что, про остолопов, захвативших гаунасскую пасеку и чуть не опоздавших к бою, не слыхал?

– Слыхал, но больше верю, что их так Алонсо назвал в честь какой-то особо злющей багряноземельской твари. Потому и мундиры черные, но Райнштайнеру мы об этом не скажем.

– Как бы то ни было, но горников завернули именно «медоеды», сбросили вниз с холмов, погнали дальше. Китовники было попытались перестроиться, но времени им не дали – бергеров поддержали гвардейцы Мениго. Я не сомневался, что бесноватые упрутся, а они стали быстро отступать, при этом еще и их батареи снялись со своих позиций.

– Гетца можно понять: неудачный штурм, алаты в тылу, – а только ли алаты? – ну и темнеть начинало… Что у Фажетти?