Абрахам Меррит - Корабль Иштар (сборник)

Поток солнечного света ослепил меня, едва я открыл дверь. Сердце забилось резкими сильными толчками. Ева!.. Чуть привстав из-за стола, на меня смотрела Ева! Поток света словно сконцентрировался вокруг девушки. Однако она была совершенно не похожа на ту Еву, которая прошлой ночью так умело помогала моим похитителям. Тогда я подумал, что она необыкновенно хороша, но сейчас понял, как ошибался

Это была настоящая красавица. В глубине карих глаз, устремленных на меня с напряженным любопытством, светилась печаль. По-королевски гордо держала она изящную маленькую головку. Солнечный свет играл в ее волосах, порождая красновато-золотую корону вокруг них. Ее ротик показался мне еще более свежим и нежным, чем тогда. Но когда я взглянул на ее губы, которые так безжалостно исцеловал, легкая краска выступила на ее лице.

- Ева, это мистер Киркхем. - Ситуация явно развлекала Конзардине. - И полагаю, мисс Демерест и вы уже встречались.

- Я полагаю, - медленно ответил я, - что я вижу мисс Демерест впервые. Я надеюсь, что она тоже так считает.

Это было почти извинением. На большее я не мог пойти. Примет ли она предложенную мной оливковую ветвь? Она широко распахнула глаза, демонстрируя безукоризненное недоумение.

- Подумать только, - задумчиво и грустно произнесла Ева, - мужчина, целовавший меня вчера. уже успел об этом забыть. Не слишком похоже на комплимент, правда, доктор Конзардине?

- Этого не может быть, - с подчеркнутой искренностью ответил Конзардине.

- Ах, нет, - вздохнула Ева. - Нет, мистер Кир-кхем. Я не моху считать это нашей первой встречей. Вы ведь сами знаете, что выбрали слишком сильно действующий способ, чтобы оставить память о своей особе. А женщина не может так просто забыть поцелуи.

Меня бросило в. жар. Я не сомневался, что Ева непревзойденная маленькая актриса, - она уже не один раз убедительно демонстрировала это. Но что означала ее игра в этом эпизоде? Я не мог поверить, что она так глубоко оскорблена тем, что произошло в метро. Она была слишком умна для этого. Однако, если на самом деле я ей неприятен и она мне не доверяет, то как я смогу ей помочь?

- Но именно вежливость побудила меня к этому, - сказал я. - Дело в том, мисс Демерест, что я полагал эти поцелуи великодушным вознаграждением за все неудобства моего интереснейшего путешествия.

- Ну что ж, - холодно промолвила она, - вы расплатились, счет закрыт. И не трудитесь больше быть со мной вежливым, мистер Киркхем. Будьте самим собой. Так вы гораздо привлекательнее.

Я проглотил ее гневную отповедь и поклонился.

- Отлично, - ответил я так же холодно. - После всего, что произошло, у меня вообще нет причин быть с вами вежливым.

- И не нужно, - равнодушно ответила Ева. - И откровенно говоря, чем реже мы будем пересекаться, тем лучше будет для нас обоих.

Последняя фраза прозвучала как-то странно. Она насторожила меня. Что она имела в виду? Какая загадка промелькнула в глубине ее карих глаз? Она что-то хотела передать мне так, чтобы не вызвать подозрений Конзардине? Я услышал смешок, обернулся и увидел Сатану.

Я не мог понять, давно ли он слушал наш разговор. Он посмотрел на девушку, и я заметил, как загорелись его глаза и дрогнуло его лицо. Как будто прячущийся в нем дьявол сладострастно облизнул его губы.

- Ссорятся! Фу, как не стыдно! - елейно пропел он.

- Ссоримся? Вовсе нет, - спокойно ответила Ева. - Просто мистер Киркхем мне неприятен. Я прошу прощения, но это действительно так. И мне казалось, что разумнее дать ему понять, что нам лучше не встречаться в будущем. Конечно, кроме тех случаев, когда вы сочтете это необходимым, Сатана.

По правде сказать, это было очень обескураживающее заявление. Я даже не пытался скрыть свою досаду. Сатана посмотрел на меня и опять удовлетворенно хмыкнул. Я почему-то не сомневался, что он был доволен.

- Ну, - промурлыкал он, - даже я не властен над чувствами. Я могу только извлекать из них пользу. А кроме того, я голоден!

Он сел во главе стола, Ева справа от него, я - слева, Конзардине рядом со мной. Маньчжур-дворецкий и еще какие-то китайцы прислуживали нам.

Очевидно, мы находились в какой-то башенке. Окна были расположены слишком высоко над полом, и сквозь них я мог увидеть только чистое голубое небо. Панно, расписанные Фрагонаром и Буше, покрывали стены. У меня не было никаких сомнений в том, что они оказались здесь благодаря «красноречию» посланцев Сатаны. Вся обстановка чудесно гармонировала с этими панно. Комната была меблирована с тем же восхитительным эклектицизмом и чувством прекрасного, что и большой холл и зала, где я первый раз встречался с Сатаной.

Высказав свое отношение ко мне, а точнее, не оставив мне ни крохи своего расположения, Ева держалась со мной отчужденно. Но с Сатаной и Конзардине беседовала непринужденно и обходительно и с замечательным чувством юмора. По-видимому, все трое уже забыли о Картрайте и о том, что произошло в храме. Сатана был в отличном настроении и дьявольски добр, как может быть добр разыгравшийся дикий зверь, удовлетворивший свой аппетит.

Его жестокость, вероятно, пресытилась видом невероятных мучений, которым он подвергал свою жертву. Я живо представил себе омерзительную картину; он валяется, как тигр, среди кусков растерзанного трупа человека, которого он несколько часов назад отправил через врата Ада.

Но на ярком солнечном свету он не внушал столь безотчетного ужаса. И если он и был, по словам Баркера, «свински охоч до удовольствий», то он и сам умел развлечь и доставить удовольствие другим.

В разговоре упомянули Чингисхана, и добрых полчаса Сатана рассказывал нам истории об этом правителе Золотой Орды, о его черном дворце в погибшем городе Каро-Хото в пустыне Гоби. Рассказывал он так, что настоящее вылетело у меня из головы, я перенесся на десять веков назад и, затаив дыхание, рассматривал тот древний мир, возникший в моем воображении словно наяву. Истории веселые и печальные, грубые раблезианские и утонченные, Сатана рассказывал одну за другой - и все так, словно он сам был очевидцем того, о чем говорил. И, слушая его, я не мог себе представить его другим… Дьявол он там или не дьявол, но этот человек обладал поистине магическим обаянием.

Когда завтрак подходил к концу, он подал знак слугам оставить нас и, когда те вышли, резко обратился ко мне;

- Ну, так что, Джеймс Киркхем, да или нет?

Я изобразил сомнение. Поднес к лицу ладони и взглянул через них на Еву. Она похлопывала длинными пальчиками по рту, как будто подавляя зевоту, но ее минуту назад оживленное, цветущее лицо побледнело…

Я почти физически ощущал, как воля Сатаны сминает мое сопротивление.

- Да или нет? - повторил он.

- Да, - ответил я. - Если вы, Сатана, ответите мне на один вопрос.