Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Ты бачишь о Валу? — спросил Сеслав. Он неторопливо, прям также як ползли по небесной лазури дивны воблака, поднялси на ноги, и, шагнув к наваленному у кучу сушняку выбрал оттедась пару корявых стволов и немножечко мха да подкинув в костерок, сызнова располжилси на прежднем месте. И аки токмо вон уселси, а пламя, перькинувшись на новы жертвы, принялося обымать кадый-то живы деревца, Борила киваючи, молвил:

— Да… я думаю шо меч энтов я должон добыть для Валу… Ведь кадый-то он был рассечён им на много частей… Он был вуничтожен як Зло, а тяперича должён тем мячом покарать друго Зло… И очиститься от той юшки, от тогу предательства, шо осело на евось душеньке. — Мальчонка на малешенько затих и подумкав, просияв, добавил, — и таче… В той пештере у нягось у водного не было мяча… Потомуй як именно я яму и должен его вручить… шоб смог он встав на сторону Добра защитить наш народ. И стоило те слова пробалабонить Бореньке, аки землица нежданно заходила ходором под странниками, закачалась из стороны у сторону, и резко вроде як дрогнула, точно ктой-то у неё с под низу кулаком вдарил… Опосля ж послухалси какой-то раскатистый гул… токась шёл он не с под землицы, а раздавалси оттедась с выси… прямо из небосклона. И там, точно разорвав на множество драных кусков белёсые облака, близёхонько от воза Асура Ра, унезапно полыхнули лучисты вспышки серебристых молний… таких каки зрел мальчик у Подземном мире. Воины удивлённо перьглянулись и тадысь Былята, як старшина, произнёс:

— У то верно ты порешил Борюша. Мячом должон засегда владеть воин… И отправилси ты у эту дальню стёжку, абы найти и выручить того воина-Асура. Да добывши меч перьдать тому, кто сможеть удержать евось у руках в битве супротив Зла.

— Токмо тот меч, нашему Бореньке, ищё добыть надоть, — заметил Сеслав и кривой тычиной поворошил горящи ветви у костре. — А добыть… як я спонял не в так просто… И для того не тока рука волшебна нужна, но и зачурованно имя меча должно знать.

— Да, — согласилси малец и посотрел на иссечённу кривенькими паутинками длань левой рученьки. — От… токмо я не ведаю како то имечко…

— Ну, мы тута можем тобе пособить, — вступил у молвь Сом, и, протянув руку, прикрыл Гушу, слезшим с него к низу, охабнем. — Надобно припомнить усе преданьица про зачурованны мечи и вопосля перьчислить их величания. Вжесь воно и сице понятно, байки у то имечко сухранили.

— У том ты Сом не прав…, — покачивая головой изрёк Былята и легохонько перьдёрнул плечьми, у то егось, по-видимому, озноб прошиб. — Не ведомо живёть то величание у наших преданиях… Ведь тот меч у оземь воткнулси, задолго до появления у Бел Свете беросов…

Да и было знамо то имя лишь Индре… оно ж зачурованно… нешто не спонятно. Вуслыхав чаво бачить Былята отрок тягостно вздохнул, скумекав, шо старшина воин прав. Однакось Крас, подсев ближе к Бориле, протянул руку и залощив растрёпаные волосья на его главе, скузал:

— И чё ж… усё равно следуеть попытатьси… Можеть кады мы их будем гутарить… те имена мечей… у душеньке Борилкиной чавой-то всколыхнётси, — да ласковенько вулыбнулси отроку. На том и порядили… и у те деньки, шо выздоравливали болестные, странники сидючи у костра, лишь иногды уходя на охоту и за сушняком, припоминали бероские преданья, идеже калякалось о мечах. И баек тех воказалося вельми множество… Да у кажной воин билси мечом со злом каким, аль защищал им свову землю, свой род, свову семью. И у тех сырых, мшистых, нравных, наполненных суровым, пронзительным ветром, краях, иде струилась прозрачна, чиста водица, а деревца клонились, словно кланяясь, к оземи, под пристальным и любовным взглядом Асура Ра, от началу начал дарующего тепло и жизть… иноредь заслоняемого слегка прозрачными, порванными, али порубленными облаками, каковые он часточко божественной рукой отодвигал у сторону, шоб они не затеняли ему лико, звучали бероские байки. И слыхалось у тех преданьях величания славных богатырей Валигора и Вырвидуба, вскормленых дикими зверями. Гутарилось о витязях-братцах Вечернике, Полночь-богатыре, Заря-богатыре рождённых вдовой у одну ноченьку. Калякалось и о Незнайко-богатыре оный юшкой из задней ноги сваво коня окроплял пожженные змием земли, возрождаючи дерева, травы, цветы. И об Анике-воине, шо славен был своей ражей мощью, и который не побоялси вызвать на бой саму Мару Богиню Смерти… Молвилось и об иных видных ратниках: Верни-Гора, Вертигор, Дубодёр, Елиня, Поток-богатырь… и о многих других. И у всех сих могутных воинов была не токмо сила, но и преданный соратник— меч. Зане железо из коего ковали мечи, было дарёно людям Богами. Беросы бачили, шо то Асур битв и войны, Громовержец Перун кадый-то принёс из самой кузни Сварога тот чудной дар. И вкупе со знаниями перьдал жёлезо сильнейшим людям, шоб могли вони противостуять Злу желающему поглотить испокон веков Бел Свет.

Оттогось выкованный меч, у который вложена искорка огня Бога Семаргла, и, был словно живой, вроде разумного собрата тогось воина оному уготавливалси. С давнишних пор берегли и уважали воины мечи. Издревле давая им величание, абы могла возникнуть меж воином и мячом незримая, зачурованная связь. Имячко у то держалося в тайне, никомусь не балабонилось, а перьдавалося от деда внуку, каковому у положенный срок вручалси меч. Обаче у байках величания мечей звучали и чаще сего имена у те были мужниными. Потомуй як меч был мужем— соратником, соотчичом, собратом и другом воина. Сказывались у преданьях всяки имена и просты, и не дюже… таки як: Битюг— чё значить крепкий, сильный; Буй— смелый, дерзкий; Гордец; Доблестник; Забияк-тот ктось первым затевал драку; Кметь— витязь; Мечник— у то понимай воин; Местник— кто мстит; Рог— сила и могущество; Мудёр— затейливый аль причудливый; Сеунч— радостная весть; Храбрец; Удалец и ано Перл— жемчужно зёрнышко. А у водного воина и вовсе меч кликали Аспид. Эвонто сице именовали змея такого громадного и чорного як ночь, балякалось у той байке, шо меч-Аспид вумел оборачиватьси у копьё, да лук… у такой был он сказочный. Борила— которого отец назвал борящийся, словно ведал чё написано на роду евойному сынку, слушая у те предания почемуй-то думкал, шо эвонто не так зовуть меч Индры… И не оттогось ему сице мыслялось чё унутри его от тех величаний ничавось не шевельнулось, а чуял отрок, дальний потомок быкоподобного Асура, шо верно кликал Бог свой меч богатырский каким-то великим именем… Таким како присуще токмо ему… або той Лунной торенке по кыей вон шествовал.

Эпилог. И чаво тока людям неймётси?.. Чаво не жавётси у труде, мире и лепоте такого расчудесно варганенного Сварогом Бел Света?.. Чаво им жёлаитьси и шамать слаще, и робатать поменьче?… И ходють таки люди… чё то ищуть… можеть Доли лучей мечтають найти… Да на вэнтой стёжке перьшагивають чрез других людей, животин, деревов и трав. Не жалеють вони никого и ничаво… шагають… лезуть… карабкаютьси… и чаво?.. Много ль вони счастья того приобретуть… Много ль вони радости от у той борьбы получать… Порой калякають люди: «У то усё Макошь сице сплела…» Вроде як Богиню винють в скверных, злобных делах… делах людских. Обаче усе знають, шо як бы не плела волоконце судьбины Макошь, выбор той али иной нити остаётси за самим человеком. Посему ты нонече подумай… покумекай… Каковой торенкой тобе иттить… Той самой чёрнющей, ЧерноБожьей?… али той чё серебром да золотом полыхаеть и зовётси Лунной?… або усё ж ступить на просту таку тропочку, солнышком красным озаряемой и пойти по ней прямо, не криво, не кособоко. И внегда надрежить тобе востра косанька Богини Мары, кою беросы чтуть, но не славють. И отделит, у то шибко наточенное, зачурованное лезвие тело от душеньки… Кто тадыличи встретить тобе и проводить у иные миры… Вони? Злющие дасуни ЧерноБоже, каковые силой вутащать твову душеньку на страдания у льдяные владения Пекла. Аль вона? Жинка Громовержца, ласково кликаемая беросами, Перуница, кыя як сынка свово нежно тобе обниметь и напоить живой водицей.