Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая [litres]

– Господин Клюгкатер, – попросил Руппи, – мне нужно подняться к себе, вы можете побыть с… госпожой Селиной?

– Мы договорились, что господин Юхан называет меня Сэль, – девушка уже откинула капюшон. – Я подожду.

– Я быстро, – заверил Фельсенбург, взлетая по лестнице. Говоря по чести, комнату можно было и не отпирать, раздавшийся из-за двери плач подтверждал – Гудрун на месте. Тем не менее Руппи вошел, вернее, вбежал, в последний миг ухватив сунувшуюся в щель кошку, но та не слишком расстроилась, ведь в ее распоряжении оказались обожаемые ноги, правда, в сапогах, к которым почти не приставала шерсть. Зато в воловью кожу можно было запускать когти. Кошка обихаживала сапоги, а Руппи, пользуясь случаем, перезаряжал пистолеты. Еще пара минут ушла на замену шейного платка, и столько же – на водворение назад выскочившей-таки в коридор Гудрун.

– Господин Юхан сейчас придет, – улыбнулась отчего-то пребывавшая в обществе одного лишь хозяина Селина, – он переодевается. Я попросила его пойти с нами. Понимаете, будет хорошо, если он тоже посмотрит. Мне кажется, у него может получиться, как у Герарда.

Девица Арамона Юхану нравилась, хоть и не так, как Фельсенбургу, который, даром что родич кесаря, влип всеми четырьмя, уж это-то шкипер видел! Вот куда это свое видение девать, Добряк думал уже который день. То, что с Руперта станет жениться, начхав на семейные фанаберии, поняла бы и устрица, но дальше-то что? Пока Марге не придавят, Штарквиндам и Фельсенбургам наследничка на цепь не посадить, а Марге без армии и сюсюканья с фрошерами не придавишь, и вот тут-то самое интересное и повылазит. Потому как по нынешним временам у Фельсенбурговой незабудки такое приданое, что любая принцесса обзавидуется. Это ж надо – белоглазых в считаные минуты растыркивать! Да такую в жены любой потащит, будь она на рожицу хоть миногой, а тут и собой хороша, и умненькая, одна беда – фрошеры не отдадут.

Фельсенбургу, конечно, закон не писан, адмирала своего умыкнул, невесту и подавно утащит, но не в лесу же они сидеть станут, когда вокруг такое творится! Придется как-то договариваться и отдариваться, если не сейчас – так потом. Ну, господин Руперт и отдарит! И талигойцам, и тем, кто поможет, значит, господа селедки, придется помогать, и скоро. Девице-то со дня на день в Акону, не отпускать же!

– Вот так-то, цыпочки, – подытожил Юхан, удостоверяя принятое решение хорошим глотком.

Терять наследника Фельсенбургов шкипер не собирался, хоть рядом с парнем разве что земля не плавилась. Ну и что? Если по-умному, всегда выкрутишься, зато впереди маячит удача, да такая, что всю жизнь доить и не выдоить. Юхан со всегдашним тщанием закупорил флягу, накинул купленный по случаю отличный, хоть сейчас к кесарю, плащ на бобрах, похвалил себя за то, что не зажался, и присоединился к красотке Селине, успевшей дождаться повязавшего голубой платочек кавалера. Голосов парочка не понижала, и, судя по хвосту разговора, Добряк от господина Руперта отстал совсем немного.

– Я объяснила господину Фельсенбургу, – с ходу выпалила девица, – что попросила вас пойти с нами. Очень хорошо, что вы, когда торговали с Ардорой, научились говорить на талиг. Я бы хотела так знать дриксен и гаунау, а знаю только гальтарские молитвы и немного гоганский. Вы посмо́трите на тех, кто соберется, вдруг вам покажется, что с ними противно?

– Чего бы не посмотреть, – подтвердил шкипер, косясь на Руперта. – Выходим?

– Конечно.

До ратуши дошли под степенный разговор о королях, принцах и соленых палтусах. У входа уже караулил рейтар, готовый, чуть что, мчаться за ждущей в угловом трактире подмогой. Фельсенбург на ходу кивнул, вояка ответил, и здоровенный слуга приналег на могучую дверь со свеженьким кесарским лебедем. Еще два лба приняли уличные одежки, тут уж пришлось расстаться с парой монет, ничего, окупится; подачки в нужных местах всегда окупаются.

Отцы города торчали на самом верху застеленной синим лестницы. Главный, широкий и дряблый, походил на того самого палтуса, но слегка подтухшего. За «палтусом» маячило полдюжины барсуков, хорей и филинов, все в суконных мантиях, с золочеными цепями и расфуфыренными женами. Горели масляные лампы, по верхней площадке сновали слуги с подносами, и Клюгкатер подосадовал, что пообедал в трактире. Не из скупости, просто перепробовать местные разносолы всегда любопытно, а славный город Доннервальд на угощенье не скупился. Оно и понятно: за кем бы он ни остался, начальство нужно кормить досыта и вкусно. Сытое начальство, если у него есть мозги, по чужим карманам особо не шарит.

– Город Доннервальд счастлив, – запел на талиг «палтус», – видеть в своих стенах мужество и красоту. Благородный Руперт фок Фельсенбург пользуется заслуженной славой по обе стороны великой реки Хербсте, каковая является истинной аллегорией…

Речи Добряк терпеть не мог, тем более облизывали не его, а изображать бант на чужих панталонах он не собирался. Юхан аккуратно – собьешь трепло с мысли, оно же заново начнет – отступил к перилам, обошел кого-то пузатого и быстренько проскочил в парадные залы. Внутри ратуша мало чем отличалась от своей метхенбергской товарки – большой зал, в который выходит комната, где отцы города протирают штаны, и два боковых зала, побольше и поменьше. Обычно в таких мелют языками посетители, а в праздники накрывают столы: в малом – для особо почетных горожан, в большом – для тех, кто поплоше. Юхана в Метхенберг угощали в большом, а хозяйку коптилен госпожу Браунбард с ныне покойным сыночком – в малом, но сейчас шкипер явился с наследником Фельсенбургов.

– Сударь, – будь у подскочившего фрошера хвост, он бы им сейчас вилял, – сударь… Вы ведь в свите герцога фок Фельсенбурга? Вам прямо… Позвольте, я вас провожу, уверяю вас, мне это лишь в радость.

Юхан позволил. Цену подобным излияниям он знал, но даже с самой паршивой овцы можно получить свой клок шерсти. Добряк не отказал себе в удовольствии шмякнуть услужливого молодчика по спине, так, что тот присел, и под нескончаемое мурлыканье проследовал в малый зал, где вокруг пока еще запретного стола чинно бродили избранные.

Оказавшийся помощником «палтуса» фрошер беспрерывно болтал и улыбался. Из допущенных в святая святых он был самым молодым и скромно одетым. Надо думать, без «дорогого господина Клюгкатера» чиновничка не пустили бы не только сюда, но и к столам поплоше. Маневр Добряк оценил по достоинству: настырный доннервальдец, если его использовать с умом, несомненно принесет пользу, оставалось решить, какую и за сколько. В речных портах Юхан дел еще не вел, но если Дриксен с Талигом перестанут бодаться, товары в город потекут с обеих сторон, а это, господа селедки, прибыль, и немалая! Шкипер увлек нового знакомца в сторону, собираясь кое о чем порасспросить. Не успел – в большом зале кто-то завизжал, как завизжала бы свинья, которую одновременно режут и превращают в человека. И тут же чуть дальше знакомо грохнул пистолет. Отпихнув выпучившего глаза дурня, шкипер кинулся на шум. За дверями шла драка, точнее, несколько драк… Был и труп. Разодетая в коричневое с золотом мымра валялась на спине, из тощей груди что-то торчало, рядом выплясывал и ржал высокий щеголь с оскаленной рожей, но Юхана волновал исключительно Фельсенбург.