Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Не ведаю, — ответил Сеслав и субрав на лбу глубоки морщины воглядел раскинувшиеся упереди и позади него бескрайни земли. А бугры, втак схожие с выпученными животами, казались ужо и вовсе близенько. Они почти не имели на своей поверхности растительности, и были сплошь каменистыми, токась кое-где торчали из них зеленоваты куски мха, устлавшие бока. Чудилось энти большенькие, покатые, неровные взгорья вылезли своими каменистыми наружностями из кады-то разошедшийся надвое землицы. У тех скал виднелось большо множество и ближайше из них к людям были не высокими, одначе уходя уприволье, они увеличивались и в ширшине, и в росте, а тудыличи и вконец терялись идей-то у заоблачной дали. Подойдя к первой сопке, встали недалече, оно як стёженьку к няму преграждало у то самое узенькое, но длиннющее озерко, наполненное голубоватой водицей, каковое следовало обойти. Токась вэнта вода огибала бугор с обеих сторон, и кажись заканчивалась сторонь других сопок, высившихся справа и слева.

— И идеже ента лазейка у Подземный мир, — прогутарил Сеслав, воззвав к порхающей близенько от лица Борилки старушенции. — На каком бугре?

— На вэтом… чё ня вишь чё ли… вон самый низенький и первенький, — без задержу отозвалася на вупрос Ворогуха, чавось було вудивительным. — Надобно на негось взубратьси… и на ентой макушке взлобка находитси глубока лазейка у Подземный мир Богов Озема и Сумерлы.

— От те на…. и як же на него взобратьси?… Вон же почитай весь сплошь каменист, — встрял у каляканья Крас. Парень, без дальних разговоров, склонилси над землицей и сподняв со неё небольшой голыш, ярко-златого цвету, распрямившись, повёл крутыми плечьми, да запустил его у бугор. Камень, живо набрав высоту, резвенько преодолел положенный ему промежуток и со всего маху врезавшись у стену бугра, пронзительно лязгнул. Опосля он мгновенно отскочил увыспрь, а чрез миг нанова свалилси на поверхность взгорья да съехав по нему, изредка пытаясь вуцепитьси за раскиданные жидки мхи, бультыхнулси у гладь водну, вызвав на энтом нетронутом, прозрачно-голубом полотне боляхные, разбежавшиеся у разны сторонки круги.

— Там же каменья водни, не за чавось даже вуцепитьси… а туто-ва водыка, — продолжил гутарить свои мысли услух Крас, и вотрехнул промеж собя ладони. — Як же мы тудыкась перьйдём, да взберёмси на макушку.

— От… то мене не тревожить… хи…хи…хи…, — сызнова заскрыпела препротивным хихиканьем Ворогуха, и замотав головёшкой казала своё на чуток разгладившееся от морщинок лико, на оном явственно проступили тонкие сероватенькие губки, гнутый нос, впалые щёки и косо-глядящие чёрным светом глазёнки. — Я ж вас вубещала привесть… вот и привела… А як тудыличи лезть, то ваша беданька не моя… о том мы не сговаривалися…хи…хи…хи.

— Эвонто ты, ей-ей истинну балабонишь, — сёрдито произнёс Сеслав, и, недолзе мудрствуя повернул управо да направилси в обход источнику. — То наша бёдушка не твоя… Токмо если нам не вудастьси добыть стрелы Перуновы, не видывать тобе высвобождения… Схрямает тя Ёж и будяшь ты заточённой сидываеть у евойном животе…. доколе духи и вон не помруть. Ворогуха немедля прекратила своё хихиканье, сморщила мордашку, и вроде як задумалась… сувсем на немножечко, а таче полетевши за идущим Сеславом, потянула за собой волосок, палец и самого Борилку, да скузала:

— От… от… от же хананыга противна кака… — верно обращаясь утак к воину. — У тогось взлобка, кудытось ты правишь, есть вузко место, перейти смогёте… да лестница, почитай до макушки вас доведёть. Сеслав протяжно порскнул, а можеть вусмехнулси, у то малец сице не уразумел, но, по-видимому, восталси довольным ответом Лиходейки, а Борила порывисто дунув у право крыло старушенции, втак выразил ей свово недовольство. Токась дуновение то было шибко порывчато, отчавось затрепыхало вкупе с правым и лево крыло. Лихоманка весьма накренившись на бок, чуть-чуть было не рухнула униз, благо её поддержал волосок.

— Дядька Сеслав, — молвил отрок, лягохонько встряхнув рукой и тем самым выровнив полёть Лихорадки. — Ну-тка вутдадим Ворогуху усё ж Ёжу… ужотко до зела она зловредна зляка… да ко всему прочяму усё времечко измываетси над нами и подло сице хихикаеть…Энто мене оченно не нравитси.

— Агась, — отметил идущий позадь усех Крас, внимательно оглядывающий земли окрестъ них. — И мене то ж не нравитси… Дэ-к ащё и обзываетси… эвонтого самого хананыгу приплетая. Ворогухе можеть и вжелалось чавой-то ответствовать, да ейны крылья от дуновения да встряхивания Борилки никак не могли выровнить своё взмахивание, а посему вона не стала гутарить, направив усе силёнки на выправления полёта. Вмале путники, шедшие по краю озерка, обогнули бугор, и, свернув налево, увидали, як источник с водой сузилси почитай до тонкого ручейка, который вупиралси у следующий взгорок и там сызнова начинал, расширяясь, вогибать нову сопку. А прямёхонько над ентим ручейком, идеже тяхонько перьшёптывались крупны, прозрачны капли водицы, на каменном полотне бугра чётко зрились широкие, вутопающие ступени. Спешно приблизившись к ручью и лестнице люди востановилися. Сеслав присел на корточки, и, протянув руку уперёдь, ощупал перву ступень.

Вона была до зела гладка и кажись не просто выдолбленной, а будто вобложенной чем-то сверху… на вроде гладких чёрных каменьев с белыми тонкими жилками да крапинками.

— Эвонто онихий, — загутарил Сеслав и подавшись увыспрь поднялси с присядок, при ентом не забыв поправить на плече, усяк раз слезающий, ремень от котомки. — Редкостный такой камень… ишь каков он… гладок да красив… Слыхивал я, из онихия раньше творили зачуры и привески дюже вони, балабонят, лечать сякие хвори да от нежити защищають… Да нонече уж таки зачуры и привески не носят, мы творим усё из древа… а из каменьев токась у тех местах, шо недалече гряд горных лёживають… Я из тако онихия зачур видывал у граде Титчиха, у ихняго ваяводы Далебора, тока он серого цвету был… А у сынка евойного, старшого, Златодана из таково ж был сотворим, вон ащё знак Велеса казал один— в— один як у тобе на груди Борюша. Сеслав на чуток воглянулси да обозрев стоящего позадь негось мальчишечку вулыбаяся, произнёс:

— Робятки тока ступайте следом за мной не торопливо и больно ня шумите… ноги потишее ставьте.

— Ставьте… не ставьте…хи…хи…хи…, — сызнова вклинялась у баляканья Ворогуха и слегка затрясла головёшкой, верно вутак злоблива козявка радовалась. — А усё ж прислужники подземных Богов вас услыхають… занеже вельми гамисто ваши шажочки будуть сказыватьси на их стенах.

— А чавось ты то радуешьси? — поспрашал Сеслав и вуставилси на подёргивающуюся Лиходейку. — Може Озем и Сумерла нам рады и не будуть… то мене не ведомо… Обаче водно я знаю точно, удвойне вони ня будуть рады тобе… прескверне такой… И ежели те удалось избежать живота Ёжа нашего, сице у подземных владениях Асуров могёть не повезьти… И попадёшь ты у желудок како-нить крота, оный могёть жить долги века и вумрёть лишь со смертью самих Богов…. Такось ты не зело там весялися, аки бы таче рюмить не причлось. Заслушав таку реченьку воина, Воргуха абие прекратила усяко проявление радости, и кажись даже навпугалась, потому як беспокойно завертала своей маненькой головёнкой. По-видимому, Сеслав сказывал про кротов правду, а Крас, абы вокончательно прогнать веселье из Лиходейки, дополнил: