Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Ву чё не ведаю… тово не ведаю, — откликнулась вона скрыпучим голоском, небрежно взмахнула своими прозрачными крылами и подалась выспрь, вроде требуя иттить дальче. — Оно мене и не вскую то знавать… Пан гутарил ву то выполнить… я и висполнила… Я хоть и не повянуюсь Пану, но засегда довольна бываю свяршить каку скверну…хи…хи…хи, — нанова засмеявшись отметила Лиходейка. — Вярней молвить не исполнила…хи…хи…хи… воно як вы егось…

Цмока значить тавось…вубили… Дюже разительно…эка як же вы с вогнём евойным справилися?

— Я в невось вяночек дедки Лугового киданул, — ответствовал Борилка припоминаючи бой с Цмоком, и зачесал на голову, растопыренными у разны стороны пальцами, вихрасты волосья, скинутые на личико ветерком. — А Крас, — малец уважительно глянул на стоящего осторонь негось парня, — Крас яму головёшку мячом и вотрубил….Враз… рубанул и тудыличь вона… к оземи полетела.

— У тако не могёть бывать, — сразу же перьстав хихикать, пропищала Лихорадка, и выпучив уперёдь, стремительно выросшие у ширшине, чёрные словно ночна хмарь очи, сверкнула ими у сторону мальчишечки. — Абы мячом главу Цмоку вотрубили… Воно як меч егось ня берёть… ня берёть.

— Выходь Красов меч берёть, — вусмехаясь, скузал Сеслав и тронулси дальче, на ходу выспрашивая Лиходейку, — тудысь мы ступаем али неть?

— Надо ж як…., — протянула Ворогуха и узрев аки двинул свову поступь воин, порывисто взмахнула лягохонькими крылами полетев следом, да чуток вопосля молвила, — обаче ступаешь… ступаешь ты не тудыличи…хи…хи…хи… — враз подло засмеявшись. — Ты ж ступаешь… вядешь… не я.

— Вот козявка кака злобна, — изрёк Борил шедший позадь воина. — Дядька Сеслав, ну-тка дай я тобе обгоню и пущай она крылами машить и ведёть ны. Борила сице и поступил, да вобогнав воина пошёл впреди, при том весьма небрежно пяхнув у головёшку таку зляку старушенцию. Ворогуха прытко покачнувшись усем тельцем, взяла немножечко правее, чем шёл воин, и, помахивая крыльями, полетела поперёдь отрока. Почитай увесь дянёк Лихорадка, дочь Богини Мары, той самой, кыю чтут беросы, и которая водним взмахом своей косы жнёть жизти людей, творя то по велению самого Всевышнего, лётела по той же неуютной, холодной землюшке, едва-едва схороненной под бурыми мхами. Дюже недовольный, чем-то, Позвизд дул путникам у спину, можеть подталкивая тудыличи, к владениям подземных Богов, а можеть просто на чавой-то гневаясь. Разглядывая эвонтов край Борила ноли не зрел здеся деревов, словно ветер вырвал с корнем усе низенько— кривонькие берёзоньки да ивы. От земли-матушки увысь подымалси совершенно морозный дух, такой як бываеть лишь тады, внегда наступаеть поздня осень да зима и на Бел Свете начинаеть властвовать сын Мары— Мороз.

Холодный дух стлалси серым маревом по поверхности оземи и мальчонке кузалось, шо они идуть у небесной тверди по самим пухлым, перьевым воблакам. Эвонтова пелена даже не поддавалася порывистому дыханию Позвизда, старшёго сынка СтриБога… а можеть вон— Асур Зимнего ветра и был зачинщиком ентого тумана и прибил его к землюшке, идеже порывов як таковых и не вощущалось. Обаче к концу дня Позвизд перьстал дыхать на людей и кудый-то подевалси. И як тока вон запропал куды б то ни було, уся хмарь рассеялася, подавшись уверх и восыпав на идущих людей крупны, холодны капли водицы. А малеша погодя, малец увидал невысокие бугры похожие на выпученны животы, вусыпанные каменьями, да местами поросшие серыми мхами и берёзовыми стланиками. Подступы к евонтим взгорьям сухраняли небольшие, округлы озёрца с какой-то бледно-голубоватой водицей… прозрачной… прозрачной… Подойдя ближее к бережине такого озерца, у котором вода оказалась прямо-таки холоднющей, разглядели покоившуюся на меже землицы тонку кромку полупрозрачного льда. Борила, Сеслав и Крас воззрившись вглубь ентого озерца, чрез таку чистоту да нетронуту гладь, созерцали дно, усыпанное самоцветными блёкло-плоскими каменьями, усякой разной величины. Недолзе, постояв у того источника и на усяк случай заполнив прихваченну кубыню водой, тронулися дальче. Тяперича земля сплошь была усеяна каменьями, вусновном мелкими, не ширше ладони отрока, да чудных усяких разных цветов: белых, жёлтых, синих… зелёных с тонкими прожилками. Борилка залюбовавшись такой лепотой сразу и не вобратил внимания, шо Лиходейка перьстав лятеть, замерла на месте, еле заметно трепыхая крылами. Ейны глазёнки превратились у две ярчайшие, рдяные капли, ручонки и ножонки мелко затряслись, а глава дрожмя задрожала, вроде як вона лицезрела чавой-то оченно дивное.

Мальчик, оторвав взгляд от тех камушков, вуставилси на старушенцию, каковая дюже забавно колыхалась, и просиявши, спросил:

— Чавось Ворогуха… ты сице затряслася… Гляжу я тобе каменья у те понравилися?

— От…от же хананыга бестолковая, — загутарила Лихорадка и сей миг развернувшись, да вылупившись на мальчоночку у теми краснючими глазами, тихочко зашелестела, — энто ж довольство…пышность жизти…

Чавось ня видешь у те зялёненьки камешки… у то самоцветные каменья их смарагдами зовуть… Возёмешь овый такой… и усё… будешь у довольстве, пышности жить засегда.

— Чё буду? — перьспросил мальчишечка, и непонятливо приподняв увыспрь крепки плечи, пожал ими, немедля востановивши свову поступь.

— У вечном довольстве будяшь… у пышности жить, — пискнула Воргуха, поясняючи и яростно замахала крылами, будто желаючи вулететь подальче, воторвав ноженьку от сдерживающего волоска отрока.

— Ишь ты… у довольстве… пышности, — усмехаясь, произнёс Сеслав, и крепенько пихнул носком сапога почитай с полпальца зелёный камушек, оный подпрыгнув уверх, звонко плюхнулси на други, такие ж чудны голыши. — Вон и так у довольстве живёть… У Борюши, нашего, душенька светла и чиста, а луче ентого и пожелать нечагось… Эх, ты!.. Ворогуха, — протянул воин, и, подтолкнув рукой у спину мальчика. — Вроде б дочура самого ЧерноБоже и Мары, а вума неть… Чё не уразумела, эвонти голыши не довольство и пышность жизти, а один вубман.

— Можеть то нас прислужники Озема и Сумерлы проверяють? — молвил Крас, идущий позадь сех и наступил подошвой сапога на вунтов смарагд, тот издав едва слышимый скрып, и совсем пропал с оземи, исчезнув так, вроде як егось николи и не вбуло.

— Дэ-к… можеть воно и сице… услыхали, аль увидали ны, — согласно кивнув, пробалякал Сеслав. — И днесь проверяють… вскую мы сюды пришли.

— А може им вуто скузать… скузать вскую? — встрял у беседу Боренька и несильно дунул у задь Лиходейки, которая по естеству своему была не токмо злой, но и похоже жадной, посему узрев у те самоцветны каменья не моглась ноне от них отвесть очей, и усяко мгновение забывчиво над ними замирала.