Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

Странники подгоняли собя мыслью, шо чрез два денёчка им вудастси покинуть болота, як гутарил Кострубонька, и у тех новых землях они быть может встретять помощь, аль на худой конец найдуть каки травы, кои смогуть снять язвины с Щеко и Ратмира, да жар с тела Любина.

Воин за енти дни сице схуднул, шо на няго было страшно сотреть, а опосля последней ночи евось лицо и вовсе посинело, да на нижней губе проступила тонкая чёрная полоска. Сеслав малёхо ведающий в болезнях да их лечение, никак не мог понять у чем таким захилел соратник. Порой, право молвить, он поглядывая на Любина, тихо утак, абы никто не слыхивал чавой-то калякал Быляте. Старшина воинов кивал во ответ, да как-то муторно вздыхал. Лишь к концу дня на вытянутых, будто круги, кочкарах появились цветущие растения пушицы, оповестившие путников, чё владения Караконджул покинуты. Былята обернувшись назадь, да утопая по щиколотку у водице, слегка покрывающу жёлту тропку, вусмехаясь, скузал:

— Добре, усё ж, шо эвонти Караконджулы, живущие у болотах, имеють задню часть овцы, а не коня… як у те, кыи обитають окрестъ деревень, полей да брегов речушек, и выходють буйствовать у долги зимни ночи солнцеворота… А то со такими копытами, каковы имеютси у коней, оно можеть и Борюша наш не справилси. Болотны земли промеж того сызнова сменили свой вид, округ и вовсе стало мало растительности, а усё больче стелилась водица. Окрестъ неё не зрелось трав да кустарников, токась кое-где виднелись красные и ярко-зелёные островки на какой-то обьчей жёлтой расцветке мха.

Почитай до темноты не могли найти какого-нить пригодного места для ночлегу, вмале встретилась обширна полянка покрытая жёлтым мхом, но ступив на неё ощутили, под той сплошной стелющейся полстиной, плюхающую грязь. Одначе красно солнышко вжесь уходило на покой, а посему найдя на энтой полстине паче сухое место, не мешкая прынялись разводить костры, готовить добыту дичь. Любин так и не приходящий у собя, кажись перьстал стонать, он лёжал тихо и изредка вздрагивая телом, верно вумирал. Егось уложили у костра не сымая с носилок. Сеслав смазал язвины на лице Щеко и Ратмира какой-то мазью, оную поял с собой у дороженьку, токась вона не дюже помогала воинам, занеже не была готовленна для лечения ран воставленных нежитью.

— Дядька Сеслав, — вопросил Борилка, кады пожвакав, прилёг посторонь с воином. — А почему от тех когтей Караконджул у дядек Щеко и Ратмира таки язвины?

— Любять Караконджулы над людьми измыватьси, — вздыхаючи ответствовал Сеслав, и, повернувшись на бок, поглядел на приткнувшегося к нему мальца. — Оттогось и царапають вони кожу да перьдають разны язвины и нарывы. Караконджулы нападають на людей, заманивая их у свои водоёмы, гамя будто вутопленники, а посем вскакивають на человека и ездють на нём до первых криков петухов, лишая егось рассудка. Ну, а ежели Караконджул проберётси у избу, то и ваще беда страшная. Он тушить огонь у печи, портить снедь и водицу у избе, пугаеть диток, мучаить скотинку… Сам-то вон тады становитси малешеньким и узреть ево у избёнке никак неможно. Ну, а вызнать, шо он бедокурить легко… Лишь токмо Караконджул у жилище проник то сей миг ктой-то из диток захвораить, а яство враз кислым становитси… Рост эвонтой нежити зависить от места у каковом вона живёть. Коль махонька изба, и он масенький, коль у озёре, аль реченьке он обитаеть, осторнь наволоков, займищь то на коня похож…

Ну, а у болотах чаще имееть задню часть собаки иль овцы, аки энти с оными мы повстречались. Мальчик надсадно вздохнул представляючи собе Караконджула у которого занамест овечьей части тела, было лошадиное, со двумя мощными задними ногами, да боляхными, крепкими копытами. Да слегка встрепыхнулси телом, страшась за жизни странников, кые подвергались такой вупасности. Вон сомкнул очи, стараясь соснуть, но энтот сон почемуй-то не шёл, сице тревожилси отрок за воинов, каковые отправилися у дальню стёжку, жаждая спасти родненький народ от погибели. «Можеть, — усё ещё не открывая глаз, подумал про себя мальчоночка. — Нонче то будеть последня ночь на няшах, и завтры мы узрим сухи места, да удастьси нам спасти дядьку Любина». Борила лёжал на спине, на расстеленном охабне, и зане сон к няму не шёл, по-видимому, задержавшись идей-то у пути, он повернулси на бок да воззрилси очами на вздрагивающего Любина, покоившегося супротив него, у иного костерка, и вукрытого охабнем Быляты. Лицо воина доселе тако красивое со смуглой кожей, тонко загнутыми на вроде радуги бровьми, пушистыми, долгими ресницами, длинным, костлявым носом и пухлыми, большими губами, слегка прикрытыми пошеничными усами и бородой, тяперича было каким-то сизе-синим, веки еле, еле трепетали. Любин располагалси спиной на носилках, права ж рука, выглядываючи с под охабня, чуть касалась кончиками пальцев жёлтого мха, оные также порой прерывисто тряслись. Мальчик долзе смотрел в лико воина, и горестно вздыхал, не знаючи як тому можно пособить. Потемневшее небо, ужесь покрылось звёздами, выглянула обрезанна на половинку луна, усё ж и водним своим боков озарив болотны земли покрытые водами. Борилка наново сомкнул очи, уговаривая собя, хоть на малеша вуснуть, оно як скоро должно было прийти полночьно времечко, которое можеть принесть с собой новы треволнения. Унезапно вон услышал тихое плюмканье, тако точно Гуша чавой-то жамкал. Отрок торопливо открыл глаза, и, не подымаясь с охабня, вгляделси у тёмну ночьку. Совсем маленько кругом витало безмолвие, а засем сызнова раздалось то самое плюмканье. Малец обвел взглядом полянку и заметил подле Любина небольшо существо. Эвонто существо, а верней гутарить дух был махонького росту, ужось чуток больче двадцати вершков, и похоже на голого ребетёнка. Вельми толстого с вогромным выпученным уперёдь пузом, короткими, отёкшими ручонками и ножонками. У костре, с левого боку от Любина, ярко вспламенилси огонь, словно желаючи перьпрыгнуть чрез воина и напасть на ту вредну нежить, и у ентом озарение мальчик хорошо разглядел, шо на главе существа не было волос. Да и сама та головёшка была здоровенной, и достигала у длину не меньше половины тела, вона казалась шибко вытянутым со краёв яйцом. Гладка кожа являла собой рдяно-багряный цвет. Вредна нежить лёжала на своём округлом животе, да растопырив коротки ножки и ручки, склонившись над расправленной дланью и перстами Любина не громко чмокало. А кады Гордыня, дозоривший у ночи, поднялси, да прохаживаясь по полянке, оглядел болотны земли, злобный дух чичас же прекратил чмокать и развернув головёшку, зорко впилси своими масенькими, красными, и, будто бегающими глазьми в воина. И Борюша узрел тадысь, шо у ентой нежити огромный с кулак, расплывшийся нос, да боляхный рот, такой словно уголки егось оканчивались идей-то у серёдке выпукло-отёкших щёк. Нежить рассматривая двигающегося воина раскрыло свои безобразны уста, и мальчонка, в ужасе затаивши дыхание, приметил, шо у нягось унутри рта сверху, и снизу проходило по два ряда тонких, вжесь аки остриё шил, зубов, дюже часто натыканных и обильно покрытых красной юшкой.