Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Борюша, держи светоч, — обратилси Сеслав к мальцу, похлопав его по плечу. — Стой туто-ва, — добавил вон, кады отрок взял у руки деревянну рукоять светоча. — Никудысь не уходи, я сберу сушняк. Отрок послушно кивнул главой, а Сеслав тут же пропал у предрассветной серости, каковая днесь не токмо парила у вышине, но и подымалась от землице-матушки плотной насыщенной водами пеленой.

Мальчоночка вгляделси в энтов словно плавающий туман, который вроде по волшебству, стоило Красу начать откапывать колюк-траву, выпорхнул с под оземи и насытил березняк и перелесье. Даже скрезе тако марево мальчик смог узреть склонившегося над ревякой парня выкапывающего евойный корень. Вон торопливо ковырял плотну почву пальцами, и выгребал её из образовавшейся рытвины ладонями наверх. Иноредь колюка чуток наклонялась уперёд, малозаметно помахивала из тудыличи-сюдыличи мутовкой, и вроде як подбадривая парня копать быстрее не громко покрикивала: «Ук! Ук!». У то всё времечко её листочки лягохонько трепетали, а мутовка инолды аж вздрагивала, особлива кады вона касалась своими рожками лица вьюноши. Наконец, Крас откопал растеньице, потомуй как наклонившись над образовавшейся рытвиной опустил туды руки и бережно вынул усё ту сказочну траву. Вже тутась вон положил колюку на оземь, а сам взял листок подаренный духом и кинул евось на донышко ямы да стал ту рытвину засыпать землюшкой.

— Борюша, давай сюды светоч, — произнёс вынырнувший из белёсой пелены Сеслав. Воин сжимал у руках цельну охапку тонкого сушняка, присыпанного сверху, малешенькими капельками водицы, коя садилась на серовату кору ветвей, кадысь вони соприкасались с парящим туманом. Сеслав порывисто бросил хворост на землицу-матушку и тот, примяв густы травы, улёгся на них свёрху, посем вон торопливо принял протянутый отроком светоч. Вопустившись на корточки воин, расшерудив ветви, положил светоч прямёхонько у их серёдку, да тут же прикрыл его сверху сушняком. Ветви не мешкаючи чуть слышно затрещали и неспешно начали разгоратьси, огнь ярким плясом вскочил на их высохшу кору, и резво запрыгал на них, рассыпая окрестъ собя мелкими крапинками искорки, да выбрасывая уверх густоватый дым, разгоняющий у разны стороны парящее утреннее марево. Огонь набираючи силы и разгораючись принялси похрустывать ветками, словно Гуша поедающий рыбьи кости.

— Крас! — зычно крикнул Сеслав, поднявшись с корточек да вобращаясь к парню. — Поспешай, у ны усё готово. Крас тем времечком закончил закапывать рытвину, он слегка прибил ладонью оземь, а вуслыхав призыв Сеслава, вскочил на ноги, при энтом не забыв пояти у леву рученьку длинноватое растеньице, а у праву меч.

— Уйдите подальче от костерка, — изрёк парень и Борилка разглядел на лице евойном не свойственну Красу сурьёзность и каку-то грусть, будто колюка касаясь кожи, чавой-то нашептала ему до зела неприятное. Сеслав и малец вуслыхав указание Краса поспешно отступили назадь, и тадысь парень чуть ли не бегом подскочил к костерку. Вон протянул уперёд леву руку, у которой сжимал сказочну колюку, расположив её над приплясывающим рыжим пламенем костра, да нанова на миг замер. А Борилка бросив взгляд на вытянуту руку, узрел лежащее на ладони растеньице кые оканчивалось веретёнообразным, морщинистым, сероватым тельцем с хрупкими, изломанными, витыми корешками, отходящими от него у разны сторонки, да схожими с тонюсенькими ручками и ножками.

Там же идеже зачиналси стебель, у корня ревяки, находилась така же морщинистая круглая, с рубцами по поверхности, головёшка, и тощенькая шейка перьходящая у тельце. Бориле ано почудилось, шо на головёнке колюк-травы находятся два глазка такусеньких, малюсеньких, ярко-красных и словно ротик — тонка щелочка. Корень ревяки смахивал на маненького человечка… старенького и усплошь покрытого морщинами… и вжесь исхудалого, тощенького, замарённого жизтью. Крас вздел голову и посотрел у голубеющее небо, озаряемое красным солнышком, а як тока роть— щелочка растянувши уголки, широкось раззявившись, издало громкое, прокатившееся по гаю: «Ук! Ук!» парень, без задержу, бросил растеньице у пламя костра. Ревяка упавши в костер, чичас же вспыхнула, будто пропитанная смолой береста, и тады ж в огонь положил вьюноша свой меч. Раздалси пронзительный окрик:

«Квик…квик….!» то кричала не ревяка, а ктой-то другой, судя по сему, прячущийся за деревами у березняке, посем послухалось громко шипение и из костра увысь вырвалси густой серый дым. Вон был таким плотным, шо абие окутал своей хмарью и Краса, и Сеслава, и Борилу…. И напитав собой поблизости усё, кажись застлал сами дерева, травы и небушко, оттово ничегошеньки не стало видать. Обаче дым тот был не просто серым, у нём поблескивали масенькие крупицы голубых искорок, тех самых (як показалось мальцу) которые выдохнул из собя, при прощание с Кострубонькой, Крас. Густой дым усё ищё парил околот мальчика кады раздалси страшный треск, точно ломалси ствол дерева, и Боренька взволновавшись, огляделси, да увидал, як нежданно осела хмарь к долу, вопустившись на травяны заросли, и, впитавшись в их зекрый цвет, оставив на тонких стеблях да листах растеньиц лишь крупны капли прозрачной росы. А там иде стоял Крас днесь ни зрилось, ни вогня, ни ревяки, ни даже места от огнивища сице будто и не було усего того николи. На зелёной же, почти смарагдового цвету, густой травушке с немножечко склонёнными стеблями покоилси лишь овый меч. Он достигал у длину локтя два с половиной, по полотну плоского клинка меча шли долы, кои занимали вжесь не меньче трети евойной ширшины и немного суживались к его оконечности. Сам клинок имел закруглённый конец, а грибовидное навершие, рукоять и перекрестие были украшены каким-то чудным узором из серебра. Но больше сего, нонче, поражал своей необычностью клинок меча, вон был покрыт свёрху тонким слоем голубоватой изморози, чуток поблескивающей, при свете пробивающихся сквозе дерева леса, подымающихся широких лучей красна солнышка. Крас маленечко любовалси энтой перьливающийся, поигрывающей изморозью, а опосля опустился пред мячом на одно колено и с усем почтением взял в руки зачурованной меч. Вьюноша также неспешно поднялси с колена и выпрямившись провел ладонью, вроде як оглаживая, по голубоватой поверхности клинка да вусмехнувшись, молвил:

— Кажись инеем покрыто, а лезвие тёплое як живое, будто дышить. Сеслав подошёл к парню ближее, не сводя очей с зачурованного меча, и также аки и Крас нежно провёл, несколько раз ладонью по клинку меча да кивнув, произнёс:

— Точнёхонько гутаришь… тёпленькое лезвие…но може воно тепло сухраняеть занеже лёжало у костерке, усё ж у самом пламени было. А чаво Кострубонька сказывал ащё?