Елена Воробьева - Не оставляющий следов: Обретение

– Ты тоже это видел? – удивился наставник. – Так почему же...

– Почему сижу в шадесах и пудрю мозги почтеннейшей публике? – ехидно прервал его собеседник. – А, может быть, потому, что людям, простым людям, бывает необходима помощь Госпожи? Может быть, потому, что не всем нам хочется бросать народ империи на произвол Судьбы и заниматься глобальными проблемами вселенной? Ваш Круг Отшельников… Кто-то владеет кувалдой, а кто-то – ювелирными молоточками. И еще неизвестно, от кого больше пользы.

– Ну все, все, – наставник в примирительном жесте выставил вперед ладони. – Не отрицаю важность и нужность вашего посредничества, святость вашего служения…

– А раз не отрицаешь – объяснись.

Учитель Доо кивнул, и мне пришлось повторить свой рассказ.

– А, – совершенно успокоился верховный жрец, – Матери опять за свое взялись.

– То есть? – наставник был поражен. – Ты знаешь, что они здесь?

– Давно, – отмахнулся шадес, – с самого исхода Иса. Прижились уже. Но вот то, что они снова начали искать связь с избранником Судьбы… причем молодым, неопытным… и незашоренным… – он задумался. – Что-то нехорошее творится у Тулипало. Обычно Матери не охотятся в угодьях нашей Госпожи, им хватает поклонения своих людей.

– «Снова»? – удивился Учитель Доо. – Ты сказал: «снова»?

– Да, – неохотно ответил Па-не-Шаде, – было уже такое. Как гласят храмовые хроники, века четыре назад пара наших послушников, весьма многообещающих юношей, изменили свою Судьбу и отдали ее в руки чужеземных богинь. Много перемен случилось после: мор в Шусине, перестройка системы управления, усиление власти военных…

Ха! Подозрительное совпадение!

– Предали Госпожу? – недоверчиво уточнил наставник.

– Отчего же «предали»? Кому, как не тебе, знать, что все свершается по воле Ее. Значит, так было нужно.

Учитель Доо и верховный жрец Судьбы надолго замолчали, застыв друг напротив друга в абсолютно одинаковых позах. Я переводил взгляд с одного на другого и думал о том, какие они разные и какие похожие. Да, ростом шадес был повыше наставника и, наделенный почти болезненной худобой, изрядно уже его в плечах. Из-под головной повязки торчали хрящеватые уши, покрытые редкими седыми волосками. Профиль напоминал старого дворового пса с брылями, а тяжелые веки прикрывали выцветшие зеленовато-карие глаза. Но чисто выбритый подбородок был выдвинут столь же упрямо, как и у Учителя Доо, а крупный рот сжат так же твердо и неуступчиво. И тут они вместе повернулись ко мне.

– Я не собираюсь сходить с того пути, который выбрал сам, – заговорил я, стараясь сохранять спокойствие под их пристальными взглядами. – Великие Богини, конечно, интересные особы, но меня не беспокоят их надобности. Их внимания я не просил.

– О как! – теперь шадес рассматривал меня, не скрывая дурашливого удивления. – И как ты откажешь богам, мальчик?

– Уже отказал, – спокойно ответил, не реагируя на подначку. – И я не мальчик. Черная Мать отступилась от своих притязаний, а Дева и Вдова не будут заставлять меня делать то, к чему не готов. Они славные.

Учитель Доо, пригубивший бокал, поперхнулся вином. Па-не-Шаде звучно рассмеялся, откинувшись на спинку стула. Даже закашлялся.

– Привыкай, – наставник звучно и с удовольствием постучал шадеса по спине. – Нынешней молодежи палец в рот не клади. Ушлые, – на что Па-не-Шаде снова зашелся хохотом.

– Ну, хорошо, – вытирая выступившие слезы, сказал, наконец, верховный жрец, – разбирайся с ними сам, странник Судьбы. Я, конечно, буду и дальше читать знаки Госпожи, – пообещал он наставнику, – но и ты почаще прислушивайся к миру. Дай знать, если что-то пойдет не так, как должно.

– Он тоже бессмертный? – спросил я Учителя Доо, провожая взглядом узкую спину в застиранном сером халате.

– Нет, – отозвался тот. – Просто долгоживущий. Очень долго живущий.

Ранган остался позади. Пегая и мухортая бодро стучали копытами по обледеневшей дороге. Мы так и не удосужились дать им клички – не воспринимали лошадок своими. Кормили, чистили, заботились, но в душу так и не впустили. Хранитель Сию удобно устроился в заплечном мешке, навострив уши и наблюдая за окрестностями немигающими желтыми, как у совы, глазами. Нагулялся, бродяга. Отдыхает. С самого Нового Года мы его почти не видели, он оставил нас развлекаться по-своему, а сам наслаждался драками с окрестными котами, из которых выходил неизменным победителем, и амурными похождениями. Впрочем, я тоже отметил свой семнадцатый день рожденья великолепным загулом: а что еще прикажете делать в чужом городе долгими зимними вечерами? Вот я и проводил время так, как положено юному прожигателю жизни, вместе с новыми друзьями-офицерами. Сколько было выпито вина! Бр-р-р, до сих пор при воспоминании голова гудела как пустой кувшин, в который во время трапез бросали обглоданные кости тушенных с острым перцем барашков. Наша развеселая компания праздновала по меньшей мере неделю. Может, и больше, счет дням я тогда как-то потерял. Учитель Доо иногда укоризненно качал головой, но прямых запретов не следовало. Я сам вовремя сообразил, что приятные собеседники-собутыльники пробавляются едой и питьем почему-то исключительно за мой счет… и свернул веселье.

А сколько раз за зиму я подвергался искушениям плоти! Девицы, да. Худые и пухлые, страстные и робкие… а, впрочем, все были одинаковы. За доставленное наслаждение платил щедро, особенно тем, кто отказывался от денег – были и такие, – но даже они не гнушались принять дорогой подарок. В основном это были юные вдовушки, чьи мужья пополняли список так называемых небоевых потерь в войсках. Пенсия им полагалась небольшая, а семьи не всегда могли принять на содержание оставшуюся без поддержки дочь. Они были такие милые… но такие скучные! Порой даже сожалел, что отказался от брака, предложенного отцом: какая разница, с кем делить спальню? Все кошки серы. Иногда среди ночи с неожиданной тоской вспоминал улыбку Госпожи Иллюзий, или – о Судьба! – видения щедрой плоти Хозяйки Сумерек смущали покой… Хорошо еще, что образ Повелительницы Пепла не вторгался в постельные забавы, но, пожалуй, даже он стал бы приятным разнообразием. Сию, кажется, был со мной согласен, потому что последнюю встреченную на окраине Рангана кошку, призывно выгибающую спину, проводил снисходительно-равнодушным взглядом. Пресытился.

В самый день рождения нас отыскал посыльный отца, и моя шпилька, скрытая сейчас малахаем, получила семейную реликвию – эмаль третьей грани навершия, где отцветающий пион уже ронял пурпурные лепестки. Не скрою, был растроган, хотя пион распустившийся, цветок второй грани, подаренный Учителем Доо, все равно нравился больше. Письма к эмали не прилагалось, но сигнал, что семья остается со мной, был принят. Именно это радовало.