Абрахам Меррит - Корабль Иштар (сборник)

- На одной чаше весов - я, - король кивнул, - на другой - все боги и жрецы. Существует только три вещи, в которые я верю. Вино, власть, смерть! А у тех, что на другой чаше, верований - множество раз по три. И поэтому моя чаша перевесит. Если бы на другой стороне был один бог, одна вера, тогда - увы! - они бы перевесили! Да, трое не устоят перед одним. Это парадокс и, тем не менее, правда.

- Повелитель Эмактилы провозглашает правду! - прошептали лучники.

- Лучше иметь в колчане три прямые стрелы, чем двадцать раз по три кривых. А если появится в Эмактиле человек всего лишь с одной стрелой, но она будет прямее, чем мои три, то этот человек скоро займет мое место на троне, - смеясь, сказал король. - Итак, - продолжал он, - поскольку все боги и все жрецы борются друг с другом, мне приходится - мне, королю Эмактилы, кому нечего делить ни с богами, ни со жрецами, - сохранять между ними мир и смотреть, чтобы они не уничтожили друг друга! А поскольку на каждого из их лучников приходится десять моих, и двадцать моих воинов на каждого из воинов этих жрецов, то с этой задачей я справляюсь хорошо. Ха-ха! - король засмеялся. - В этом и заключается власть.

- Наш повелитель наделен властью! - воскликнул китаец.

- А имея власть, я могу напиваться, когда захочу, - усмехнулся король.

- Наш повелитель пьян! - зашептали лучники по всему залу.

- Пьяный или трезвый, я - король Двух Смертей! - сказал правитель Эмактилы и прыснул со смеху.

- Двух Смертей! - прошептали лучники, кивая.

- Тебе - человеку, который знает Малдронаха, - я покажу их, - сказал король.

- Лучники, склоните головы! - крикнул китаец. В то же мгновение головы стрелков, стоящих вдоль стен, упали на грудь.

С фигуры, которая стояла слева от короля, упало покрывало.

Это была женщина. В ее глубоких, устремленных на Кентона глазах светилась нежность матери, застенчивость девушки, страсть верной возлюбленной. Ее обнаженное тело было совершенно. Красота матери, девушки и подруги сливались в нем в один стройный аккорд. От фигуры исходило дыхание всех весен, когда-либо ласкавших землю. Она открывала дверь в заколдованные миры, она олицетворяла собой всю красоту и радость, которую могла дать жизнь. В ней воплотились все услады жизни, ее посулы и восторги, ее прелесть и ее смысл. Глядя на нее, Кентон ясно ощущал, что жизнь - самое дорогое, что есть на свете; она полна чудес; она - совершенство, и человек должен беречь ее!

А смерть - ужасна!

Кентон не почувствовал страсти к этой женщине, но она разожгла в нем бушующую любовь к жизни.

В правой руке она держала какой-то странный инструмент с острыми крюками и рядами зубьев.

- Ей, - усмехнулся король, - я отдаю только тех, к кому испытываю самые отрицательные чувства. Она убивает их медленно. Глядя на нее, они цепляются за жизнь, яростно, из последних сил цепляются за жизнь. Каждая секунда жизни, которую она отнимает, впиваясь в них этими крючками и зубцами, становится для них вечностью, в которой они борются со смертью. Медленно, очень медленно она вытягивает из них жизнь, а они рыдают, цепляются за нее, упрямо отворачиваясь от лица смерти! А теперь - смотри сюда!

Покрывало упало с другой фигуры, которая стояла справа от короля.

Это был черный скрюченный карлик, уродливый и отвратительный. В его пустых глазах, уставившихся на Кентона, таились все печали, все горести и разочарования жизни, ее бесполезность, ее скука, ее пустой изнурительный труд. Глядя на карлика, Кентон забыл о прекрасной женщине, уверовав, что жизнь ужасна, невыносима.

И что смерть - единственное благо!

В правой руке карлик держал узкий меч с тонким клинком. Острие сверкало, и Кентон ощутил непреодолимое желание кинуться прямо на это острие, умереть на нем!

- А ему, - сказал король, посмеиваясь, - я отдаю тех, кто сделал мне приятное. Смерть для них мгновенна, и вкус ее сладок.

- Эй, ты, - король сделал знак капитану, - я не очень доволен тем, что ты взял в плен этого человека, который знает Малдронаха, будь он даже рабом Кланета. Ты пойдешь к левой смерти!

Побледнев как полотно, капитан шагнул к ступенькам, негнущимися ногами прошел мимо лучников и остановился только перед женщиной. Китаец ударил по мечу. Вошли двое рабов; их головы были низко опущены. Они принесли металлическую решетку. Раздев капитана, они привязали его к решетке. Женщина склонилась над ним, в ее дивном лице светились нежность, любовь, все услады жизни. Это лицо не дрогнуло, когда женщина воткнула ему в грудь свой острый инструмент.

С уст капитана сорвался пронзительный крик, крик боли и отчаяния.

Женщина склонилась над ним, нежная улыбка играла на ее губах, глаза смотрели в глаза.

- Довольно! - хихикнул король. Женщина отняла от груди капитана орудие пыток и накинула на себя покрывало. Отвязав дрожащего капитана, рабы одели его. Не сдерживая рыданий, он побрел прочь и упал на колени рядом с черным жрецом.

- Я недоволен, - весело сказал король, - но ты исполнил свой долг. И поэтому - поживи еще, если хочешь. Я справедлив.

- Наш повелитель справедлив, - эхом отозвался зал.

- А ты, - король сделал знак лучнику, убившему девушку и стрелка, - тобой я очень доволен. Ты получишь свою награду. Иди к правой смерти!

Лучник нерешительно шагнул вперед. Но он пошел быстрее, когда его взгляд встретился с пустыми глазами карлика. Быстрее, еще быстрее - он взбежал по ступенькам, оттолкнул лучников и упал на острие тонкого меча!

- Я великодушен, - сказал король.

- Наш повелитель великодушен, - произнес китаец.

- Я хочу пить, - рассмеялся король. Он отхлебнул из кубка и из кувшина. Голова его склонилась, он покачнулся, совсем как пьяный. - Вот мой приказ! - Он открыл и закрыл по очереди оба глаза. - Ты слышишь меня, Кланет? Я хочу спать. Я буду спать. Когда я проснусь, приведи опять ко мне этого человека, который знает Малдронаха. Не причиняй ему никакого зла. Это мой приказ. Его будут охранять лучники. Уведите его. Он должен быть в безопасности. Это мой приказ!

Он потянулся за кубком. Слабые руки не смогли удержать его.

- Клянусь моими Смертями! - захихикал он. - Какой позор, что в бочку входит так много, а в человека - так мало!

Он повалился.

Повелитель Двух Смертей захрапел.

- Наш повелитель спит! - тихо произнес китаец.

- Он спит! - прошептали лучники и девушки.

Китаец встал и наклонился над королем. Он взял его на руки, как ребенка. Две Смерти последовали за ним. Двенадцать лучников, стоявших внизу, повернувшись, поднялись по ступеням и окружили их. Двадцать четыре лучника повернулись, поднялись и окружили тех. Стрелки, стоявшие у стен, развернулись и рядами по шесть человек поднялись по ступеням. Серебряно-алые ряды дрогнули, и по шесть человек стрелки отделялись от стен и подходили к возвышению.