Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Ишь ты, як вони выгриблися, — усмехаяся отметил Синеок, разглядывая изумительно тако чудо, и присев, протянул руку да сорвал одну таку невидаль, у каковой была плотна ножка да рдяно-жёлта шляпища. Поднеся к носу то дивно творение парень почуял приятный запах, чем-то напоминающий дух прелой листвы.

— Ну… тадыличи пущай ентову невидальщину, — произнёс Синеок, подымаяся с корточек, да восклоняяся. — И кликують грибом, ужо до зела потешно вони выгрибалися из Мать Сыра Земли». Борилка сице ясно припомнил ту байку, кою не раз слыхивал кадытось от дедки свово Зарубы. Дедко сказывал таки предания часточко, он был вельми старый и усё больше лёживал на припечке, длинном и низяньком таком выступе печи, да кутаяся у старенький зипун сбирал обок собе множества детворы. Мальчик вже и ня помнял лико дедова, обаче нес у сердечке свовом усе егось байки, егось чуточек с хрипотцой густой, напитанный мудростью голос. «И с тех-то времён стали беросы сбирать грибы у зелёных нивах, краснолесье, да сушить, варить, солить те дарёные самодивами создания. Токмо злобна нежить прознавша про таки дары, возжелала испортить грибы, каковые сказочно выгриблися из землюшки. А посему стали вони, сподручники Лихо, плёвать на млады творения… И от у тех злобных слюней появилися у Бел Свете ендовиты грибы… ендовиты да несъедобны. Там иде мене злобна нежить плевалася аль мало у той слюны попало на грибочки, и лишь покрылися шляпищи малыми крапинками, появилися мухоморы, а на тесь кудыличи слюны многось притулилося… те обярнуляси у поганку». И тяперича Борюша, глядючи на прислужников Озема и Сумерлы— грибов, припамятовал о той байке и о том кто её ему гутарил. Нежданно вон вуслыхал продолжительное о-канье… тако будто б заохала кака птица. Малец мигом прогнал очарование былого и встрепянулси.

И встрепянулси Борила в должну пору, оно як евойно торчание, заметили те самы, бясшумно скользящи, мухоморы, на которых усё ж попала така мерзостна слюна пособников Лихо, покрыв шляпищи белыми крапинками да сделав их несъидобными. Обаче волшебство Асуров оживило, увеличило и похож, по ихним движениям, придало им ащё толику разумения. Поелику грибы, получив то разумение, тяперича чавой-то там накумекав, у своей головёшке прячущейся под здоровенной шляпищей, медленно сходилися окрестъ мальчугана. Эвонтих прислужников Богов, оные кадытось выгреблись из землюшки, было десятка два. Некие из них широкось раззявели рты, каза круглы дыренци, иные из грибов дюже тихочко о-кали, утак: «О-к… о-к…о-к…», — по-видимому, перьговариваяся меж собой. Чёрны глазёнки не мигаючи, в упор, глядели на мальчонку, а рученьки помахивали сице, шо лоскутки како-то метельчатого растеньица, которым вони протирали каменных воинов, затряслися будто живинькие. Те же самые длинны, толсты колья, на каковых лоскутки поместилися, унезапно изогнулися и враз зашевелилися. Грибы, абие покидали их на пол, и малец тадыличи смекнул, шо предь ним не колья, а змеюки… Вужи, длинющи таки, локтя у два, а то и три, с тёмно-серой чешуёй и ярко-златыми отметинами на голове. Змеи нежданно приподняли свои головы над полом, выплянули оттедася у те самы мятёлочки-лоскутки, а вопосля встали и вовсе отвесно, почитай до трети вздёрнув передню часть тела, и свярнув задню у коло. Да вопираяся на энтову круглу часть тела, сипло зашипев, поползли по полу услед за грибами к мальчику. Како-то мгновение отрок заинтересованно разглядывал и грибов, и таких большеньких вужей, можеть не ведая чаво предпринять, а можеть будучи просто завороженным дивным таким видением. Таче он повернул головушку, зекнул очами на воблачко, паряще подле, проверяючи тутася воно али неть, и нанова вуставившись на прислужников Богов, лягонько им поклонившися, громко молвил:

— Здраве вам грибы, вужи и кроты, прислужники Богов подземного мира! Просюте вас отвясть мене к Асурам Оземе и Сумерле, оны правять у евонтих землях! Токмо грибы и вужи не желали слухать Бореньку, а можеть просто вони не понимали, чаво тако им гутарят, да не исполняли егось прошения. Глаза грибов… да и змеюк как-то скверненько мерцали и у них вспыхивали порой красны искорки вогонька, точно то были не прислужники Богов Озема и Сумерлы, а прислужники той противной козявки Ворогухи. Своими толстыми, короткими пальцами грибы потешно потирали воротники, откедова отходили у разны сторонки рученьки, да ноженьки, да слегка подёргивали улево главой, на которой сидывала боляша шляпища. А вэнти ужи и тогось хужее, на закруглённом хвосте они, наскоро обогнав грибы, первыми приблизилися к мальчишечке, да окружив егось, раскрыв ащё широчее рты казали, выпавши оттедася, раздвоенны язычины, кои начали вельми некрасивше шевелиться, словно ощупывать воздух витающий околот Борилки, и приглушённо шипеть. И вмале печора наполнилася тем шипением да о-каньем… втак, шо эхом отозвалися у ней усе уголки, а часть звука и вовсе кажись вулетела сквозе проёмы у иные пештеры. «Верно, — подумал Борюша, увидав блистающие гладом глаза змиев и грибов. — Вони чичаса мене сожруть… выходють права была подлюща лихоманка… Ух! вжалко токася водно ня удастьси мене спасти Гушу, да дядек Быляту и Сома». И токмо мальчик сице помыслил, як душенька унутри нягось маленечко оживилася, словно птица пойманная у силки, и тыдыкась мигом светозарно полыхнул знак Велеса на евойной груди. Ослепительно сверкнувшие лучи у морг пробилися скрезе холст рубашонки и прыснули эвонтим светом на вужей, да грибов поразив своей зелёноватой голубизной да вдарив прямонько у их чёрны глазки. «И-к…и-к…и-к…», — заверещали грибы, резвенько востановившись, благо вони не успели подойти близко к мальчику, и торопливо прикрыли пальцами свои маненькие очи. «Ши…ши…ши…», — зашипели змеюки и разом повпадывали на пол, зычно шлёпнувшись тельцами о ейну гладкость да наполнив воздух пештеры до зела неприятным, резким духом. Ужи ищё малешечко пыхтели на свет, выбивающийся с под рубахи отрока, а засим, с дюжей поспешностью, повползли у направлении кротов, да вукрылися под сноповозками зане мощны животинки, несмотря на творимые недалече от них чудеса, продолжали мирно лёживать и посапывать, при ентом изредка постукивая хвостами по поверхности пола. Верещание грибов немногось погодя стихло…. и як оно стихло, раздалси громкий скрежет, хруст и пронзительный скрып, и эвонто усё послухалось единожды. Грохотание наполнило печеру, загасив собой усякий иной звук, издаваемый грибами аль змеями. Грибы мгновенно сомкнули свои рты и воглянулися, пугливо воззрившись уначале на каменных воинов, а посем замерев взглядами на валуне-голове. Борила также проследил взором за поворотившимися грибами и поражённый увиданным, воткрывши роть, вытаращилси на главу, каковая тяперича точно ожила, при энтом воставаяся каменной. Прежде сего вона… глава— значить, закачалася из стороны у сторону, тем самым и выдаваючи у весь ентов рокот, будто вжелаючи развернутьси по направлению к лучам света оные выбивалися из груди мальчоночки, и осеняли место окрестъ няго. Унезапно по устам каменным главы пробежала мелкая рябь и показалося на чуток Борюше, шо они покрылися тонешенькой сетью изломов и надрезов. Вопосля дрогнули сомкнутые веками очи и отрок узрел як захрустев принялися вони подыматьси увысь, со трудом раскрываяся да являя свету внушительны глазищи, идеже на соломенного цвету белке находилися два круглых тёмно-синих зрачка. Кончик носа валуна также дрогнул, из ноздрей на пол вывалилися, зычно грохнувшись, изрядненьки таки куски каменьев. И кажись он, ентов нос, вроде вдохнул у собе воздух…