Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Чичаса я вашу полянку на пянёчке обскачу… сице гутарить очерчю, знать, рубеж земель владыки Болотника… а вы токмо стойте смирно.

— Так энто…, — взволнованно вскликнул Былата, увидав як дух ухватившись обеими лягушачьими лапами за щепу, слегка подал её на себя. — Там наши робяты… вони по тропочке ушли дэк до сих пор ня вернулися.

— Тутось… тутось они, — неторопливо ответил Ичетик. — Щас подбредут… нешто не слыхали свиста ихняго. Эванта я с ними вже у тогось окошка сговорилси, идеже вони мордастого Упыря Тавторку топили. Охошко! — удруг резво выкрикнул дух. И без задержу дернул на собя щепу, приподымая пянечек, утак, шо тот прямо-таки выскочил из водицы, и на чуток словно завис у воздухе. Опосля пенёк крутанулси управо… улево ужесь стряхивая с себя тину да водоросли, оные цеплялись за его донышко, а с Ичетика меже тем у водицу посыпались крупны, чёрны пиявки. Гады, шо плавали округ пенька ураз, лишь тот подлетел выспрь, подались у разны стороны, явственно понимая коль тот опуститси на преждне место сице тут же придавить и их. А пенёк не малый у ширшине, да высоте, и впрямь полётел униз, зычно вдарившись о водну гладь своим дном, вызвав ентим приземлением высоки струи воды да утопнув почитай до серёдки. Обаче Ичетик будто бравый всадник потянул за щепу пень на собе и кадысь тот всплыл наверх, мощно крикнул: «Охошко! Охошко! Беги скурей пенёшко! Круг ты водный очерти, Нас от нежити спаси!» И пенёшко, вняв словам духа, без промедлению, ринулси уперёдь, выпуская с под себя огромны шумно лопающиеся пузыри. Да отрезая энтову саму полянку, на коей расположились на ночь путники, и вобразуя осторонь её мшистых брегов широку водну гладь. Пень объезжал полянку по кругу, потомуй как замкнутое коло издревле считалось оберегающим, от усякой нежити, знаком. На полянке усе встали, и даже улёгшиеся на покой Щеко и Ратмир пробудились, поднялись и взволнованно наблюдали за духом. Токмо водин Гуша продолжал дрыхнуть, пуская слюни и сладко посапывая… може он лишь просто притворялси, а може и упрямь был сице спокоен.

Кадысь пенёчек приблизилси к тому месту, идеже чуть заметно всё ащё сияла тропка Кострубоньки, то путники узрели як прямо из тьмы, покрывающей усё окрестъ них выскочив, скоренько запрыгнули на полянку, запыхавшиеся Крас, Орёл и Сеслав. И не мешкая пень, с правящим на нём Ичетиком, проскользив по тропке отрезал полянку от неё, вуставив на ентом месте широку полосу водицы.

Борилка беспокойно завертал главой, обозревая болотны земли со усех сторон и увидал як у те самы жёлтые огни, оные несла нежить, вже стали приблежатьси усё шибче. Ихнее изрядное мелькание усяк миг нарастало и кажись, превращалось у каку-то сплошную жёлто-белую полосу, чем-то схожую с той какову очерчивал околот полянки и стоящих на ней странников Ичетик. Обаче пень Ичетика ужо дочертил коло и сомкнул эвонти края, оставив окрестъ полянки водный путь. И токмо пенёчек сомкнул охранный рубеж, аки из глубин водицы увысь вырвалси и плавно перьтёк на водну гладь голубоватый свет. Вон сей морг разделилси надвое и направил своё, едва созерцаемое, движение управо да улево по воде, торопливо побежав навстречу друг дружке, словно жёлаючи живеее соединиться во едино. Прошло немножко времечка и эвонти два потока соприкоснулись, сошлись вкупе и тутась же окутали сверху полотно воды голубым свечением, таковым цветом вжесь то у жарким, днём липень месяца, глядел на тебя, поражая очи своей чистотой и лепотой, далёкий небесный свод. Ищё мгновение и по ентому голубому сверканию поплыли у разны стороны густы белы воблака, вроде вышедшие из самого тогось блистания. Ичетик спрыгнул со свово пенька, кыей точно межа двух владений, покачивалси на полотне голубого небушка, почитай касаясь, водним своим боком чёрной хмари болот. Дух вскочил прямо на белое, пухлое облако, и, усевшись у егось обширной перьевитости, наново вставил пальца у роть, да легонько свистнул. И немного погодя из голубоватой поверхности вод показали свои вудлинённые аль округлы головёшки усяки разны гады: лягушки, змеюки, чрепы, пиявки и рыбы. Гады, окромя рыб, оные тока выставили свои змееподобные головы наружу, принялись выскакивать из водицы и запрыгивать сверху на облачка, размещаясь округ духа. Внегда увесь эвонтов сброд устроилси на облаках, Борилка чуть слышно — вохнул! Оно як николиже не ведал малец, шо така уймища гадов у болотных водах хорониться. Особлива в избытке явились пиявки, их воказалось тако множество, шо взобравшись на воблака, они плотно залепили своими телами у те, при том окрасив белый цвет на них у чёрный. Лёжучи на облачках пиявки шевелили своими склизкими, чорными телами, и кажись ано, издавали какой-то еле слышимый писк. Полянка, на чуток вроде бы, озарившаяся голубым светом, каковым блистала вода, стоило лишь пиявкам позанимать свои места на у той обширной перьевитости, сызнова посмурела. Токась Борюша и при таком мешанном свете усё равно видал хорошо. Воины, на всяк случай, обступили тело Любина, да вынув из ножен мечи, образовали подле соратника и костра, нещечко вроде коло. Крас ступив ближе к мальчику, вухватил крепко егось за плечо, страшась отпустить оного малость от собе. Отрок меж тем торопливо скинул с собя рубаху, и, явил подступающей нежити знак Велеса, намереваясь, усем своим видом, паче не позволить тем коснутьси воинов. Одначе, помочник дедушки Болотника, Ичетик не зря прочертил у тот дивный водный круг, не зря вон пришёл к ним, жёлая защитить да спасти жизни беросов. Посему кадысь Борилка аки самый глазастый обвёл взором воинство Лихо, и несмотря на ту храбрость, шо жила у его душе вдругорядь тяхонько — вохнул! то дух мгновенно оглянувшись, произнёс обращаясь токмо к мальцу:

— Не боись, отрок! Не пройдёть чрез энто коло нежить!.. А ужотко я-то духоньку свову отведу… ужотко отведу… Проучу немощных тех кузявок аки по землям Болотника шлындрать, да мерекать, шо вони сильней усех. «Вох!»— ищё тише прошептал мальчик, а усё потомуй як, хоть он духу и доверял, обаче видал своими глазоньками у того приближающегося ворога, кый лишь шибче да шибче смыкал жёлто-белый круг. Во главе того большущего воинства шагало Лихо. Коли гутарить правду, то Лихо было не одно, а шагало их сразу, да с разных сторон, ажно! четыре. Выглядели они оченно неприятно, будучи тощими и высокорослыми, вжей можеть слегка понижей чем Кострубонька, но явственно выше Краса и Сома. Энто была нежить мало чем отличимая от людей. Вона имела две ручищи и ножищи, туловище, главу и ано лико, на коем як и положено был рот, нос, щёки… от токмо глаза поместились у него не там иде сидывали у человека, а во лбу. Там же идеже у людей были очи, у Лихо находилась желтовато-бурая кожа, а огромный глаз располагалси справа на лбу, занимая месту ноли до евойной середины. Слева ж во лбу, прикрытая кожей, виднелась неглубокая выемка. У Лихо были долгие почти до стана белые, распущенные волосы, а серое, с вышитым точь-в-точь як у беросов воротом, одеяние доходило до щиколоток. У руках Лихо несло длинную, сучковатую жердь, на конце каковой восседал человеческий череп, у пустых глазницах оного горели жёлто-белые вогни, дающие изрядно яркий свет. Посторонь с Лихами, которые прескверно перькашивали свои рты с серыми у чёрну крапинку губами, шагали злобны духи, вернее калякать мерзкая и вужасная нежить, находящаяся в услужении у сил Зла. У те самые, кые, по-видимому, тадысь много веков назадь восстали супротив Асура Велеса, и с тех самых пор стали селитси усяких разных местах, зовясь водним словом— черти. Из них… из тех чертей… есть те ктось живёть у болотах, есть кто обосновываетси обок людских поселений, на дороженьках аль осторонь речушек, озёр. И у нонешнем воинстве Лихов шла сякая такая разная нежить… сяки таки разны черти. Хитники, обитающие на болотах, оказались невысокими и толстыми чертями, со длиннющими торчащими увыспрь да ащё и широченными ушами, покрытыми с головы до пят короткой, чорной шёрсткой, сверху облепленной тиной и ряской, а на главе ещё и прикрытой тонким слоем мха. Огромное, висячее вже будто мешок, пузо, переваливалось с одной стороны у другую. Энти самые Хитники и Упыри, перьставляющие свои коротки ноженьки, шагали вусновном подле самого могутного Лихо, небось, предводителя. Сторонь с двумя другими Лихами, по обе от них сторонушки, шествовали костлявые да долгие с сучковатыми руками черти. У них из тел, из ног торчали небольшие кривовастенькие отросточки. Ента нежить именовалась Мериками — черти каковы живуть у лесах да обок обочин дорог. А посему их кривые, ужесь не круглые, а будто удлинённые и помятые с боков головы были покрыты наростами, чем-то напоминающими жёлуди. Туловище той нежити, покрытое шёрсткой, було схоже по окрасу с опавшей, пожухлой листвой. У бероских байках про Мериков часточко калякали, шо коль у гае энтот чёрт тобя обойдёть, або на сучковатой, кривой палке обскочить, ураз потеряешь ты память.