Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Чаво? — взволнованно поспрашал Борила и перьстав сползать по лазейке удол, остолбяневши да вупершись у стену коленами, выззарилси на лихоманку.

— А чё слыхивал… чё слыхивал… хи…хи…хи… — пропищала Лихорадка, и волосня ейна, долгая, блёкло-серогу цвету, засвятилася васильковым светом. — Тутася отродяся стрел Перуновых не було… И ваш болестный какова я цилувала и у те двое коих Цмок вугнём ожог сдохнуть… да тудыличи им и торенка… А ты… ты, тако препротивный мальчишка исполошилси… попал упросак… Тяперича схватють тобе прислужники Оземы и Сумерлы да сожруть и николи не узришь ты Богов, и не смогуть вони пособить… не дойдёшь ты до них, занеже ихни чертоги вельми отседова долече… А вужи, кроты и грибы у эвонтих подземельях трудятси и проглотють тобе, аки токмо ты к ним сползёшь… ни воставив, ни ручек, ни знака Велеса… Сице, ежели вжелаешь с жизтью не расстатьси чичас же гутарь мяне куды вы йдёте… Куды?…Куды?.. — сувсем ужо злобно закликала Ворогуха и нанова глас её стал гулко-хриплым, отдаваяся пронзительным скрежетом и граем в ушах отрока, а глазищи ейны увеличившись попеременно засверкали то кумачным, а то чёрным светом.

— Ах, ты!.. ах, ты, мерзка подлюка, — сёрдито дохнул мальчонка и не мнее гневливо зекнул очами у лихоманку, мечтаючи прябить яё к стенушке кулаком. — Нуте прям я тобе испужалси… прям я… Токмо Лихорадка не далася докалякать мальчику, и перьбивши егось, верезгливо догудела:

— Да-к тысь чичаса скатишьси удол и безвозвратну ву там сгинешь. И покедова Борюша, воткрывши роть, обдумывал чавой-то тако сказать Лихорадке, та унезапно подалася увысь, и, оторвавшись от волоска, свяркнула пред очами отрока слепящим сизо-голубоватым светом, таким ярким, шо тот на чуток сомкнул очи, да отпустивши правой рукой ужу взмахнул ею, надеяся вухватить таку гнусну лихоманку. Да, старушенция у тогось движения вернёхонько вожидала, посему резвенько стуканулася своим, пыхающим светом, тельцом у каменну стену и тась от ентого сияния раздалася надвое, образовав у собе глубоку да нешироку щёлочку. Ворогуха злобствующе хихикнув, сложила купно свои мотыльковые крылушки и вспрыгнула у эвонту расщелину, опустившись на каменну поверхность водной ноженькой. Тут же вона лягонечко качнулася да выпустила из собе мельчайшие сине-зелёные крапинки света, кои брызнули прямо у лико мальчонки секущими кожу льдяными и вострыми крошками мельчайшего камня.

— Ох! — вскликнул от нежданности и боли отрок, почуяв як те остры каменья воткнулися ему у кожу щёк, лба и ано губ. А злокозненная Воргуха, обдав мальца вэнтими осколками, у тот же морг исчезла, потухнув, будто вутрення звёздочка у небесной тверди, да сообща с ней пропала и щёлочка, и сизо-голубой свет. Токась продолжала святиться, едва видимая бледно-голубовата, паутинна ноженька потерянная Лихорадкой при побеге, дотоль привязанная волоском к пальцу мальчишечки.

— Эй…эй… ты….козявка, — прошептал Борила, и схватилси правой рукой за ужу, вощущая як от натуги заболела лева, продолжающая у то всё времечко крепко вудерживать евойно тело почитай на весу. — Чаво ж днесь делати? Чаво ж?.. — смятенно вопросил вон, обращаяся к энтой кружащей окрестъ няго хмаре. Но унезапно из посечённых вострыми каменьями засечек на лице начали течь машенькие капли юшки, оные не мешкая оборачивалися у жёлтяньких бчёлок. Мальчик чувствовал аки усё больше да больше вытякаеть из у тех ссадин капель крови, и зрел як пред егось очами зажужжали несколько крохотных бчёлок… Прошло маленечко время и к у тем нескольким добавилося ащё десятка два… Апосля сызнова два, и вот ужось висела пред глазьми отрока небольша стайка бчёлок. Засим юшка свярнулася перьстав вытекать из засечек, боль пропала, по-видимому, ссадины на коже затянулися. Бчёлки тихочко жужжа сблизилися у плотную друг к дружке, воброзавав тесный рой, и точно повысив звучание, зычно загудели.

Послышалося како-то чудное слитное рокотанье, будто застучали у бубен… при ентом всяк миг увеличивая силу вудара. Скоро у то ужось стучал не бубен, а словно загромыхали раскаты весеннего грома… и вдруг бчёлки ещё прытче сгустилися у своей стайке, кажися сжавшись у маленький, с кулак, клубочек и вобернулися у горящее ярко-златым светом воблачко. И тады ж рокотание стихло, а клубочек— облачко двинулось униз, вжесь освещая путь да призывая отрока спускатьси следом за ним.

— Иде… чавося…., — долётел, оттедася… сверху, тихим эхом глас Краса.

— Туто-ва… туто-ва… усё добре, — торопливо откликнулси мальчишечка, разумея беспокойство парня, и не сига не колеблясь, продолжил свово движенье по лазейке. Слезаючи по уже униз, вон усё продолжал ослонятьси спиной на каменну стену, иной раз помагаючи собе и ногами. Немного погодя впадина накрянилася утак шибко, чё Борилкина спина заскользила по гладкости камня, а ужотко подуставши руки, поехали услед за телом и ножищами. Меж тем лазейка сё сильней и сильней клонилася, собираясь стать верно и вовсе откосой. Съезжая у тудыличи, к подземелью, про которое балякала Лихорадка, малец успел заметить, благодаря сиянию бчёлок, шо стены, мелькающие пред глазьми, как-то до зела ярко блистают… переливаяся, точно отражая златость воблачка. Проехав на спине, недолго времечко, он узрел, як впадинка расширилася, и крепки плечи мальчика почитай перьстали задевать стены. А чуток попозжа ноги Борюши соскользнули униз, и усё тело выскочило из лаза да повисло на евойном краю, оно як у последне мгновение вон крепче зажал у ладонях вервь и ву тем самым остановил свово движение. Ноне отрок находилси у широкой, полутёмной пештере, повиснув на уже на вытянутых руках. Склонив главу, мальчишечка посотрел на пол, до какового было не больче маховой сажени, да не в силах так вёсеть, вотпустил ужу и сиганул униз, приземлившись ножищами прямохонько на каменну гладь пола. Облачко, плавно слётев следом за мальчишечкой, нависло малёхо правее евось головы, и вельми лучисто вспыхнув, вдругорядь лягохонько зажужжало. А пред Борилкой воткрылася уходяща управо и улево каменно-земляная печера, толи копанная кем-то и кады-то, толи рождённа таковой.

Воздух у эвонтой печоре был дюже тёплым, можеть ано жарким, вроде як мальчишечка вуказалси у пожни знойным липенским дяньком. Чудны стены у ней имели какой-то полосчатый вид, ента полосчатость расслаившись на две глубоки борозды иссекала удоль и поперёк обе стяны. Из у тех прорех выглядывали остры края тёмных каменьев и кривых валунов. У неких местах смотрелися каки-то дивные перьходы слоёв, иде цвет менялси от серого до почитай чёрногу, от алого до зелёного, а тоненькие чешуйки каменьев, будто змеина кожа, переливалися паче светлыми цветами. Чарующие узоры на таких каменьях живописали чёрны жернова на белом полотне, аль на травяном болотные, точно порубленны полосы. И вязде на стенах та слоистость казала камни, оные распадалися на тонки лучи. Огромны пятна, иных цветов вяще тёмных аль наобороть светлых, украшали высокий свод пештеры, а у тех местах идеже стены перьходили у потолок зрились покатые складки, схожие с прибрежными, изогнутыми волнами, выходящими на чевруй. Сам же свод пештеры был порезан мельчайшими бороздами, напоминавшими морщинисто лико, покинувшей Борилы, злобной Лихорадки. Цвет стен особлива менялси от сближения со светом бчёлок и становилси паче светлым всяк раз, кады те волшебны создания подлетали к ним… Казуя то жёлто-зеленоватый, то серо-дымчатый, то ноли белый цвет. Бывало камень даже блистал, у нём веско вспыхивали мельчайшие синие, белые да рдяные искорки, а зыркающие своими кривенькими боками, из изломов, валуны пыхали лучистым златым отливом. Пол у печере был каменным и радужнозелёным, вон обладал кавким-то жирным блеском, словно егось натёрли маслом аль салом, а посему малешенька перельвалси. Чудилось, вон мягок на ощупь и кое-идесь также был схож с чешуёй змяи. Несмотря на витающую кругом мрачность в пештере не было тямно, там было сумрачно… Казалось сероватый, будто б парящий свет исходит из самих вэнтовых стен… ово ли от у тех широких полос, ово ли от тонких лучей, ово ли от разнообразных узоров, а може от самих кривых валунов. Одначе и при таких сумерках прекрасно разглядывались энти бесподобно изумительные красоты, вызвавшие в отроке восхищение сице, шо вон застыл на месте с любопытством осматривая печеру.