Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Ну, что ж гости, поди пора и нам идти. Огонь догорит, за этим духи нашего бора присмотрят, а нам надобно уходить. Скоро совсем стемнеет. Договорив, Лепей развернулси, почти безшумно не издаваючи ни скрыпа, ни какого иного звука и пошёл туды… кудыкась до энтого вушли други друды, сквозе прогалинку поросшу низкой травой и вусвобождённую от деревов, у глубины краснолесья. Путники враз кивнули головушками и печально поглядывая на останки кострища и внегда соотчича неторопливо подняв с землице котомки, туло, луки последовали услед за друдом. Нешироко шагаючи, вжесь будто суетливо перьставляя свои девять аль можеть десять ног, двигалси упереди сех Лепей. Сразу за ним пристроилси Былята, Сом который поддерживал Щеко, Ратмир и Гордыня.

У серёдке же шествовал Борила и жмущийся к няму Гуша, оных вухраняли Крас, Сеслав и Орёл, беспокоившиеся, шо други друды могуть задумать чавось не дюже ладное промеж мальца. Бор у котором вони продвигались ужесь начал сереть. У нём росли не токмо стройны высоки сосны, но и ели, чьи стволы, покрытые лаптастыми ветвями, походящими на бабьи понёвы, образовывали кдолу широкополые клины. Дерева у те также отличались высотой и ровностью стволов, их огромадны пушисты ветви были покрыты тёмно-зелёной колючей хвоей. А нижние, мохнатые ветви сице близёхонько стелились к оземи, шо казалось и вовсе укрывали её подобие тёплого одеяла. В эвонтом краснолесье, особлива идеже стояла ель, ноли не имелось кустарничков, а землицу покрывала толстым, мягким, точь-в-точь як перина, слоем опавшая и побуревшая хвоя. На той посохшей перинке росли приземистые, обнимающую эвонту хвою кустики черники с ребристыми ветвями да маненькими, зеленоватыми ягодками, бруснички с толстоватыми, тёмно— зелёными листами, теснившимися близёхонько друг к дружке, и гроздями не поспевших ягод. Борилка глядел на вэнти зелёны ягоды жадными глазьми, ужо утак вон изголодалси… казалось ищё миг и он опуститси на корточки да начнёт их жамкать прямо не поспевшими. Ведь оно который день, из-за той злющей нежити, странники мало ели… усё многажды вечерами, кады вудавалось чавой-то добыть. Ну, а нонешний дянёчек мальчик и ваще ничегошеньки у роть не поклал, занеже старшие торопилися поскорее вуйтить с няши, оттогось и не шамали усе… усе окромя конешно шишуги. Оно и чичас, идючи позадь отрока, Гуша поначалу вельми томительно и протяжно подвывал, а опосля принялси перьмешивать у те всхлипы с чмоканьями, явственно, штой-то излавливая и поедаючи.

— Вжесь можеть ты Гуша прекратишь сице громко жёвать, — недовольным гласом окликнул шишугу Крас. — А то у мене и сице животь подвело… да у то верно не у мене водного… Вон и Борюша наю на оземь усё поглядываеть… хочеть, судя по сему, черничку аль брусничку прям зелёной систь… И ты ащё тутась Гуша… чмок… чмок… хруст да хрям… ажно сил ни вкаких неть.

— Шо ж… — порывисто глотая пережёванное, молвил Гуша. — Кто ж виновать, шо вы пожущилить як я ни могёти… И цивой-то я должон голодать из-за вас… А можить я послидний лаз им… можить интот длуд нас на погибиль видёть… Знаись ак шишуги гуталять… а гуталять вони, шо длуды, — и шишуга чуток понизил свой голос, доведя евось почитай до шёпотка. — Шо длуды жамкають длугих налодов… шоб значить сопилников ни имать… Так-то Клас… так-то… А тиби, жадюги такой, мини жучка жалко стало… жалко… ох!.. ох…ох!..

Ничасный я какой… усё у мини у жизти ни холошо… жёнки нить… от таки мучинья лади вас пилижил… стока пилинёс… а тяпирича ащё и сидять… сидять и лялизки ни вуставять… Бида… бида да и токась! Раздалось громкое цвак, опосля не мнее зычное плямк, а таче изо рта шишуги вылетел скрыпучий хруст, будто перемалывали на мельнице жернова солнечну пошеничку.

— От… ты обормот, — незлобно произнёс Крас и легохонько загреготал. — Нешто нам було надобно… шоб ты с нами шёл… Оно можно подумать мы без тобя б не справились… Ты б луче сидывал у собе в землянке, жамкал червячков… Мы ж тобе не просили за нами ходють.

— Ох…ох…ох, — прекращая шамать застонал Гуша, ищё паче жалостливо-разнесчастным голосом. — Пошто можно быть тавким жадным Клас… пошто можно… Чивой-то ты мини жучком попликаишь… попликаишь… ниужиль завидуишь?… Так я ни жадин… я и тиби поймаю… хошь?

— Неть… аття, — поспешно ответил Крас, и затих, ужесь видимо не желалось ему исть пойманного шишугиной лялизкой жучка.

Борила внимательно слухающий каляканья Краса да Гуши и не сразу то узрел поселенье друдов, каковое нежданно появилось пред ними, словно выскочив из-за хвойных деревов. И мгновенно у то поселение, величаемое «Журушка», поразило мальчика своими изумительными, николиже доселе невиданными строениями. Одначе прежде чем у «Журушку» войтить надобно було миновать впечатляющие по своему размаху и чудности ворота, право молвить, у коих не имелось створок.

Высилси там лишь высоченный да широченный остов, украшенный резьбой напоминающей ветви да хвоинки сосны и ели. Сам остов покато-угловатый кажись сходилси поверху у нескольких местах, идеже поместилися гнёзда птиц. У те гнёзда, собранные из веточек да подоткнутые мхом и хвоинками выглядели не маханьками, а большенькими, и, по-видимому, принадлежали журавлям, довгадилси мальчоночка. А миг вопосля, ента догадка и вовсе подтвердилась тем, шо из водного гнезда выглянула глава журавля с длинным клювом, чёрной шеей да красноватой шапочкой. Журавль, вытянув уперёдь шею, оглядел пришедших путников, а засим спрятал голову углубь гнезда, будто егось сувсем и не интересовали пришлые у «Журушку». Созерцая остов ворот, мальчуган подсчитал гнёзда… их воказалось девять, и усе вони, окромя среднего, были пусты. Обаче по их вухоженности чудилось, шо там не раз выводили птенцов, токась нынче птиц у них не ималось. Не токмо гнёзда поразили взор мальчика, но и удивительны растения, которыми были опутаны перькладины остова. У те растеньица представляли из собя косматые, коловидные перьплетения ветвей, покрытых плотными, толстыми, зелёными листами, да бело-жёлтыми с ноготок ягодами. Миновав, ентов дивный остов, Борила перьвёл взор и вуставилси у само посление, узрев там не мнее сказочные жилища. Хотя енти жилища и неможно было наречь избами аль чертогами… То чавось Лепей кликал лачугами было вельми изумительным и выглядело не забываемо. Лачуга являла собой несколько высоких, живых (продолжающих рости) елей, оные поместилися по четыре у рядь, находясь ровнёхонько одна супротив другой. Стволы эвонтих елей были дюже сильно наклонены друг к дружке, и, соприкасаясь меж собой, плотно перьплетались ветвями, образовывая нещечко единое целое. Сверху они были увиты теми самыми косматыми растеньицами. Те ж ветви кои не перьпутывалися, в сплошно месиво, выступали у боки и на них висели небольшие удлинённые, зеленоватые шишки. Вход у лачугу прикрывали мохнаты ветви, не зрелось у том обчем перевивание окон, щелей, проёмов. Лишь с одного боку лачуги, находилась малая дыренция, каковую образовали раздвинувшиеся у сторону ветви дерева, и скрезь которую выходил, подымаясь увыспрь, еле заметный серовато-зелёный дымок. Подойдя к самой крайней лачуге, подле каковой остановилси Лепей, поджидаючи сех, Борила завертав главой тяперича рассмотрел и само поселение друдов. У кыем находились точно такие ж як и у Лепея лачуги из живых, сросшихся сообща ветвями деревов. Лачуги расположилися у прямых полосах образовывая широкополый клин, сужающийся у далече, в острие которого устроилси огромадный дуб, чьи ветви, малец смог у то разобрать, были также оплетены растеньем с бело-желтоватыми ягодами. И хотясь дуб рос дюже отдалённо, но виднелси и отсюдась и евойный могутный ствол, и ребристая, потрескавшаяся тёмная кора. Посторонь того дуба, величественного гиганта, аль як гутарили беросы мамая усех деревов, ву так говарять о тех, ктось являитси исполином, самым высоченным и ражим, никогось не видалось… Да и у самом поселение было пусто и тихо. Отрок узрел токмо хмуро созерцающего их Комола, каковой стоял обок дальней и паче высокой, чем у Лепея лачуги, и двух сувсем махоньких друдов.